Не время для героев. Том 2

* * *

(Некоторое время назад, сразу после битвы за Лавенгейский вал)

После боя в Лавенгейском валу, после схватки с Советником Иранедера и после того, как я впал в ступор, услышав слова отца, сказанные в крепостном дворе, мы вернулись во временный лагерь. Кристиан обнял Роберта и Нормана, напряжённо ждущих у генеральского шатра и обрадовано вскочивших навстречу, сказал им несколько слов, а затем велел не беспокоить его какое-то время.

Этот же приказ получили адъютанты и гвардейцы, охраняющие отца. Кристиан лишь перекинулся несколькими словами с Вангардом и Молохом, убедился, что в ближайший колокол его не потревожат, пообещал вскоре вернуться в штаб командования — а затем пригласил меня на разговор.

Надо ли говорить, что заинтересованными взглядами нас провожали все? Мои братья, не подозревающие, что я — это я, генералы, охрана, маги, прочие солдаты… Полагаю, в тот момент у них в голове крутился вопрос — чем же этот парень заслужил личную аудиенцию самого Кристиана Слэйта?

Меня и самого терзали самые разные, подчас — тревожные — мысли…

Шатёр не изменился с того момента, как мы обсуждали в нём штурм города. Тот же стол с картами приграничья, те же стулья, личное кресло отца, стойка для доспехов и оружия, пара сундуков, несколько ковров, магические светильники, установленные по периметру, отделённая резной деревянной ширмой спальная часть.

Прошло всего несколько часов, как генералы спорили о нападении на город, но у меня внутри было ощущение, что это происходило несколько дней назад…

— Как ты узнал? — напряжённо спросил я, когда отец расстегнул застёжки и скинул помятые наплечники прямо на пол, а затем устало уселся в кресло.

— Что ты — это ты? — усмехнулся генерал.

— Да.

Я внимательно смотрел на волевое лицо отца. Старался увидеть подсказку о том, чего мне ждать. Не знал, как реагировать — радоваться или бояться. С одной стороны — я испытал немалое облегчение оттого, что теперь он знает, что я жив. С другой…

Как объяснить ему мою магию? Как рассказать о том, что произошло в Верлионе? Как объяснить, почему я выдавал себя мёртвым?..

Из запотевшего на столе кувшина отец разлил янтарное вино по двум бокалам и жестом предложил мне сесть. Я последовал этому приглашению и взял хрустальный сосуд. Он был чуть холодным, а от вина доносился приятный пряный аромат.

Это что, яблоки из нашего поместья?..

— Не считая того, что я отказался верить, будто мой сын мог настолько глупо погибнуть в огне? — отец сделал длинный глоток и пристально посмотрел на меня своими синими глазами. — У меня была вещь, что вселила эту уверенность.

Он отодвинул воротник, подцепил пальцем золотую цепочку и вытянул из-под рубашки висящий на ней фамильный перстень.

Мой перстень! С гербом трёх капель росы, выполненных из синих сапфиров! И они слегка светились…

Отец снял цепочку с шеи и протянул украшение мне.

— Так он был с секретом? — догадался я.

— Именно. Перстень настроен на тебя. И если светится, когда ты далеко — значит, ты жив. А как только камни потухнут…

Продолжать смысла не было. Наши взгляды снова встретились, и отец усмехнулся.

— Я рад, что нашёл тебя, Хэлгар. Ты даже не представляешь, как сильно я этому рад…

— Отец… — слова застряли у меня в горле, и я почувствовал, как глаза щиплет.

Проклятье, только бы не разреветься от избытка чувств как девчонка! Отец не поймёт и не одобрит, но, как назло, на меня навалилось всё и сразу. Усталость от сражения, боль от убийства такого числа людей, облегчение оттого что я, наконец, открылся, радость от осознания, что отец рад меня видеть…

И страх. Страх всё также сковывал нутро. Я понимал, что просто радостью от встречи наш разговор не ограничится… И оказался прав.

— На самом деле я узнал тебя и без кольца, — сказал генерал, допивая вино и доливая себе из бутылки. — В тот день в Ранхольде, когда «чёрные» сошли с ума.

— Но… — я запнулся, — но почему ничего не сказал?

— Решил… Присмотреться . Ты изменился — повзрослел за полгода куда сильнее, чем можно было рассчитывать. И… Вся та история, которая случилась в Верилоне… Она меня смущала.

— «Смущала»?

— Чернокнижник, похищающий людей, тёмные проявления, обвинение тебя в малефиции, воронка проклятья над городом, которая должна была его разрушить, убитые Рвачи и Ищейка… И я говорил с Изабель.

— Вот как?

Я глотком допил вино и отставил бокал.

— Она рассказала, о чём вы говорили с этим горбуном. О том, что слышала перед тем, как потеряла сознание. О предложении малефика и том, как ты на него согласился.

— Отец, я…

— Увидев тебя там, на площади Ранхольды, на мгновение я даже подумал, что дочь графа Канти была права. Что ты согласился стать сообщником этого Керса и, возможно, даже кого-то убил и потому постарел. Но…

Я молчал, глядя в лицо отцу. Что я мог ему сказать? Как мог оправдаться? Пока мы возвращались во временный лагерь, я понимал, что придётся объясняться, и придумал ложь. Но она звучала так жалко, что мне не верилось в её состоятельность.

А рассказать правду…

Как он после этого отреагирует? Я знал, как отец относится к тёмным!

Хотя… Помня о том видении, о том, что он велел малефику заблокировать пробудившуюся во мне тьму…

— … Но я понял, что всё не так, — продолжил отец, пристально глядя на меня.

— Отчего же?

— Меньше колокола назад я срастил твои связки, — многозначительно поднял брови генерал, — И видел, как ты плетёшь заклинания Света. Ни один чернокнижник на такое неспособен.

Секунду я перевариваю услышанное, а потом хватаюсь за предложенную ниточку, наскоро меняя заранее придуманную ложь.

— Я… Да, ты прав. Разумеется, я не соглашался на предложение Керса. Сделал это только для того, чтобы он подпустил меня поближе, расслабился. А затем нанёс удар. Я убил его, отец… Но потом… Я сглупил.

— Вот как?

— Там были его книги, расчёты. Я решил, что смогу остановить это проклятье, которым он намеревался заразить весь город! И у меня почти получилось!

— Расскажи подробнее.

— Я… Заклинание исчезло, но не совсем… Оно ударило в меня, впиталось… И именно тогда я… Повзрослел… Меня вышвырнуло из той башни, а когда я очнулся — увидел, что выгляжу по-другому. И… Почувствовал… Почувствовал, что во мне скопилась тьма… Она как то повлияла на меня, изменила…

Отец смотрел на меня странным рассеянным взглядом. Словно не воспринимая сказанное, но его поза была такой напряжённой, что я подумал — ещё мгновение, и он вскочит, чтобы самолично вытащить меня наружу и повесить на ближайшем дереве!

Но нет — потерев виски и проведя ладонями по лицу, генерал только покачал головой.

— Проклятье! Хэл, ну зачем? Для чего ты туда полез?

— Не было времени, отец… — понуро ответил я. — Но выбор имелся — или попробовать всё исправить, или трусливо сбежать. Тогда погибли бы все… и я, в том числе. Поэтому я рискнул, и у меня получилось… Почти… Просто когда я понял, что во мне оказалась тьма… Тогда же я осознал, что если это выяснится — никто не станет разбираться. Меня просто повесят… И это навлекло бы на вас с мамой и братьями большие неприятности. Я не хотел этого — потому изобразил собственную гибель и бежал на фронт. Решил, что коли уж замарался — сделаю всё, чтобы очиститься и принести своей стране хоть какую-то пользу… А уже позже выяснил, что тьма, которая меня поразила, не вечная, и от неё можно избавиться. Она не сделала меня тёмным — просто покалечила. Но теперь её нет.

— Я вижу, сын. Вижу.

Его тон изменился — стал сухим и безжизненным…

Я отметил это машинально, но не придал значения. Ведь в голове крутились разрозненные кусочки мозаики, волнующей меня, и связанной с отцом… Видение, где он велит малефику заблокировать мой тёмный дар, книга Беренгара, спрятанная в доме деда, слова родителя Керса о найденном подземелье замка Ирандера с разными артефактами… Мне казалось, что всё это связано, казалось, что отец знает куда больше, чем говорит и показывает мне — но картинка в голове не складывалась целиком.

Я не мог просто спросить его обо всём этом! Ведь я даже не знал, что он думает о произошедшем со мной! Не знал, что предпримет несмотря на свои слова!

Но генерал, глядя куда-то «сквозь» меня, сам направил разговор в нужную сторону.

— Это сейчас не так важно. За последние полгода ты прошёл через много сражений. Увидел, какова война на самом деле, не так ли?

— Да.

— Такое само по себе накладывает отпечаток на человека... Я помню, потому что сам испытывал подобное. Особенно в тот год, когда убил Ирандера…

— Ты… Ты никогда об этом не рассказывал. Как это было?

Задавая этот вопрос, я вдруг заметил, что с отцом что-то не то… Начало нашего разговора было очень напряжённым — мы оба были сконцентрированы и собраны, затем наступил миг просветления, но сейчас… Генерал словно впал в прострацию…

Его взгляд расфокусировался ещё сильнее, тело расслабилось настолько, что расплылось в кресле, а голова на каждой фразе слегка дёргалась…

Да что с ним такое?!

— Мы… Мы разгромили войско Ирандера в битве на Бледных равнинах. Гнали остатки его воинства до крепости Ай-Шадзул… Она построена за ущельем, ведущим в ялайские земли… Там мы и сразились. Я вызвал Ирандера на бой. Предложил ему поединок. И он согласился.

— Но зачем?!

— Мы и так побеждали. Я хотел, — отец тряхнул волосами, и я заметил, что с последней нашей встречи в них изрядно прибавилось седины, — … хотел покончить с этим отродьем раз и навсегда. Лишить тёмных преимущества… Сказал, что если Ирандер победит меня — мы отступим… Оставим их земли и не тронем ялайцев следующие десять лет… Дадим время убраться подальше.

— Что?! И Император одобрил такое?

Отец резко дёрнул головой.

— Ты можешь подумать обо мне всё, что угодно, сын — но я не собирался выполнять данное обещание. Ирандера и его прихвостней следовало убить, уничтожить, искоренить любыми методами! И если бы я проиграл… Наши полки смели бы остатки его армии, ударили железным кулаком и размазали их по тем скалистым землям!

— Но ты победил?

— Победил, — кивнул генерал, — Раньше я был магом куда более сильным, чем сейчас… Лучшим выпускником столичной Академии.

— Но Ирандер… Он ведь жил сотни лет!

— Это так. Но мы долго воевали. Несколько раз я наблюдал, на что он способен, и не скажу, что это что-то невероятное. Конечно, он сильнее любого мага, но думаю, что Император, храни его Святые предки, мог бы посоперничать с ним на равных. А я… Я был немногим слабее. И веры в собственные силы у меня хватало.

— Но…

— Во время нашего поединка поднялась страшная буря… — отец словно бы и не заметил, что я пытался что-то спросить. — Мы встретились в том злосчастном ущелье… Молнии били в скалы, вокруг сыпалась каменная крошка, а мы сражались! Не знаю, сколько это продолжалось — но я пронзил ялайскую тварь своим полуторником! Он сбил мне наплечник и сильно ранил — но я всё же умудрился его достать, даже несмотря на то, что он использовал грязные приёмчики этой своей тёмной магии!

После слов отца мою кожу покрыли мурашки. «Глаз бури», ущелье, молнии, бьющие в скалы… Рыцарь в доспехе с заляпанным грязью гербом, которому я сбиваю наплечник в своих снах… Всё это звучало так похоже!