Когда наступает рассвет

6

Над Помоздином распростерлась звездная ночь.

Какая она длинная и… какая короткая! В чулане арестного дома, куда заперли привезенную из Усть-Кулома Домну, было холодно, как на улице. Время тянулось мучительно медленно… Но это была последняя ночь, последние часы в ее недолгой жизни.

Домна знала, что жизнь ее скоро оборвется. Вчера утром из этого же чулана увели скородумского учителя Шомысова. Солдаты, приходившие за ним, бросили Домне:

— Завтра за тобой придем, жди!..

Шомысов не вернулся… Это был добрый, умный: человек. Он рассказывал, как учился сам, как учил детей в родном селе, руководил работой комбеда, распределял реквизированный у богатеев хлеб голодающим семьям.

— Мы недавно организовали коммуну. Хорошие люди были в ней, — негромко говорил он. — Уже навоз начинали вывозить на поля, весной готовились сообща пахать, сеять. Да помешали. А планы были большие. Жаль, если все разрушится. Да и семью жаль: жена, четверо детей… Как будут жить?.. Дома у меня фисгармония — я ведь и уроки пения проводил в школе. Дети усаживались вокруг, пели: «Смело, товарищи, в ногу!..»

— Моя любимая песня! — призналась Домна.

— Хорошая песня, революционная…

— Может, сжалятся и ради детей выпустят?

— Они? Скорее солнце на западе взойдет!

Он не тешил себя бесплодной надеждой. Но Домне хотелось сказать ему что-нибудь бодрое, утешительное:

— Может быть, сумеем вырваться, убежать? Может, подоспеют из нашего отряда и освободят? — Сама она до последней минуты не теряла надежды, хотя и знала: ждать чуда бессмысленно…

Домна не знала, что из чулана солдаты повели Шомысова к Вычегде и расстреляли.

Без него в тесном и темном чулане показалось Домне холоднее, тоскливее. Шомысов словно унес с собой последнее тепло, согревавшее ее. Вдвоем они могли хоть шепотом разговаривать, утешать друг друга. А теперь она одна.

Домна не знала, сколько дней мерзнет здесь, сбилась со счета. Угрозами и побоями от нее ничего не добились, теперь пытали холодом.

Командир карательного отряда Вяткин, видимо, надеялся, что холод развяжет ей язык. Но Домна не сдалась.

В последнюю ночь она совсем не смыкала глаз. Ходила взад-вперед в тесном чулане, дыханием согревала руки.

Многодневные мучения, жизнь впроголодь сказались: Домна ослабла, силы ее таяли. От постоянных побоев тело не переставая ныло. Казалось, мучениям не будет конца. И все же последние силы она берегла, как берегут последний патрон на случай, когда он больше всего будет нужен.

«Почему я не родилась мужчиной? Палачи сильны, как медведи, а я слабая девушка, — думала Домна. — Но я еще им покажу, кто крепче!..»

Иногда она спускалась с нар и смотрела в дыру в стене на звездное небо, любовалась северным сиянием, вспоминала детство, зимние вечера, когда со сверстниками каталась на санках. Как же весело ей было! Домой приходила вся в снегу, руки красные, горят. Мать бранилась, а сама раздевала, велела быстрее забраться на печку.

«Дорогая мамочка, прощай-прости!.. Золотое детство, каким же ты было коротким!» — думала Домна, не замечая, как туманятся глаза, как навертываются слезы.

Утро наступало медленно. Сначала проступила синева, тьма рассеивалась, таяла.

Под утро отяжелели веки, глаза стали слипаться. Домна крепилась. Времени оставалось немного. Вот уже побледнели звезды, гасли одна за другой, а ей еще надо о многом подумать.

Домна прислонилась к стене чулана, закрыла глаза.

Мысленно она побывала в партизанском отряде, со своими боевыми товарищами, с которыми вместе сражалась. Сколько дней проведено вместе: радость и горе делили, ели из одного котелка. Они за все отомстят бандитам, за все, и за нее тоже!.. Смешно вспомнить, как она кланялась пулям, вздрагивала от близко раздавшегося выстрела, боялась вида крови. Потом привыкла.

Скольких бойцов уже нет в живых? Других ранило, вот так же, как и Проню.

«Милый, добрый Проня, где ты теперь, что делаешь?»

И вдруг она, точно наяву, увидела Проню: стоит рядом, улыбается.

«Домна, пойдем кататься на лодке! Помнишь, как когда-то мы плыли мимо Соборной горы?»

«Помню! — шепчет стынущими губами Домна. — Да ведь тогда было лето, а теперь зима, Проня! У меня ноги мерзнут! Ты уже выздоровел?»

«Здоров и снова в лыжном отряде! Видишь, какое у меня ружье!»

«Японское, что ли?»

«Да нет же! — весело тряхнул головой Проня, как любил он делать раньше. — Английское автоматическое. Отняли у белых… Сейчас готовимся в наступление. Хотим Шомысова освободить».

«Я знаю, где его держат. Его хотят расстрелять. Скорее, скорее! Где моя винтовка? Я с вами пойду!..»

И вот уже Домна ведет бойцов лыжного отряда к дому, куда белые запрятали Шомысова. Мороз перехватывает дыхание. Они подкрадываются все ближе. Домна чувствует рядом Проню. Даже дыхание его слышит…

Проня наклоняется, тихонько спрашивает:

«Здесь?»

«Здесь, — шепотом отвечает Домна и показывает на арестный дом. — А штаб у них дальше, в доме купца. Большой белый двухэтажный дом на правой стороне».

«Сначала освободим Шомысова, а потом атакуем штаб… Разведчики уже убрали часовых…»

Они взбегают на крыльцо. Проня бьет прикладом по замку. Домна вздрогнула от удара и… открыла глаза.

В открытую дверь ворвался дневной свет. Вошли солдаты с винтовками.

— Выходи!..

Онемевшие ноги не сгибались. Усилием воли Домна выпрямилась, шагнула и вышла из чулана. Вот когда понадобились ей последние силы!..

Ее повели в дом купца Езе, в штаб. Там жарко топилась печка. Она стала перед печкой, поворачиваясь к огню то одним, то другим боком.

Как приятно, как хорошо, когда тепло ласкает продрогшее, избитое тело, когда застывшая кровь начинает быстрее бежать в жилах — словно заново оживаешь. Офицер что-то читал, но Домна продолжала наслаждаться теплом, греясь у раскаленной печки. Что они там читают? Иногда ей задавали вопросы. Она отвечала односложно:

— Да… Нет…

Чтение кончили. Домну повели на улицу, на край села, свернули к Вычегде.

Когда они спускались под гору, им встретилась женщина, ходившая за водой. Увидев партизанку, шагавшую между двух солдат, она остановилась. Домна задержала на ней взгляд, словно хотела запечатлеть в памяти ее лицо, собиралась что-то сказать, но ей в спину ткнули дулом винтовки. Домна, улыбнувшись, кивнула женщине, попрощалась.

На берегу Вычегды высокие сосны. На зеленых ветвях снег. Иней, как кружевами, украсил деревья. Ниже подо льдом струилась Вычегда. А за ней без конца и без края раскинулась парма. Ах, вырваться бы и умчаться к своим!

Стояла глухая зима. Природа спокойно спала под снежным покровом. В светлом и прозрачном небе виднелся слабый кружочек луны. А за рекой, над продрогшей пармой, уже собиралось взойти солнце. Там все ярче разгоралась заря. И Домне, спускавшейся под гору, к реке, казалось: шагает она туда, навстречу пылающей заре, которая уже охватила полнеба.

Как ты хороша, как прекрасна, майбыр жизнь!..

* * *

Геннадий Александрович Федоров

КОГДА НАСТУПАЕТ РАССВЕТ

Редактор Н. Крылова

Художник Ю. Боярский

Художественный редактор Б. Мокин

Технические редакторы Н. Боярская и Е. Румянцева

Корректоры Н. Попикова и Н. Саммур

Сдано в набор 2/IV 1971 г. Подписано к печати 10/V 1971 г. Формат бум. 84х108-1/32. Бумага № 1. Печ. л. 12,25. Усл.-п. л. 29,82. Уч.-изд. л. 31,04. Заказ 1670. Тираж 50 000 экз. Цена 1 р. 07 к.

Издательство «Современник» Москва, Ярцевская, 4

Типография им. Анохина Управления по печати при Совете Министров Карельской АССР г. Петрозаводск, ул. «Правды», 4

Scan, DJVU: Tiger, 2018