Бери и помни
- Автор: Виктор Чугунов
- Жанр: Советская проза
- Дата выхода: 1989
Читать книгу "Бери и помни"
2
В те ясные осенние дни, когда с убранного огорода тянуло запахом жухлой ботвы и когда солнце, еще горячее и высокое, приятно щекотало шею, Федор Кузьмич запасался углем.
— Все, мать, — говорил в такую погоду Зыков жене. — Осталось угля привезти, и амба.
В эту осень он по привычке не изменил себе, выбрал свободный день и пошел на шахту.
Подходя к кабинету, завидел Фефелова, остановился лицом к стенду, будто изучал шахтовые показатели, а сам думал: «Не заметил бы, разъязви его… Что спросит, старый болтун? Когда свадьба?»
Фефелов прошел мимо, и Федор Кузьмич поторопился ушмыгнуть в кабинет.
В раскомандировке пристал к рабочему — молодому парню:
— Сщас иду, сам-то что-то бегом, ни на кого не смотрит… — Федор Кузьмич поморгал глазами и совсем притворно спросил: — Замуж-то не спровадил дочку, на знаешь?
— Мне его дочка как клопу полнолуние…
— Это конечно, а все же интересно как-то? Она на хлебозаводе у него работает?
— Да говорят…
— Кому-то отломится кусочек.
— Ты, никак, Кузьмич, задумал старуху бросить?
— Я еще с ума не сошел. Так просто, любопытство.
Отойдя от парня, Федор Кузьмич пристроился к группе пожилых.
— Ты же в ночь, Кузьмич. Зачем пришел?
— Угля надо выписать… Не знаете, на складе уголь хороший?
— Да ниче… Я вот брал. Когда? С неделю назад.
— Сщас пойду, выпишу. С машинами, наверное, туго.
— Сотня рубчиков.
— Ты смотри, как дерут…
Уголь выписывал заместитель Фефелова Николай Иванович Марчиков. Зыков углядел его возле столовой.
— Все работаешь, Кузьмич? — обратился к нему заместитель начальника шахты громко, будто к глухому.
— Работаю, Николай Иванович, работаю.
— На пенсию скоро?
— На будущий год…
— Справный еще…
— Какой справный? — притворился Федор Кузьмич. — И спина болит, и ноги болят…
— Ври, ври. — Они пошли в сторону комбината. Николай Иванович шел мелкими шажками, носки врозь, как у балерины, отдувался и подрагивал мясистыми щеками. — Дочка, говоришь, отыскалась? — спросил у Федора Кузьмича. — Слыхал, слыхал… Красивая, говорят, дочка… Поди, и сам не помнишь, сколько напускал по свету в молодости ребятишек?
— Я этим делом не занимался, Николай Иванович. Я только с Дарьей.
— Знаем мы этих Дарий… Чего ко мне-то? — обратил маленькие заплывшие глаза на Федора Кузьмича, пропуская его в кабинет.
— Зима скоро, за угольком пришел, — объяснил Зыков. — Сейчас не привезть, в бураны и делать нечего.
— Да это понятно, — растянул Николай Иванович с видом бывалого человека. Махнув рукой, он опустился на стул. — Кому ты говоришь.
— Вам говорю, Николай Иванович, — Федор Кузьмич пожал плечами.
— Знаю, не столу, — ответил Марчиков и довольный откинулся на стуле. — Только не теми словами речь начинаешь, старый, — подсказал откровенно. — В баньку-то к тебе который месяц прошусь? А ты что?
В этот день Федор Кузьмич привез угля, а Марчиков напарился в зыковской бане. Оба сидели во дворе к вечеру, разговаривали, а сыновья Федора Кузьмича, Андрей, Илья и Владимир, вместе с Ириной стаскивали ведрами привезенный уголь под навес в ящик.
— Хороша, Кузьмич, у тя банька, — щерил Марчиков пухлый рот, следя за Ириной. — Хороша банька, да скоро выйдет. Жалко небось?
— Чего жалко? — отвечал с притворью Федор Кузьмич.
— Знаю чего… Баньку жалко, — смеялся Николай Иванович. — Вы, домовладельцы, так просто добро не спустите, юлите. Хитры, — Марчиков погрозил пальцем и разъяснил: — Но я вам ремешки пообрежу… Как милые с отводов съедете. Шахта здесь будет. А то расселились на золоте, понимаешь, и сидят — бани им тут, голубятни, курятни…
— Говорил Володька, говорил… Съедем. Мы не против. Нам где ни жить, лишь бы жить… — Федора Кузьмича тоже враз не раскусишь — кругло поговорить мастак.
— Разумно судишь, правильно, — наслаждался своим величием Николай Иванович, а сам на Ирину — зырк, зырк! И в голову не возьмет, что Владимир за его взглядом вдогонку пустил свой из-под навеса, понял, куда метит заместитель начальника шахты, покраснел, рассердился. — Надо иметь ко всему государственный подход, Федор Кузьмич, — продолжал Марчиков, вытирая пот с лица. — Между прочим, это я Фефелову предложил подработать отводы. — Посмотрев на Федора Кузьмича, он круто поменял разговор: — А что? У тебя после баньки ничего не найдется?..
«Противная морда, — проходя подумал Владимир. — Какой дурак его в руководстве держит?» А Федор Кузьмич догадливо засмеялся:
— Где-то было, Николай Иванович… Где-то было…
Марчиков выпил во дворе, без закуски, с удовольствием похлопал себя по груди и вовсе разговорился, захвастал на ухо Федору Кузьмичу:
— Мы тут с Дмитрием Степановичем посовещались… Я предложил ему столовую перестроить… Для рабочих будет свой зал, все кафелем обделаем, стеклом, как в ресторациях, и для себя закуток отгородим, тихий, скромный, без лишних глаз… Чтобы, допустим, пришел и спокойно покушал. Мы там, Кузьмич, с тобой вспомним молодость… — Марчиков подмигнул и продолжал громко: — Я тебя, Кузьмич, в обиду не дам. Ты меня знаешь… С квартирой вот… Какая квартира понравится — твоя… Мы с тобой свое поработали, слава богу…
Когда Зыков-старший исчез в доме за второй стопкой, его задержал на кухне Владимир, уперся глазами в подбородок отца:
— Зачем болтуна привел?
— Не твое дело! — ударил по столу кулаком Федор Кузьмич.
— Слушаешь — уши развесил, — упористо бегая глазами, цедил Владимир, — а он тебе заливает…
— Еще что! — взвизгнул Федор Кузьмич. — Прочь с глаз! Не твое это щенячье дело…
Владимир отступился, но ходил по двору темный, пружинистый, таская на плечах кадушку с углем. Шептал Ирине:
— Ступай в дом, а то этот боров тебя насквозь проглядит.
— Пусть смотрит…
Андрей гоготал, едва поспевая за братом с обычными ведрами:
— Сщас бы петровские времена, Владимчик… Ты бы точно князем был, каким-нибудь Разумовским или Шереметевым. С таким здоровьем даже господом богом не стыдно быть…
Охмелевший Марчиков поднялся и неровным шагом подступил к Владимиру:
— Дай-ка, богатырь, кадушку — я принесу… Тоже не лаптем щи хлебали…
Федор Кузьмич остепенил гостя:
— Испачкаетесь, Николай Иванович, испачкаетесь. Сами сносят… Долго ли им? Что вы, на самом деле…
Но Марчиков забрал бочку и пошел за калитку — ему захотелось показать себя перед Ириной. Илья нагрузил поклажу сполна, Николай Иванович поднял ее на плечо и понес через двор медленно, демонстрируя силу и здоровье. Снял бочку, высыпал уголь, будто воду из ведра вылил.
— Есть еще, чем похвастать, — выпятил грудь. — А ну-ка, молодушка, плесни мне водицы на руки, — это уже к Ирине, чтобы разговор завести. — Пусть братья работают, а уголь таскать не женское дело…
Ирина улыбнулась, зачерпнула в сенях воды, полила. А Николай Иванович тут же со своими разговорами, пока посторонних нет:
— Знаю, к кому ходишь… Видел тебя прошлый раз… Григорьев — мужик не промах…
— Да и вы, я смотрю.
— Я что? Я так… — Марчиков стряхнул с рук воду и подмигнул. — А вообще-то у женщин глаз лучше…
И схватил Ирину за талию, поднял, понес через двор. От неожиданности Ирина обомлела, растеряла злые слова, яркая краснота разлилась по щекам. Никто не заметил, откуда и подлетел Владимир. Федор Кузьмич не успел с крыльца сбежать, а Марчиков уже лежал на земле и держался за лицо.
До трамвайной остановки провожал Николая Ивановича Андрей.
— Я твоему братку подстрою, — грозил Марчиков, поддерживая пятак у глаза.
Андрей подначивал:
— Вы не знаете, как я бью, Николай Иванович… Не дай бог, пристроюсь, идти не могут… Только «скорая помощь»…
— Ты не зубоскаль, я о тебе наслышался… А, братку твоему не пройдет…
Дома Владимира ругал отец:
— Ты на кого руку поднял, разъязви тебя? Отвечай немедля — на кого?
— Отстань, отец, не до тебя…
— Народил господь детушек… Тебя ремнем нахлестать?
За Владимира вступилась Светка:
— Пусть не лапает этот твой толстомордый. Меня не было, я бы ему все щеки покорябала.
— Я вам сщас покорябаю… Я сщас покорябаю. — Федор Кузьмич пометался по избе, выбежал на улицу, исчез в огороде.
С дивана поднялась Ирина и громко вздохнула. Владимир посмотрел на нее, отвернулся и встал у окна, глубоко втолкнув руки в карманы.
На другой день его вызвал к себе Фефелов.
Дмитрий Степанович был хмур, явно не в духе, крутил в руках карандаш. Положил локти на стол, долго смотрел на Зыкова не мигая.
— Что скажешь? — выдавил.
Владимир, конечно, понимал, что вчерашняя стычка только есть, что глупость, но сдаваться не собирался, не таковская кровь у Зыковых.
— Что говорить, Дмитрий Степанович? — Владимир переминулся с ноги на ногу, отвел глаза. — Нечего мне говорить…
Фефелов выбежал из-за стола.
— Ты чего бормочешь? — остановился против Зыкова, ударил карандашом в стол. — Хулиган ты дипломированный, и больше никто… Ты чего мне бормочешь?
Но Зыкова криком не напугать. Может, с тихого разговора и поник бы, но сейчас гранитом отвердело лицо, огненные питоньи глаза навстречу Фефелову:
— Вы кого защищаете? Сами-то вы кого под крылышко?
Фефелов и подавно не привык к неуступчивости. А потом, сколько раз говорить, чтобы перестал руками махать. Еще когда с Надькой дружил, только и разговоров — не дай бог, кто на нее не так посмотрел, закрывай лицо. Это еще что за бандит! Это какие к нему меры принимать? Инженер, руководитель…
— Ты еще мне огрызаться! Вот ты как… — Фефелов петухом пошел на Владимира, толкнулся в его грудь, будто в стену. — Ты думаешь, я за этим тебя позвал? Сейчас же извинись перед Николаем Ивановичем… Он тебе в отцы годится. Пацан ты этакий…
Владимир отвернулся, поджав губы:
— Ни за какие деньги.
— С участка вышвырну… У меня здесь не рассадник хулиганства…
Владимир сглотил слюну:
— Я за вашим участком в очереди не стоял. Дмитрий Степанович сам попервоначалу не хотел подобного оборота, думал взять быка за рога, гонор зыковский сбить, чтобы извинился перед старшим, но теперь отступать было некуда: еще сопляк, понимаешь, а смотри что… Распусти-ка, да он тебе все головы поотрывает… Вернулся к себе за стол, пошевелил клочками бровей, выдавил жестко:
— Сдай участок помощнику… Я с тебя, субчика, пыл хулиганский сгоню…
Выходя из кабинета, Владимир подумал: «Не разобрался, ничего… Тоже мне, до старости дожил… Из-за Фефелова все… Черт с ним, с его участком… Как-нибудь обойдусь… — И все на душе у него потемнело: — Отец что скажет? Обижу старика… Вот еще влетел, дурак…»
Дома за калиткой на лавке его ждала Ирина. Встала навстречу, глаза вскинет-опустит, пальцы сцепленные, хрустит суставами.
— Что, драчун? — спросила. — Как дела?
— Дела — как сажа бела… — остановился против Ирины, посмотрел сверху вниз — в глазах ни огня, ни силы. — Сняли, наверно, еще судить будут…
Ирина дрогнула уголками губ:
— Ты что говоришь, Володя…
— Что есть…
— Ну как это, сняли? Ни за что ни про что…
— А вот так: иди, говорит, сдай участок помощнику…
— А ты?
— А я, мол, за твоим участком в очереди не стоял.