Творения. Том первый. СЛОВА.

Предисловие к Творениям святителя Григория Богослова

Святитель Григорий Богослов был вторым после святого Евангелиста и Апостола Иоанна избранным мужем, которого Православная Церковь почтила высоким наименованием «Богослов». Подобное наименование не случайно, ибо между любимым учеником Господа и каппадокийским святителем существует несомненное внутреннее сродство и духовная близость. Для личности Апостола, одного из «сынов громовых» (Мк. 3:17), характерна всецелая устремленность горе́ и непосредственное постижение Истины, которая «как бы сияет в его уме; он чувствует и сердцем постигает ее. Чтобы получить вывод, он не нуждается в длинной цепи логических построений: он созерцает вечную Истину и, как видит, так и сообщает своим возлюбленным чадам. Он просто утверждает или отрицает и всегда говорит с абсолютной точностью, с авторитетом, исключающим всякие сомнения в истинности того, что он говорит; он как будто всегда слышит Господа, открывающего ему то, что Сам Он слышит от Отца. Отсюда богомыслие Апостола Иоанна имеет свой корень не в рассудочной работе, но в непосредственном созерцании, в чувстве, во внутреннем опыте и есть богословие сердца».[16] Великий Апостол, по выражению Златоустого отца, «сын грома, возлюбленный (ученик) Христов, столп церквей, сущих по вселенной, тот, кто имеет ключи от неба»,[17] запечатлел самые возвышенные черты учения воплотившегося Бога Слова в своих богодухновенных писаниях, прежде всего – в своем «Евангелии». И не случайно, что «все христианское догматическое богословие может быть извлечено из его Евангелия и некоторые догматы в нем одном и имеют свое основание».[18] Та же всецелая устремленность горе, то же удивительное единство ума и сердца, то же непоколебимое стояние на незыблемой основе духовного опыта (руководимого, естественно, Священным Писанием и Священным Преданием) – этого единственного источника подлинного богословствования характерны и для святителя Григория Богослова. Многие из этих черт нашли свое раскрытие в творениях святителя Григория, которого Преосвященный Филарет по праву назвал «Догматистом Слова».[19] Причем понятие «догматист» в отношении святителя, как и в отношении Апостола Иоанна, предполагает прежде всего жизнь в Боге Слове, то есть жизнь в Иисусе Христе. Позднее, уже в византийскую эпоху, почетное наименование «Нового Богослова» усвояется Симеону – удивительному тайнозрителю Божиего велелепия, который «восстает против всякого отвлеченного и книжного богословия, лишенного духовной основы».[20] Если попытаться выделить, что объединяет этих «трех Богословов», то, как отмечает иеромонах Пантелеимон (Успенский), данное единство сводится к трем основным моментам. «Во-первых, полная отрешенность от мира, от всего временного, земного, неудовлетворенность настоящим и обращенность к небу, к будущему, духовному, вечному, как бы всегдашний полет в мир горний, в мир таинственной Истины и бесконечной Любви. Недаром символом Иоанна Богослова как Евангелиста является парящий орел. Черта эта настолько характерна для всех „трех Богословов“, что они еще при жизни были более небожителями, чем обитателями земли. Второю отличительною чертою наших Богословов является чистота и девственность души, цельность натуры и высокое благородство нрава. Это такие качества, которые присущи не только возлюбленному ученику и великому Богослову, но в такой же почти мере и другим Богословам. Наконец, третьею общею чертою для „трех Богословов“ является несокрушимая вера, всецелая преданность Богу и горячая любовь ко Христу».[21]

Все три отмеченные черты наблюдаются в жизни и творениях свт. Григория Богослова. Правда, в личности святителя иногда можно видеть как бы внутреннее раздвоение, связанное с противоположными устремлениями его ищущей души: с одной стороны, тяга к исихии, пустынному безмолвию и молитве, с другой – пересиливающие эту тягу, как говорил сам святитель, «любовь к Божественным книгам и свет Духа, почерпываемый при углублении в Божие Слово, а такое занятие – не дело пустыни и безмолвия». И как признавался он далее, «много раз колебался я туда и сюда, и, наконец, умирил свои желания и скитающийся ум установил на средине. Я примечал, что люди, которым нравится деятельная жизнь, полезны в обществе, но бесполезны себе, и их возмущают бедствия; от чего мягкий нрав их приходит в волнение. Видел также, что живущие вне мира почему-то гораздо благоустроеннее и безмолвным умом взирают к Богу; но они полезны только себе, любовь их заключена в тесный круг, а жизнь, какую проводят, необычайно сурова. Поэтому вступил я на какой-то средний путь между отрешившимися и живущими в обществе, заняв у одних собранность ума, а у других – старание быть полезным для общества».[22] Как видно из этих слов святителя, за кажущейся раздвоенностью скрывается глубинное единство личности его, которую накрепко цементирует искреннее смиренномудрие и всецелое послушание воле Божией. Поэтому, по верному замечанию нашего современного патролога, «любитель безмолвия, своей волей всегда стремившийся к уединению, чтобы в тиши предаваться богомыслию, – волей Божией он был призван к слову и делу, к пастырскому действию среди житейского мятежа, треволнения и смуты. В смирении своего хотения проходил он свой скорбный и славный жизненный путь».[23] В этом, как и во многих других характерных чертах своей личности и своего богословия, святитель Григорий был и остается образцом для каждого верующего христианина.

Переиздавая русский перевод творений святителя Григория, мы ориентировались на третье издание его: Творения иже во святых отца нашего Григория Богослова, Архиепископа Константинопольскаго. М., 1889 (в шести частях). Этот перевод представляется нам глубоко церковным, отвечающим внутреннему настрою миросозерцания святителя и адекватно передающим поэтическую гармонию его богословского творчества. Новое издание перевода осуществляется в двух томах. Издание снабжено краткими примечаниями и двумя указателями: указателем цитат из Священного Писания, а также, во втором томе, предметным и именным указателем. Здесь же помещен краткий словарь античной мифологии и культуры, с разъяснением имен и сюжетов, встречающихся в произведениях святителя. Святителю Григорию Богослову посвящено огромное количество научных и популярных книг и статей.[24] Из них мы сочли нужным перепечатать в качестве приложения к первому тому серьезнейший труд священника Николая Виноградова «Догматическое учение святого Григория Богослова» (Казань, 1887), а в качестве приложения ко второму тому – блестящую монографию А. Говорова «Св. Григорий Богослов как христианский поэт» (Казань, 1886). Думается, обе эти работы позволят читателям глубже и объемнее постичь богатый и чудный универсум богословского творчества святителя.

В тексте русского перевода цифра с точкой указывает на нумерацию глав «Патрологии» Миня. Произведения святителя Григория Богослова в издании «Патрология» Миня (Patrologiae cursus completus / Accurante J.-P Migne. Series graeca. Paris, 1857–1866) находятся:

Слова: PG. 35. Col. 395–1252; PG. 36. Col. 9–664.

Стихотворения: PG. 37. Col. 397–1599; PG. 38. Col. 11–130.

Письма и послания: PG. 37. Col. 21–338; PG. 46. Col. 1101–1108.

Завещание: PG. 37. Col. 389–397.

См.: TLG. 2022, 2017/70, 2040/4. CPG. 3010–3052, 3055–3128 (dubia, spuria).

Профессор Московской Духовной Академии и Сретенской Духовной семинарии А. И. Сидоров