О смелых и умелых. Рассказы военного корреспондента

— Удирая, они видели, что мы хозяева неба! — говорил восторженно Берёзко и добавлял: — А как мы потом падали, ведь этого они не видали…

Всё это так. Но всё же к концу пути Бакулин склонился к той мысли, что он допустил тактическую неграмотность, приняв решение атаковать. При уходе он мог отделаться парой сбитых самолётов, не больше.

Ему стало особенно тяжко, когда Берёзко ослаб, замолк и в бреду только шептал губами.

— Погубил эскадрилью… Погубил, — говорил вслух Бакулин и тут же кричал, словно споря с теми, кто будет его в этом обвинять: — Не мог я поступить иначе! Не мог бежать. Не так воспитан!

Вот уже третий день приближался шум моторов на аэродроме. А Бакулин шёл всё медленней. И ему казалось, что ноги заплетаются не от усталости. Ему тяжело было прийти и сказать:

— Вылетал сам-шесть, пришёл сам-один…

Берёзко ещё жил. Его молодой организм яростно боролся против заражения крови. И это заставляло Бакулина напрягать последние силы…

Вот он стал различать голоса на аэродроме.

Оставался ещё день пути. И к концу этого дня Бакулин едва шёл, шатаясь, падая, и, когда в ушах его стала звучать музыка, подумал, что это конец, это ему кажется от слабости. Но, странное дело, когда он вышел на край аэродрома, покрытый карликовым лесом, увидел сверкающие трубы оркестра. Он долго не мог оторвать глаз от медного блеска.

Оркестр играл напротив шеренги самолётов так громко и старательно, словно хотел пробудить у машин слух. Потом медные трубы умолкли. И прозвучал голос человека, стоявшего под знаменем, которое трепетало на ветру, как живое.

— И сейчас мы должны вспомнить тех, кого нет среди нас, но чьи имена незримо написаны на этом знамени… Своим подвигом они помогли завоевать полку это знамя, высоко подняв честь полка… Их было шестеро. Врагов шестнадцать. Они должны были уйти, не приняв боя, потому что у них был на исходе бензин. Но их командир смотрел шире. Он принял решение, перераставшее тактические рамки.

Это был настоящий, волевой и передовой воин, для которого превыше всего честь полка.

В жестоком бою погибла его эскадрилья и он сам. Но враг понёс ущерб неизмеримо больший. Немцы потеряли четырнадцать лётчиков сбитыми и двух трусами. Получив сокрушительный удар, они принуждены были снять с фронта всю эскадру «Туз черв» и отправить в тыл на переформирование.

Там уцелевшие «тузы» будут волей или неволей передавать своим потомкам страх перед русскими крылатыми богатырями.

Так одним ударом командир эскадрильи гвардии капитан Бакулин выбил с фронта целую часть противника. В критический момент он сумел готовящееся ему поражение превратить в победу. Малыми силами он уничтожил большие силы врага и тем достоин ордена Александра Невского.

Всё это говорил комиссар дивизии, над непокрытой головой которого трепетало бархатное знамя.

И странно, и дивно было слушать такие слова про себя самого.

— Бакулина нет, найдутся Бакулины, за которыми полетят в бой новые, непобедимые эскадрильи нашего полка! Мы не верили в загробную жизнь — и напрасно. Теперь мы твёрдо знаем — не всем, но многим из нас суждено жить дважды. Вначале в кратком деянии на земле, затем в долгой и славной памяти потомков! И, в отличие от выдуманного рая святых, не в сусальном саду с золотыми яблоками, среди бесплотных уродов ангелов, а в мире живых, в борении их умов, кипении страстей, в победных делах! Вечная слава Бакулину!

Все лётчики полка обнажили голову.

Услышав такое, Бакулин благоговейно снял шлем, молча отёр слезу со щеки, потом засмеялся.