Мусульмане в Европе: Сосуществование, взаимодействие, межцивилизационный диалог

Возникновение и расцвет арабской науки

Для понимания всего механизма и способности арабской науки влиять на развитие в других регионах в Средневековье важно осветить этап формирования научной мысли в самом арабском обществе в VII-VIII в. В ранний период, когда арабы, объединённые новой религией, победоносно шествовали по миру, ещё трудно говорить о наличии устоявшейся прочной научной традиции в арабском обществе. Более того, в этот период арабы воспринимали учёных, философов и врачей как носителей ереси и относились к ним с недоверием. Ситуация начала меняться в VIII в. Новая религия и её комментаторы пропагандировали образованность, уважение к книгам и наукам, особенно к врачам, о которых часто говорится в хадисах, приписываемых известным мусульманским богословам. Да и сам Коран содержал большую информацию о медицине, что даже стало предметом фундаментальных исследований ряда европейских учёных, занимавшихся историей науки[34]. И именно научная и практическая медицина станет главным локомотивом развития всех отраслей арабской науки и её движения на Запад, о чём подробнее пойдёт речь ниже.

Арабская наука образовалась не на пустом месте. Завоевав прилегающие страны, в частности Сирию и Ирак, арабы нашли в них развитую медицину, школы различных направлений и богатую литературу на сирийском и персидском языках. Медицинская наука и практика в Ираке была в основном в руках сирийцев-несториан. И здесь особо следует отметить влияние сирохристианской книжности на формирование и развитие арабской науки. Если в VII-VIII вв. христианская и буддийская научная литература рассматривалась как ересь и сохранялась в Арабском халифате только тюрками, то в IX-X вв. арабы стали главными посредниками «возвращения» сирийской науки на Запад.

Нельзя не отметить и так называемые сиро-тюркские письменные памятники. В 1885—1887 гг. в Семиреченской области близ современных Бишкека и Токмака (Киргизия) были найдены христианские надгробные надписи. Благодаря им удалось установить неизвестный до того факт существования в XIII-XIV вв. христианского населения с сирийской духовной культурой и обрядностью к западу от озера Иссык-Куль. Надписи на этих надгробьях и некоторые другие эпиграфические памятники были двуязычными (на сирийском и тюркском) и написаны сирийским письмом, а иногда полностью на тюркском. Это открытие стало целой страницей в истории христианства и сирийско-христианской религиозно-философской мысли на Востоке, поскольку данные находки относятся не только (и не столько) к сирийским миссионерам, сколько к местному тюркскому населению, принявшему христианство от сирийцев.

Позднее были обнаружены ценнейшие сиро-тюркские рукописи. Три фрагмента хранятся в Институте востоковедения РАН. Как отмечает Н.В. Пигулевская, сиро-тюркский фрагмент из Хара-Хото значительно расширяет границы распространения этой письменности смешанного типа, рождённого сближением двух языков и культур[35]. Эти бесценные христианские памятники дают представление о степени влияния сиро-христианских философов и учёных на территории Арабского халифата и за его пределами в Центральной Азии, через которых арабы и познакомились с греческой философией и наукой. А ведь для формирования науки в арабском мире после появления ислама большое значение имели труды именно ранних учёных, главным образом античных. Со многими их произведениями арабы познакомились благодаря сирийцам, которые довольно рано перевели на свой язык Платона, Лукиана, псевдосократовы диалоги. Именно на сирийском языке дошла до нас речь Фемистия «О добродетели» (Περὶ ἀρετῇς). Его речь «О дружбе» (Περὶ φιλἱας) в полном виде также сохранилась только на сирийском языке, на греческом известна лишь краткая версия[36].

В этом плане показательна рукопись сочинения Мартирия Сахдоны (Страсбургский и Петербургский списки), если обратиться к его советам мудрости. Они не просто носят форму неких аскетических писаний, но в основном имеют в виду монаха и его «совершенную жизнь», чьи изречения носят известный философский оттенок, особенно в первой части рукописи, где он углубляется в познание истины, природы. Вторая часть содержит взгляды на человека и его связь с творцом мира, где видно, что автору близки представления Платоновой философии в соотношении идеи или прототипа к отображению или образу. Эти труды затем переводились сирийскими учёными на арабский и тюркские языки.

Большое количество медиков того времени были сирийцами-несторианами, евреями или греками. Только Харис ибн Калада был арабом. Именно он лечил пророка Мухаммеда и именно от него Мухаммед получил теоретические знания о медицине как о научной дисциплине, которые зафиксированы в Коране в Сборнике медицинских афоризмов, приписываемых пророку. Однако уже после первого периода переводов, когда основные работы Галена и Гиппократа стали доступны арабам на их языке, христиане потеряли свою монополию на медицину, а некоторые арабы достигли такого же высокого положения в теоретической медицине. Так формировалась арабская наука.

О роли сирийских и еврейских учёных написано достаточно много, но совершенно неизученным остаётся вклад в развитие арабской науки (медицины, филологии и философии) древних тюрков, главным образом уйгуров. Часть уйгуров, приняв ислам и вобрав в себя вместе с ним все достижения арабо-мусульманской культуры, к X в. сами обогатили арабскую науку. В Уйгурском каганате, уже в ранний период (VIII-X вв.) соединявшем в себе христианскую, буддийскую, манихейскую и мусульманскую культуры, были созданы медицинские трактаты, написанные на древнеуйгурском языке под сильным влиянием сиро-христианской медицинской школы в Джундишапуре (Гундишапуре) и китайской медицины. Часть этих трактатов была издана в 1930—1932 гг. турецким востоковедом Р. Рахмати[37]. Нельзя не отметить и крайне интересные и богатые по своему содержанию юридические манускрипты IX-XIII вв. на древнеуйгурском языке. Они говорят о том, что в тот период правовая мысль на Востоке была значительно прогрессивнее, чем в Европе. Один из самых ярких документов, доказывающих это — судебный письменный источник X в. «Жалоба слуги на хозяина»[38]. Немыслимо даже представить, чтобы в Европе в X в. слуга мог пожаловаться в суд на своего господина.

Но самым значимым в зарождении и расцвете арабской науки и культуры было влияние сирийской медицины. В особенности это связано с деятельностью уже упомянутой медицинской школы в Джундишапуре. Нойбурэр называл её колыбелью арабской медицины. Кремер вообще связывал расцвет не только арабской науки, но и торговли и промышленности именно с деятельностью этой школы. Броун, в свою очередь, говорит о прямой связи арабской медицины через Багдад, Джундишапур, Эдессу и Антиохию с Александрией[39]. Значение этой школы для арабской науки без преувеличения сравнивается со значением Civitas Hippocratica (Салернской медицинской школы) для европейской культуры.

Таким образом, арабская наука не была статичной и, влияя на европейскую культуру, продолжала сама постоянно обогащаться за счёт роста территорий на Востоке, охваченных влиянием ислама, впитывая в себя богатейшее наследие буддийской, манихейской, сиро-христианской и древнетюркской книжности. Большую роль в этом сыграли крупнейшие учёные и философы арабского Востока: аль-Фараби, Ахмед Ясеви, Сайф-и Сараи, Улугбек, Ибн-Сина (Авиценна), аль-Газали, Руми и др. Они вышли из тюркской и иранской среды и влились в арабскую культуру, сильно изменив её первоначальный облик. Этот синкретизм, возможно, и облегчил арабское влияние в Европе.

Арабы стали проводниками в Европу не только древнегреческой и римской науки, но и всего научного наследия Востока. И это не удивительно, ведь, например, древние тюрки задолго до появления ислама и победоносного шествия арабов основательно познакомились с религиозно-философскими и научными трактатами по медицине, астрономии, географии буддийского, манихейского и христианского (сирийского) происхождения. Наиболее значительными работами были буддийская Suvarṇaprabhāsa в древнетюркском переводе под названием Altun jaruq (сутра «Золотой Блеск») и с тюркскими комментариями, два сводных текста с буддийским покаянием в грехах уйгурским письмом, два буддийских текста уйгурским письмом из Берлинской коллекции, фрагменты буддийского содержания и четыре буддийские легенды уйгурским письмом, опубликованные Мюллером[40], перевод буддийской сутры Tišastvustik (хранится в Санкт-Петербурге), опубликованной В.В. Радловым, «Сутра Общины Белого лотоса», перевод которой выполнен предположительно в X-XI вв.

Следует отметить большое влияние на формирование арабской философии и естественных наук в тот период крупнейшего представителя средневековой восточной философии аль-Фараби (872—951 гг.). Он происходил из тюрков и первоначальное образование получил на родине в Отраре (территория нынешнего Южного Казахстана) на тюркском языке. Вклад аль-Фараби в развитие арабо-мусульманской науки настолько велик, что его часто называют «Аристотелем Востока» и считают основоположником арабского перипатетизма и главным проводником неоплатонизма в арабской философии.

Таким образом, саму арабскую науку назвать арабской можно лишь условно, ибо она представляла собой синкретическое явление, впитавшее в себя все прогрессивные научные достижения Античности, с одной стороны, и Востока — с другой. Это сложное сочетание различных достижений учёных разного времени (Античность и Средневековье) и разных народов (греки, сирийцы, евреи, иранцы, китайцы, тюрки, индусы). Этот аспект часто игнорируется многими авторами, пытающимися упрощённо освещать столь сложный и важный этап в истории европейской науки и культуры.