Торжествующий дух

29-го Августа. Суббота. День простоял серый. В 10 час. съехал на северную сторону и поехал на Братское кладбище. По всей дороге стояли части 13-й пехотной див., 13-й арт. бриг. и Севастопольской креп[остной] арт[иллерии] и креп[остного] полка. После панихиды спустился и пропустил войска церем. маршем. Проходили молодцами. В это время пошел живительный дождь. Заехал в церковь и школу под покровительством комитета Сандро. Вернулся на Яхту в 12 ½ час. Дети съезжали днем на берег. […] В 7 ч. пошли ко всенощной на юте. […]

Там же.

30-го Августа. Воскресение. […] В 10 ¾ пошел с детьми к обедне. Аликс пришла потом. Завтракал после обхода команды и пробы.

В 2 часа началась гонка на веслах со всей эскадры. Команды, взявшие призы, прибыли на яхту и я роздал унт. офицерам серебр. часы, а гребцам по серебр. рублю. Все остальные шлюпки собрались у правого борта и долго кричали ура! […]

Там же.

1-го Сентября. Вторник. Проснулся чудным утром и в 9 час. отправился на крейс. «Память Меркурия». Снялся с якоря и пошел всем отрядом в море. Броненосцы шли впереди и открыли огонь по пункту, начиная с 60 кабельт[овых] и кончая 40 кабельтовыми. Сзади было хорошо видно, как ложились снаряды. После стрельбы прошли мимо пунктов и вернулись на рейд в 11 ½ час.[…] Завтракали высшие морские чины. В 3 часа поехал на отряд подводного плавания и подробно осмотрел лодку «Карп». […]

Там же.

3 Сентября. Четверг. В 9 час. отправились на новом эскад[ренном] мин[оносце] «Лейтенант Шестаков» к Херсонесу. Два дивизиона миноносцев ставили на ходу мины заграждения. Затем на 18-ти узл[овом] ходу они стреляли минами на контргалсах по пункту на буксире. Погода стояла идеальной, и море было тихое. Вернулся на рейд в 11 ¾.

Там же.

4-го Сентября. Пятница. В 10 час. съехал на Графскую пристань с Дмитрием, Фредериксом и Дедюлиным[71], сел в мотор и отправился на 4-й баст[ион]. Осмотрел там памятники, возобновленные на месте каждой батареи, люнета и опорного пункта. Прошел до здания панорамы, где в настоящее время находится картина Рубо — взятие Ахульго[72]. Видел также памятник гр. Тотлебену — недавно освященный. Вернулся на Яхту в 16 ¼. Посетил с Алексеем крейсер «Память Меркурия». После завтрака роздал часы и сереб. рубли кондукторам, комендорам и минным унт. оф. за стрельбы в моем присутствии, также и гребцам моего катера. В 5 час. съехал на нем с Ольгой и Татьяной к морскому госпиталю, кот. обошел в подробности. Немного опоздал к заходу солнца. Спуск флага был из-за этого задержан. Окончил фельдъ-егеря. Обедало высшее начальство Севастополя.

Там же.

5-го Сентября. Суббота. […] Ровно в 11 час. снялись с (якоря) бочки и пошли в море при общем салюте с судов и батарей и радушном «ура» войск и массы народа, собравшихся на берегу. Конвоирами пошли «Алмаз», «Память Меркурия», «Кагул» и три миноносца. Сели завтракать, когда проходили Георгиевский монастырь. Освещение гор было очень красивое, над морем стояла мгла от жары. В 2 ¾ подошли к молу в Ялте, где была обычная встреча. Георгий[73], Сандро и Эмир Бухарский перешли на яхту. Обойдя встречавших, вернулся на «Штандарт» и вместе с Аликс и Алексеем сошел на берег. Сели втроем в коляску и отправились по многолюдной набережной Ялты в Ливадию, куда прибыли в 4 часа. Ксения ожидала нас в доме. Пошел с детьми к молебну в нашу маленькую церковь.[…]

Там же.

Когда я с воспитательницей в апреле 1909 года приехал на лето к матери в Ялту […], было получено известие, что […] Их Величества с Семьей после семилетнего отсутствия намерены поселиться на лето в Ливадии, где шла большая подготовка к приему высоких гостей.[…] Тихо покачиваясь, стояли на рейде изящные светло-зеленые миноносцы, расцвеченные флагами. Белые фигурки матросов бегали по палубе, лихорадочно натирая до умопомрачительного блеска последние медные части. Набережная и весь прибрежный район были запружены бесконечной толпой народа. Белые туалеты дам смешивались со скромными нарядами семейных обывателей, элегантные штатские терялись в толпе татар в их золотом расшитых национальных костюмах. Всеобщее внимание привлекали татарки, закрытые вуалями, в маленьких шапочках, красные фески турок яркими пятнами алели на фоне пестрой толпы, которая шумела и волновалась.

По набережной то и дело проносились автомобили и вереницами ехали бесчисленные ландо, фаэтоны и экипажи. На молу зеленой полоской виднелись войска. Золотые орлы на Царской беседке ярко блестели под лучами южного солнца.

— Идет! Идет! — пронеслось в толпе.

И глаза всех устремились в безбрежную голубую даль. На высоте Тодорского маяка появился дым, и в море можно было различить Императорскую яхту «Штандарт» и за ней в кильватерной колонне два крейсера. […]

Красавец «Штандарт» медленно подходил к молу. Все затихло в напряженном ожидании. С молниеносной быстротой был спущен покрытый красной дорожкой трап.

Начальствующие лица поднялись наверх с рапортами.

Но вот, вот…

Государь в белом морском кителе, за ним Государыня в белом

платье, Наследник в матросском костюме и Великие Княжны Ольга, Татьяна и Анастасия медленно сходят с трапа. За ними следуют лица свиты.

— Смиррно!

— Слушай, на караул! Слышится команда, щелкнули винтовки. Музыка заиграла: «Боже, Царя храни!» Громовое «ура» раздалось по молу и волнами стало передаваться по всей набережной. […]

Под звуки церемониального марша рота молодцевато проходит перед Государем. Их Величества садятся в экипаж, который медленно трогается в гору. За ним следует экипаж Великих Княжон и экипажи свиты.

Кортеж открывают, очищая дорогу, несколько конных татар в расшитых золотом куртках на великолепных конях. […] Толпа вплотную идет с царскими экипажами. Нигде на пути всего следования не видно ни одного городового, ни одного полицейского чина. Здесь этого не нужно. Государь у себя дома.

Путь следования кортежа засыпается цветами. Величественное пение нашего родного гимна тысячной толпой сливается в один гул с перезвоном колоколов церквей. На всех лицах написано невыразимое счастие. А кортеж все удаляется. […]

И вскоре на высоком флагштоке в Ливадии взвился огромный императорский желтый штандарт, с черным орлом посредине. Их Величества въехали в свое имение Так в 1909-ом году Ялта встречала своего духовного повелителя и своего любимого Царя.

Марков С. В. Покинутая Царская Семья. Вена, 1928. С. 11–14.

6-го Сентября. Воскресение. […] В 11 час. пошел с детьми к обедне. Завтракал внизу со всеми. Играла отлично музыка Виленского полка. Сидел с Аликс на балконе до 3 час. Сделал с Дмитрием хорошую прогулку и берегом моря дошел до купальни. Выкупались в море с наслаждением, вода была совсем теплая и порядочные волны. Вернулись пешком домой в 5 ¼. После чая принял Фредерикса. Обедали втроем; читал вслух.

Дневник Государя Императора Николая Александровича. // ГАРФ. Ф. 601. Оп. 1. Ед. хр. 254.

10-го Сентября. Четверг. В 9 ½ прямо спустился с Дмитрием к морю, чтобы посмотреть, как Алексей купается с Деревенько. После этого сами выкупались с наслаждением.

Там же.

1) […] Во время путешествия от Москвы до Севастополя мы сильно страдали от духоты в вагонах — было 28 градусов с пылью. Спать было трудно. Это, конечно, утомило бедную Аликс, которая и без того была слаба. Жизнь на «Штандарте» и отличный сухой воздух Севастополя ей начали помогать; поэтому мы решили остаться там 9 дней. Благодаря такому долгому пребыванию я успел сделать многое в Севастополе. Кроме смотра Черноморскому флоту и войскам гарнизона, я 2 раза ходил в море.[…] Меня трогало ура! которое команды судов кричали при всяком переезде с яхты, куда бы то ни было и в особенности когда они видели Алексея с сестрами, едущими погулять на даче главного командира. Его катер всегда проходил мимо всей эскадры, и он сам здоровался громко с каждым судном.[…]

В моторе ездил смотреть памятники обороны, отлично устроенные комитетом Сандро, а также очень красивую панораму Рубо — эпизод из старой кавказской войны — взятие нашими войсками аула Ахульго. Мы посылали туда и детей; на них это произвело тоже сильно впечатление.[…]

Каждое утро я купаюсь с детьми в море.

Такое наслаждение, в воде до сих пор 19° R.[…]

2) В эту минуту вошел Алексей после своей ванны и потребовал, чтобы я написал Тебе, что он крепко целует Бабушку! Он сильно загорел, как, впрочем, и сестры, и я тоже.

1-го Сентября 1909. Ливадия

Письмо Государя Императора Николая Александровича Матери — вдовствующей Императрице Марии Феодоровне. // ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Ед. хр. 2327.

13-го Сентября. Воскресение. Утром сбежали вниз и выкупались чудесно — в воде было 18°. Вернулись по обыкновению с Алексеем на моторе. Был у обедни с детьми.

Дневник Государя Императора Николая Александровича. // ГАРФ. Ф. 601. Оп. 1. Ед. хр. 254.

Осенью 1909 г. в первый раз была в Ливадии, любимом место пребывании Их Величеств на берегу Черного моря.

Дворец в 1909 г. имел вид большого деревянного здания с навесными балконами, так что в комнатах было всегда темно и сыро, особенно же сыро было внизу, в бывших покоях Императрицы Марии Александровны, со старинной шелковой мебелью и разными безделушками. Государь и дети ежедневно завтракали со свитой внизу, в большой белой столовой, единственной светлой комнате; Государыня завтракала наверху одна или с Алексеем Николаевичем.

Жизнь в Ливадии была простая. Мы гуляли, ездили верхом, купались в море. Государь обожал природу, совсем перерождался; часами мы гуляли в горах в лесу, брали с собой чай и на костре жарили собранные нами грибы. Государь ездил верхом и ежедневно играл в теннис.[…]

Танеева А. А. (Вырубова). Страницы из моей жизни. Посвящается возлюбленной Государыне Александре Феодоровне // Русская Летопись. Издание «Русского Очага» в Париже. Кн. 4. Париж, 1922. С. 33.

5-го Октября. Понедельник. До обедни, по случаю именин Алексея, у дворца делал парад частям, квартирующим здесь. У обедни и завтрака было много народа.[…]. В 2 часа приехал поздравить добрый Эмир Бухарский.

Дневник Государя Императора Николая Александровича. // ГАРФ. Ф. 601. Оп. 1. Ед. хр. 254.

20-го октября, в день кончины Императора Александра III была панихида в комнате, где он почил, в его маленьком дворце, все стояли вокруг его кресла, покрытого черным сукном.

Мы прожили до середины декабря; стало холодно, в горах выпал снег. Государь уехал в Италию, в Ракониджи к королю итальянскому. Это была первая при мне разлука Их Величеств. Простившись с Государем, Ее Величество целый вечер плакала, замкнув свою комнату. Никто, даже дети, не входили к ней. Но зато радости свидания не было границ. «К сожалению, нам всегда приходится расставаться и встречаться при других, — говорила она, — при свите и публике».

Осенью заболел Наследник. Все в дворце были подавлены страданиями бедного мальчика. Ничто не помогало ему, кроме ухода и забот его матери. Окружающие молились в маленькой дворцовой церкви. Иногда мы пели во время всенощной и обедни; Ее Величество, старшие Великие Княжны, я и двое певчих из придворной капеллы. Фрейлина Тютчева читала шестопсалмие.[…] Среди горестных переживаний болезни Алексея Николаевича приезжал с докладом дорогой отец.