Росток

«Адаптация к раздражителю... Система, которая реагирует на раздражитель, несомненно, ослабевает, стремится к уменьшению количества составных частей. Адаптация возможна только по отношению к такому раздражителю, который не прекращает сразу всей деятельности организма... Господи, неужели женщина так всколыхнула меня? Не женщина — Майя... Но ведь женщина и Майя — одно и то же! А есть еще праведная Аида Николаевна. Разве они — тождественность?..»

— Товарищи, заканчивайте! Пора закрывать! — раздался властный голос Фариды.

— Ну вот и настал конец праздной жизни. — Бигун вылил остатки шампанского в фужер Захребетенко-Мацошинского. — Пей, Глыба, на посошок и беги ловить такси.

Ромашко собрал со стола посуду, отнес на мойку. Максим протер влажной тряпкой стол, крикнул Фариде:

— После нас все в ажуре, доця! Спасибо за гостеприимство! До будущих встреч!

Вышли на улицу.

Широкие окна домов выплескивали на снег мерцающие полотнища света. Из-за угла вынырнуло такси. Осветило фарами продрогшую на стене Арсенала березку. Остановилось. Рядом с шофером сидел Геник.

Бигун распахнул заднюю дверцу:

— Прошу, доця.

— Спасибо, — кивнула Майя. — Я хочу прогуляться. Да и не поместимся мы все в одну машину.

Григорий взял ее за локоть:

— Охотно уступлю вам свое место.

— Какая галантность! — повернулась к нему Майя. — А я думала, вы тоже хотите прогуляться.

— С вами? С удовольствием!

— Смотри, Майя, не заблудитесь! — усаживаясь в такси, крикнул Ромашко. — А то будешь меня потом проклинать. Скажешь: вот это мужчина. Привел даму и бросил...

— Не заблудимся, — тряхнула головой Майя. — А заблудимся... Ну что ж... Это уже наше дело.

Такси рвануло с места, скрылось за углом. Майя глубоко вдохнула холодный воздух, запрокинула голову, задумчиво произнесла:

— Снег уже не идет. Кое-где видны даже звезды. Люблю прогуляться ночью после метели.

Ее вроде бы нейтральные слова все же имели какую-то цель. Григорий это почувствовал. Какую? Что же дальше? Сейчас он проводит ее до остановки трамвая или троллейбуса, поблагодарит за то, что она, привлекательная женщина, украсила их компанию. А что потом?

Майя будто подслушала его мысли:

— Вы опять что-то анализируете, на что-то ищете ответ? Жена от вас не дала деру?

— Пока что нет, — смутился Григорий. — Как дальше будет, не знаю.

— Вы всегда копаетесь в себе? Не надоело?

— Мне за это зарплату выдают, — отшутился Григорий.

— Позвольте поинтересоваться: скоро ли вам пьедестал соорудят?

— Есть в кринке молоко, да голова не лезет.

— Оставим голову в покое. А кринку наклоним.

— Это интересно...

Майя сняла замшевые перчатки, взяла Григория за руку:

— У вас нет перчаток?

— Лежат в кармане. Никогда не ношу. Знаете, я иногда люблю посидеть возле воды. И летом и зимой. Тишина... Хорошо думается... Закоченеешь над прорубью, а руки горячие... Глядишь на омертвевший заснеженный лед, на круглую лунку... Плещется, бьется вода... Как сердце... Черт с ней, с рыбой!.. Намучишься, устанешь хуже собаки. Зато как работается потом!

— Парадоксально! Вас бодрят и согревают лишь холодные снега и лед?

— Вы неправильно меня поняли. Не ожидал.

Майя еле уловимым пожатием пальцев заставила Григория остановиться. Прищурившись, посмотрела на него.

— Пойдемте, Григорий... — оборвала себя на полуслове, немного помолчала и решительно добавила: — Посмотрим на кринку с молоком! Согласны?