Третья Орда

Илона нахмурилась:

— Вы могли бы прямо сейчас отступить в Бескрайние степи и выматывать…

— Ха-ха, мы с тобой точно два сапога пара! — вспрыснул Рычача. — Увы, такое предложение Горрык с ходу отверг. Да и если бы не отверг, не в характере орков постоянно убегать от противника. Когда Третья Орда только-только вторгалась в королевства людей, мы некоторое время кружили, дразня неповоротливое и разобщённое войско местных царьков. Знаешь, сколько мне тогда пришлось тратить сил, чтобы изо дня в день убеждать сородичей ещё хоть немного пограбить окрестные сёла, но не бросаться очертя голову в большое сражение? Я был уверен, что Горрык или какой-нибудь другой хан меня точно прибьёт, настолько им была не по нраву такая стратегия. А сейчас, когда орки прошли через столько битв, отказываться от боя и играть в догонялки наши парни долго не смогут. Лучше дать им возможность сразиться в выгодном для нас месте. Лучше действительно так…

В словах шамана не звучала уверенность, скорее, слышалось сожаление. Всего пара глупых, но важных стратегических ошибок поставили военную кампанию орков на грань катастрофы. Последний жребий был брошен, ставка сделана. Пути назад теперь нет, а если ситуация дошла до точки невозврата, то, как ни крути, это уже означает полный либо частичный провал. Хорошее планирование всегда должно предполагать варианты, если всё пойдёт через жопу.

Планирование непланируемого — так называл этот принцип долгосрочной стратегии Гэльфштейн, а уж кто, как не гениальный маг, знал толк в планах. Пускай Илона и считала новый план Гэльфштейна предательством. Предательством не только Эльфланда, но и всего живого на этой планете!

Она пыталась предостеречь Белегестель и других Покровительниц, но ей никто не поверил. «Шаман околдовал дурочку», «бедняжка ударилась при падении головой», «сошла с ума от пыток в плену» и так далее.

«Гэльфштейн взял орков за горло», — все видели ритуал и считали, что понимают его значение. Старейший гражданин Эльфланда был последним созданием, кого могли заподозрить в предательстве. Авторитет, чтоб его, трудно обретается, но и поколебать его голословными обвинениями почти невозможно.

Ведь какие имелись доказательства у Илоны? Слова Рычачи, которые он публично, конечно же, отрицал? Её женская интуиция? Притянутая за уши ретроспектива последних событий? Будь она сама на месте Великой императрицы и Покровительниц, то тоже не приняла бы предостережение во внимание.

Илона не могла доказать ничего, но наблюдение за Рычачей и шаманами убедило её, что без помощи могучего колдуна извне, орки никогда не смогли бы приручить драконов, усмирить Бурлящее море, вызывать по своей воле ураганы и грозы. Она провела среди эльфийских чародеев почти полтысячи лет и прекрасно знала ограниченность магии. Чтобы управлять подобными силами, требовались столетия, если не тысячелетия экспериментов, которых у шаманов никогда не было. Первая и Вторая Орда не отличалась успехами в ворожбе, так с чего бы всего за пару десятилетий орки превзошли в волшебных искусствах самих эльфов?

Нет, конечно, Рычачу нельзя назвать дураком, но и гениальным самородком он не был. А уж остальные шаманы и в подмётки не годились любому выпускнику магической академии Фисаэля. Орков всё время вели за руку, всячески способствуя их успеху. И вряд ли кто-то, помимо Гэльфштейна, мог раскрыть перед шаманами знания, обладавшие такой колоссальной и разрушительной силой.

Крушитель Миров, Проявленный… Нельзя сказать, что Илона совсем уж не верила в подобные объяснения. Мир давно катился в бездну в переносном смысле, так почему бы ему не устремиться в бездну буквально? Всё откуда-то появилось и всё куда-то в конце концов пропадёт. Но почему для спасения необходимо принести в жертву всех существ, наделённых душой и хоть капелькой разума? Неужели нельзя найти другой способ избежать или хотя бы отсрочить конец? Что толку от вечной жизни в состоянии духа, если ты одинок в пустоте на месте погибшей Вселенной? Столь умный маг, а думает только о своей шкуре.

— Ты знаешь, почему я отправилась с тобой, а не осталась на островах? — внезапно решила открыться Илона.

Рычача прищурился. Конечно, он не был совсем уж глупцом, чтобы поверить в озвученный ею прежде предлог.

— Нет, меня не посылали шпионить и договариваться с победителем схватки. Хотя я прекрасно понимаю твои подозрения… Я приняла решение остаться с тобой, так как только ты способен противопоставить что-то Гэльфштейну. Ваш или, вернее, его план — полная дрянь! Тотальная жертва ради спасения горстки избранных — не спасение, а предательство! У меня нет ни малейшей надежды повлиять хоть сколько-нибудь на замкнувшегося в себе чародея и его прихлебателей, но вместе с тобой мы сможем придумать способ выкрутиться из этой безвыходной ситуации. Спасти мир, а не отдельные личности, понимаешь?

Старший шаман медленно кивнул. Илоне показалось, что в его глазах мелькнула тень разочарования: в отличие от неё, он не видел надежды.

Впрочем, бывшая Покровительница магических искусств не питала иллюзий насчёт быстрого результата. Прежде чем думать о противостоянии с абстрактным Крушителем, Рычаче следовало расправиться с сугубо материальным, но оттого не менее могучим врагом в лице гномов.

— Давай вначале спасём мирок от лихнистов? — предложил шаман своей спутнице.

* * *

— Один ты меня понимаешь, Брехлисиус, — сетовал Горрык правдисту. — Ничего не просишь, не требуешь, только знай себе ловишь каждое моё слово. Все бы так относились к властителю! А то каждое говно умничает…

За последнюю пару дней подчинённые морально утомили Горрыка дальше некуда.

Одни не знали, что нужно делать, чтобы подготовиться к обороне, а потому изводили верховного хана вопросами. Другие, напротив, считали, что знают всё лучше всех и с пеной у рта доказывали необходимость тех или иных действий. Рычача рисовал на карте какие-то сложные схемы отходов и контратак. Не участвовавшие в походе на острова вожди жаждали лобового столкновения в чистом поле, чтобы проявить свою доблесть. Повара хотели загнать в город как можно стад, пастухи боялись, что поголовье скота издохнет в каменном мешке без доступа к свежей травке. Кто-то считал, что надо делать ставку на удержание стен, другие нахваливали хаотично возведённые баррикады. Никто не слышал друг друга, но каждый хотел, чтобы верховный хан уделял ему всё своё внимание безраздельно.

Тяжело быть самым главным. Пытаешься всех примирить, найти компромисс между молотом и наковальней, а получаешь только по пальцам, голове и иным частям тела…

— Почему все считают, что я обязан плясать именно под их дудку?! Дают советы, которые я не прошу, а то и вовсе указывают, что следует делать! И ведь бью их по мордам, а тем хоть бы что! Не успеют синяки зажить, как опять ко мне лезут!

Эльф, фактически превратившийся из правдиста в личного летописца верховного хана, как всегда с невероятно серьёзным и возмущённым лицом энергично кивал в знак согласия.

— Думаешь, я слишком добрый, Брехлисиус? Считаешь, мне следует свернуть кому-нибудь шею? Запугать негодяев? Но ведь тогда они станут говорить только то, что мне нравится, и я точно потеряю контроль над Ордой. Первая Орда распалась именно по этой причине: верховный хан жил в воображаемом мире и не мог трезво оценивать ситуацию. Проблемы накапливались, но скрывались, а потом кирдык и усё, Орды нет.

Мудрый вождь вновь приложился к бочонку вина, найденного во время масштабных работ в подвале какого-то дома.

— Во время боя всё чётко: никто ни о чём не спорит, все выполняют приказы. Но в мирное время… Нет, определённо, Орда всегда должна воевать или ханы начнут сходить с ума один за другим! Так и запиши: орки сражаются, чтобы спасти верховного хана! Да, такая вот философия, не от хорошей жизни воюем.

Отсутствие в речах Горрыка здравого смысла нисколько не смущало Брехлисиуса. Он даже не пытался понять, когда верховный хан шутит, а когда несёт бред на полном серьёзе. Его задача — фиксировать всё.

Нет, уже не ради донесения правды по эльфовидению — после разрушения Фисаэля понадобится не одно десятилетие, чтобы восстановить сеть лиан хотя бы на всех островах. Не ради исторического наследия для потомков — вполне может статься, что нынешнее поколение эльфов станет последним. Не ради развлечения и средства от скуки. Не ради большой любви к разглагольствующему при каждом удобном случае орку.

Но ради одного-единственного существа, непостижимым образом превратившего когда-то амбициозного эльфа в марионетку, в свои глаза и уши в самом сердце Орды.

Брехлисиус не знал, кто именно и когда стал частью его сознания и души. Едва слышный шёпот с недавних пор указывал ему путь, и Брехлисиус не мог ослушаться этот голос. Тем более что от него не требовалось ничего сверхъестественного.

Лишь впитывать все слова, исходившие от верховного хана. Выказывать одобрение в ответ на любое, даже самое идиотское рассуждение. Для мужчины, родившемся в Эльфланде после Столетней гражданской войны, такое поведение было нормой.

Находившееся далеко-далеко от континента существо с внешним обликом эльфа не переживало о гаснущих от антимагии магических очах. Глаза простых смертных передавали ему нужную информацию куда лучше. И эти невидимые ниточки ничем не обрубишь. Ибо в их основе лежит связь всех душ, а не примитивное чародейство.