Изумрудные чернила

Я не отставала от мага, тормошила его, похлопывала по щекам, гладила по лбу, убирала волосы, чтобы не лезли в глаза. Я бы помолилась, да не знала, кому. Я привыкла, что Локи всегда бледный — но не такой же мерзлой белизной! Кроме того, кровь застывала на его лице маской, которая казалась мне посмертной.

— Нет-нет-нет, слышишь? — я обхватила руками его лицо. — Я не дам тебе умереть.

Он лежал на моих руках, истекая кровью. Будь проклят этот день. Будь проклят Эфир. Будь проклят Малекит вместе со своим жалким отродьем!

Грудь разрывало от боли. Я задыхалась от горечи потери, от ненависти, от того, что в этой жизни никогда ничего не будет по-настоящему справедливым.

— Ты не должен был… — вырвалось вместе с всхлипом из груди.

Я провела рукой по его шелковым волосам, а он посмотрел на меня, силясь что-то сказать.

— Молчи, Локи… Умоляю тебя, молчи. Я не выдержу ни одной нотки твоего слабеющего голоса.

— Лучше поцелуй меня, пока наше время не истекло…

— Что? — я замерла на какое-то мгновение, когда маг сам слабой рукой притянул меня за шею и коснулся своими губами моих. Невесомый, почти целомудренный поцелуй, на который, как раньше казалось мне, не был способен Локи, запечатался на моих губах, в нем я ощутила горечь и боль, бушевавшие в груди трикстера все эти годы.

— Я чувствовал себя одиноким всю свою жизнь, с тех пор, как могу себя помнить. Я… не знаю, — Локи вновь задохнулся от нехватки кислорода в легких. Я почувствовала, как слезы накатывают с новой силой, а скулы сводит от колючей боли. — я не знаю, нравилось ли мне это или я просто… привык к этому, но… но я уверен в одном: постоянное одиночество… делает свое дело… и… чувства вечного недовольства, злости и боли… буквально сжирают тебя изнутри… Ты… ты помогала мне бороться с ним, пока была рядом… Спасибо…

Безумец. Его тело леденеет в моих руках, а он улыбается. Почти незаметно, но такой знакомой озорной улыбкой. И от этого становится еще хуже на душе. Остатки хитрого огонька меркнут в его зеленых глазах. В моих любимых глазах.

— Я люблю тебя, Локи, слышишь? — я прислонила свою голову к его лбу. Ледяному, бледному и немного влажному. — Люблю. Только не умирай…

— Я…

Вдруг я почувствовала, как что-то стеклянное и холодное ложится на мою ладонь. Переместив на пару секунд взгляд на свою руку, я заметила расколотую баночку с изумрудными чернилами. Их осталось немного, каких-то ничтожно маленьких капель, на самом донышке. После того, как Алгрим раздавил их своим тяжелым шагом, я не надеялась больше их увидеть.

— Локи… — я взглянула на мага. Глаза были закрыты, а лицо покрылось тонкой серой сеточкой капилляров. — Нет-нет-нет… Локи!..

И тогда меня накрыло. Смерзшийся ком страданий, росший все это время где-то глубоко внутри, оттаял и сейчас вырвался наружу. Я вновь задохнулась в тщетной попытке хотя бы скрыть накатившую слабость, но в следующую секунду из моей груди вырвался сдавленный всхлип, и я зажала рот рукой, словно это помогло бы. Слезы потекли по щекам, дрожащая пелена встала в глазах. Я подняла голову к бездонному серому небу и закричала. Боль рвала сердце, выжигала слезы, словно обезумевший зверь пытался вырваться наружу.

И только когда чья-то теплая рука, вызвавшая по всему телу мурашки, легла на мое плечо, я медленно повернула голову к ее обладательнице.

— Эвелин… — начала, было, Джейн, когда я грубо прервала ее:

— Не прикасайся ко мне, — голос звучал словно не мой, и это на какой-то момент меня испугало, но затем прежние чувства взяли вверх, и я, аккуратно положив ледяную руку Локи ему на грудь, резко вскочила, отчего испытала очередной приступ жгучей боли — все тело ломило от полученных ударов, и наступила на Фостер. — Это все из-за тебя!

Я хотело как можно сильнее оттолкнуть ее, но сил на это просто не было. Боль сжирала изнутри.

— Сколько еще должно погибнуть невинных из-за твоей глупости?! Ты погубила двоих! Тех, кого я любила, тех, кто был мне дороже всех! На кой черт тебя понесло неизвестно куда?! Ты посмотри, что стало с нами! Что стало с твоим любимым Тором, — я ткнула пальцем в сторону громовержца, который никак не мог отойти от шока. — На нем живого места нет! И это у вас на Земле называется любовью?! Так вы ее выражаете?! — я приблизилась к мидгардке вплотную и ткнула пальцев ей в грудь. — Я ненавижу тебя, Джейн Фостер!

Девушка стояла в полом оцепенении, явно не зная, как реагировать. В ее глазах застыли слезы, но меня не трогало это. Я потеряла куда больше. И мне куда больнее. Я никогда не жалела себя, но сейчас мне было это жизненно необходимо. Высказаться, вылить всю боль.

И тут череп пронзила очередная вспышка боли. Я схватилась за виски, громко вскрикнув. Тор в одну секунду оказался рядом со мной. Его крепкие руку ухватили меня за запястья, поворачивая к себе.

— Эвелин… Эви… — его голос доносился до меня обрывками. Из-за крови, шумевшей в голове и стучавшей в висках, я практически его не видела. — Эй, ты слышишь? Держись!..

Я чувствовала, как оседаю в его руках. Пелена перед глазами скачет, слезы льются с новой силой. Ощущаю, как снова касаюсь спиной уже знакомой твердой земли, а Тор, сорвав остатки плаща, склонился над моими ногами. Немного приподняв низ моего платья, он нахмурился. Мой взгляд уцепился за то, что он увидел. Огромные синяки и кровоточащие раны. Что ж, бывает…

— Эви, — голос бога грома заставил моргнуть, чтобы слезы наконец упали по щекам. — Будет больно.

— Я буду кричать.

— Будет очень больно.

— Я буду кричать громко.

Я закусила губу, потому что то, что делал Тор с моими ногами, уверило меня в том, что тело я все еще чувствую. И оно жутко болело — искалеченное, избитое, сломанное. Как и моя душа теперь, брошенная в самый низ, на самое дно мира. И когда вдруг что-то хрустнуло и заныло, я взывала от боли и поняла, что сейчас отключусь. Последнее, за что я смогла уцепиться и мыслями, и взглядом — это Локи.

========== Глава 7. Еще один шаг ==========

Злодеями не рождаются. Ими становятся. Я так хотела, чтобы Он поддался своей светлой стороне. Той, которую я видела в нем. Только я. Даже Он, верно, позабыл о ней…

Люди считают, что мир делится на хороших и плохих, а Он… Он Бог, а боги не бывают хорошими или плохими. Это смертные придумали единицы измерения, чтобы было проще жить… Но единственное, в чем мы измеряемся — это во времени. Все. Так же рождаемся и умираем… Только плюс-минус пять тысяч лет…

Шум, раздающийся со всех сторон, гулко нарастал в голове. Стучали каблуки. Я шла по коридору, который будто не имел ни начала, ни конца. Длинный, светлый, угнетающий своей бесконечностью и однотонностью. Наконец, впереди что-то ярко блеснуло, и я на мгновение зажмурилась.

Правая рука произвольно потянулась вперед, и я кожей почувствовала холод стекла. Проведя пальцами взад-вперед, будто смахивая несуществующую пыль, я вперилась взглядом в свое отражение. Белое, кружевное платье с красивыми вставками в виде зеленых листьев, распущенные волосы. Глаза… почему-то именно они приковали мое внимание. Налитые неестественной голубизной, с лихорадочным блеском. Следя за своей мимикой, я заметила, как черты лица медленно стали меняться, а на сухих губах в отражении расплывались усталая бледная улыбка

— Рад тебя видеть, — произнесло отражение, и я невольно отшатнулась, отдернув руку. В итоге я увидела знакомые до боли, вызывающие слезы черты.

— Локи, — просипела я, невольно касаясь его острых скул, которые от бледноты, окутавшей его лицо, стали еще более выразительными. Я охнула, когда мои пальцы прошли сквозь зеркало, и я почувствовала, как касаюсь прохладной кожи на его щеке.

На губах трикстера застыла холодная, острая ухмылка.

— Почему ты молчишь? — покачала я головой, осторожно, словно боясь сделать что-то не так, проведя указательным пальцем вниз, к подбородку. — Я скучаю по тебе, слышишь? И это, как не странно, очень больно.

Я опомниться не успела, как он уже крепко держал мое запястье в своей ледяной ладони. Взгляд упал на его торс и замер на запекшемся кровавом пятне на камзоле.

— Ты… — я захлебнулась воздухом, чувствуя, что снова готова дать волю слезам. Хотела что-то сказать, а все мысли вылетели из головы. Кажется, мне стоило лишь взглянуть на него, чтобы понять, как мне его не хватает. Я смотрела на его лицо — ледяное, белоснежное, с замершей на губах хитрой, знакомой ухмылкой, и не могла оторваться. Словно любовалась его несовершенством. — Я… я тоже умерла, так ведь? Его глаза блеснули и засветились еще ярче.

— Нет.

— Тогда где мы? — я сумела оторвать взор от него и оглядеться.

— У тебя в голове.

Я горько усмехнулась.

— Как-то я по другому представляла сие место. И интерьер какой-то скудный…

— Какой есть, Эви, — фыркнул Локи. — и потом, это твоя голова, так что за дизайнерскими советами ни ко мне.

— Это что-то наподобие внеурочного свидания старых друзей перед переходом в Вальхаллу?

— Мало времени. — не обратив внимания на мое замечание, произнес маг. Я оторопела. — Тебе нужно вернуться в Асгард. Любым путем.

— На данный момент я прикована к кровати. — отвела взгляд я. — Так что…

— Ты вскоре встанешь на ноги, по этому поводу не переживай.

Я хмыкнула.

— Один вопрос: как я вернусь? Тессеракт спрятан в хранилище Асгарда, а Радужный мост по-прежнему закрыт.

Локи вздохнул, не упустив возможности прикрыть лицо ладонью. Этот жест он часто использовал в диалогах с Тором, который означал: «О, Боже, как ты глуп». Теперь это адресовалось мне.

— Тебе хватит изумрудных чернил. Помнишь, я вернул их тебе…

— Но зачем ты хочешь, чтобы я вернулась? Один сочтет меня изменницой родине.

— В Асгарде ты будешь в безопасности.

— Вот уж не думаю… — покачала головой я, когда крепкие прохладные пальцы сильно обхватили мой подбородок и потянули на себя. Синие глаза колко врезались в мой озабоченный взгляд.

— Там ты будешь в безопасности. Поверь мне.

Хватка ослабла так же неожиданно, и я только спустя пару секунд поняла, что меня никто не держит. Я попятилась назад, опустив глаза вниз.

— Почему? — я сглотнула. — Почему я верю тебе?

Локи улыбнулся, не ехидно, нежно:

— Ты знаешь ответ. — пожал плечами он.

— Потому что люблю тебя… — тихо вырвалось из моей груди, и я снова взглянула в его глаза, только одна слеза скатилась по моей щеке.

— Я… — он провел большим пальцем по лицу, стирая слезу, и я почувствовала, как таю. Растворяюсь в голубом облаке дыма, оставляя после себя лишь пустоту и холод. Нужно было задержаться на мгновение, дослушать Его. Но было поздно. Я успела лишь зацепиться взглядом за его гаснущие в темноте глаза.

Я лежала в чужой постели. Твердой и холодной. Не могла двинуться, даже пошевелить пальцем. Словно была скована заклятьем или, вернее, проклятьем. Иногда я думала, что умерла, и это — мой личный Хельхейм. С призраками тех, кого я когда-то знала. Впрочем, иногда я все-таки понимала, что все еще жива. Например, когда срастающиеся кости начинали ныть особенно нестерпимо, так, что обезболивающие не помогало.