Терра. Часть 1. Наследие предков

— Аврора, не зли меня… Про что Катька разузнать хотела?

— Да про отраву одну, которая плоть палить может!

— Плоть палить? А на черта ей отрава тая сдалась?

— Тебя отравить хочет, — засмеялась Аврора.

— Ну и шутки у тебя! Дурой была, дурой и помрешь.

— Ты не груби мне. Я-то к тебе по поручению пришла. В общем, нужно мне вещество тое.

— Таких веществ очень много, Аврора. Даже кислота лимонная, которой в домах на кухне камень водный сводят, и та сгодится.

— «Лимонка», говоришь… И много ее надо, чтобы кожу попалить?

— Да нет, — пожал плечами Роман. — Уксус тоже может кожу палить, да и пергидроли, коими твоя Катька волосы белит.

— Понимаешь, Ромик, нужно мне в еду тое вещество положить да крысам в подвал отнести. Но ты же знаешь, что крысы в доме господина лишь бы что жрать не будут. Коли почуют запах какой, хвостом мотанут да снова на кухню полезут. Мне яд для них нужен особый, чтобы без запаху, да вкусу какого не было.

— Мышьяк тебе нужон, дура ты набитая.

Ромик порылся на своих полках и достал бутылочку с зеленоватым порошком.

— Держи. Да название запомни, чтобы впредь мне голову не дурила.

— И что? Мне его крысам в еду добавить?

— Только не с молочными продуктами: так он действие свое быстро потеряет. А в остальное добавляй: сдохнут твои крысы все до одной.

— Ой, спасибо тебе, Ромик! — заулыбалась Аврора.

— А что я с того иметь буду? — Ромик вскинул бровь и облизал пухлые губы.

— Коли замуж позовешь, пойду за тебя, — пожала плечами Аврора.

— Да кто ж тебя в жены возьмет-то?! — захохотал Ромик.

— В жены, значит, не гожусь, а на вечерок погулять подойду? — Аврора изобразила на лице обиду и склонила голову.

— Да ладно тебе… — произнес Роман, виновато глядя на нее. — Найдется и для тебя мужик. Когда-нибудь…

— Спасибо, Роман, за слово доброе, — прошептала Аврора и выпорхнула из ловушки, в которой несколько минут назад хотела врезать «охотнику» по роже.

Направляясь домой, Аврора размышляла над тем, что ей делать дальше. К Катерине с этими догадками идти нельзя: все-таки кашу ту впопыхах кто-то вынес, а без каши и доказательств у Авроры нет. Кроме того, Катерине не придется по нраву, что Аврора за ее спиной следы умысла злого ищет. Коли ищет, значит не доверяет начальнице своей. К господину идти тоже нельзя… Он сразу шум поднимет, а это делу не поможет. Сперва нужно разузнать побольше о том, кто на кухню ходил в тот вечер да кашу эту госпоже накладывал. Мышьяк… Да мышьяку этого в доме господина полным-полно. Сама Аврора им крыс гоняла в прошлом месяце… Но человек, который подсыпал отраву эту госпоже (хотя, может и не эту, может другую какую или никто вообще ничего не подсыпал)… В общем, если и подсыпал кто мышьяк госпоже в кашу, не знал тот человек, что с молоком яд свойства свои терять начинает. На том и прокололся… И если задумал кто дело свое темное претворить, обязательно попытается еще раз.

Аврора остановилась напротив дверей своего дома и, вздохнув, пошла дальше. Стоит с кухаркой на кухне поболтать. Глядишь, чего нового узнает…

Ничего нового Аврора не узнала. Придя домой она только и успела, что яд в бутылке припрятать да ванну принять. Возвращаясь в больницу, Аврора все думала, кто мог осмелиться на госпожу руку поднять. Ведь не знал никто, что господин жениться на старообряднице задумает. Хотя… Птаховы это знали наверняка… «Боже, прости за мысли мои черные», — прошептала себе под нос Аврора. Итого, вечером тем злополучным на кухне побывали все, кому не лень. А кашу в комнату несла Стаса. Аврора со Стасой парой слов перемолвилась и разузнала, что кашу ей передала кухарка и она сразу же кашу эту отнесла в комнату госпожи. Значит, отраву мог подсыпать тот, кто был на кухне. А кухня — проходной двор в доме господина. Опять тупик.

Аврора по коридору к палате госпожи шла, когда навстречу ей Радомир вышел.

— Рано ты заявилась. Три часа еще не минуло.

Аврора остановилась и искоса взглянула на небритого говнюка. Может, и заноса он в заднице, но умен, мужик, ничего с этим не попишешь. Да и в ладах с господином… Аврора сжала руку, на которой от ожогов былых мало что осталось, да и говорит:

— Радомир, а ты в болезнях кожных понимаешь?

Радомир вскинул брови, глядя на Аврору как на изваяние Божье.

— Не уж-то болезнь дурную подцепила? — выдал он, приближаясь к Авроре и заглядывая ей в глаза.

Аврора ресницами помахала да улыбку на пол лица изобразила, отчего Радомир багроветь начал. Знала Аврора, что дурости мужик этот терпеть не может, но по-другому разговор у них не состоялся бы.

— Да ну тебя, — махнула рукой Аврора. — Я ж не блудница какая-нибудь…

— А кто вас баб знает…

— Тут пальцы мои волдыри побили на неделе прошлой. Но госпоже тогда худо стало и не до пальцев моих было… А тут все наладилось, вроде… Так я это… спросить тебя хотела… что за дурь на меня напала?

— Показывай пальцы свои!

Аврора протянула руку и показала Радомиру ожоги.

— В какую дрянь ты руки свои совала, что пузырями все покрылось? — зашипел Радомир, хватая ее за плечо да волоча как куклу вперед по коридору.

А силенок-то у него многовато будет! Поди, тренируется с Гелианом разом.

Радомир Аврору в кабинет свой рабочий завел да какой-то жидкостью прозрачной над раковиной стал раны ее поливать.

— Жжется, — скривилась Аврора.

— Заразу в раны занесла вот и жжется. На перевязки каждый день ко мне приходить будешь.

— Э-э-э! Только ты свои повязки не накладывай! У меня работа, а с повязками на руках Катерина мне быстро пинок под зад даст!

— Так уж и даст? — скривился Радомир, вытирая ее руку салфетками.

— Помню, у меня от крысиного яду такие повылазили, когда я его руками без перчаток крысам в корм добавляла, — как ни в чем не бывало начала рассуждать Аврора. — Но, то ж было два месяца назад… А тут я только кашу госпожи с пола руками прибрала, да на утро у меня пальцы волдырями побило… Вот и подумала я, может болезнь у меня какая кожная?

Радомир молчал, глядя ей в глаза да за запястье удерживая.

— Ожоги это! — зашипел Радомир. — Сунула руки куда ни попадя, да и заработала их!

— Да не совала я их никуда! — тоном обиженного ребенка заявила Аврора. — Кашу госпожи прибрала и потом заметила, что пальцы болят!

— Хочешь сказать, что кашей руки попалила?

Аврора начала хохотать:

— Да кто ж овсянкой на молоке руки-то палит! Скажешь тоже!

— На молоке, говоришь, каша была? — переспросил ее Радомир.

— Так для хозяйки ж все самое лучшее! — заулыбалась Аврора.

Радомир запястье ее посильнее сжал да на шепот перешел:

— Или дура ты полная или под дурочку косишь умело…

Аврора ресницами захлопала да обиженно на Радомира исподлобья взглянула:

— Знаю я, что терпеть ты меня не можешь. Но ты пыл-то свой поубавь… Я же и ударить могу, коли сильно ты меня заденешь…

Радомир руку ее отпустил да в шкаф полез за чем-то.

— Вот держи, — Радомир протянул Авроре баночку маленькую. — Мазь эту будешь утром и вечером на пальцы наносить, а ко мне в обед приходи — раны твои промывать антисептиком буду.

— Да на кой мне твой анти… анти…

— Антисептик. А если приходить не будешь — сгниют твои пальцы да отвалятся!

Аврора рот от удивления открыла и на руку свою уставилась:

— Что, взаправду отвалятся?

— Взаправду, — вздохнул Радомир и присел на один из стульев, что в кабинете его стояли.

— Да что ж за хворь эта такая, коли от нее пальцы отвалится могут?

— Аллергия это. Оружие свое химикатами натираешь?

— Ото ж!

— Вот и заработала хворь свою.

Аврора баночку, что Радомир ей дал, в карман спрятала и к двери направилась:

— Спасибо, — вздохнула она, покидая его кабинет.

— Аврора?

— Чего еще? — обернулась она.

— Задница у тебя красивая. Ты в следующий раз штаны на размер поменьше надень, чтобы я мог налюбоваться ею вдоволь.

Аврора изогнулась и на зад свой с невинным видом уставилась.

— А! — засмеялась она и махнула рукой, — ты про штаны мои новые? Так Прохор сказал, что размер-то мне в самый раз!

— Иди с глаз моих долой, дура набитая… — прошипел Радомир и ногу на ногу закинул, отворачиваясь.

Она хмыкнула и вышла в коридор, дверь заперев за собой.

— Что б глаза у тебя из орбит повылазили, — прошипела себе под нос Аврора и направилась в палату к госпоже своей.

***

Радомир сидел неподвижно в течение нескольких минут. Черт бы побрал все эти наряды! Вечно он то на зад, то на грудь дуры этой пялится. А сейчас от духов ее и вовсе повело. Черт, так и штаны лопнут… И будь в ней хоть капля интеллекта? Так нет же: тупая как пробка. Он же дурь в людях терпеть не может, отчего же из-за взглядов на эту девицу ему стало ходить тяжело? Да… Плохо дело… Если Терру на самом деле отравили, все очень плохо. Это же надо! Пальцы Аврора себе пожгла! Не получи Аврора ожогов, так бы и осталось все незамеченным. Не свари кухарка для госпожи своей кашу на молоке — схоронили бы они Терру неделю назад и дело с концом… Если то был мышьяк, значит следы его должны в моче обнаружиться. Нужно мочу ее собрать и к Пологею сходить: пусть попробует реакцию какую поставить, чтобы определить, есть в моче Терры мышьяк или нет его там. Да и у Авроры не мешало бы мочу собрать…

Радомир встал со стула и, поправив штаны, вышел в коридор.

— Франя! Франя!!!

— Здесь я, Радомир, — пробухтела старая и вышла в коридор из дальней палаты.

— Иди сюда! Дело к тебе есть!

Радомир вернулся в свой кабинет и подождал, пока старая к нему доплетется.

— Чего надобно тебе, что ты так орешь?

Радомир нашел в шкафу две чистые баночки от порошков своих и протянул их Фране:

— Вот держи! Попроси в одну из них сходить Аврору, а в другую — слей мочу с судна Терры. Подпишешь, где чья моча и сразу же мне принесешь.

— Как скажешь, — пожала плечами старуха. — Только ты с Авророй сам говори на счет сборов мочи с нее. Эта дурочка не так понять может, а ты знаешь: Аврору лучше не злить.

— Не знаю, — покачал головой Радомир. — Она что — психованная?

— А от дураков никогда не знаешь, чего ждать, — ответила Франя. — Раньше все издевалися над нею, а потом, когда она в отряд добровольцев за стену идти записалась, отец ее к Савелию нашему пошел да в ноги кинулся: тот пожалел мужика и девку в охрану свою пристроил. С тех пор никто ей слова поперек сказать не может: она чуть что, сразу кулаками махать начинает.

— А я и не знал, что она в добровольцы податься хотела.

— Так куда ей еще идти было, если дуру на работу брать никто не хотел?

— А когда она себе голову наголо выбрила да уши свои истерзала?

Франя рассмеялась.

— Ты что ж это, один из Птаховых, а истории Авроры-дуры не знаешь?

— Не знаю.

— Когда в отряд ее взяли было ей всего семнадцать. Конечно ж, мужики там стали руки свои распускать. Однажды двое перебрали да в комнату к ней ввалились. Она на смерть стояла и в бойне той ей волосы с головы повыдирали. После того случая побрила она голову да уши проколола.

— Так они что, Франя, надругались над ней? — не понял Радомир.

— А кто ж его знает, — пожала плечами Франя. — Ко мне на бабий смотр она идти отказалась. А остальным велели помалкивать.