Поцелуй

Я сделал фото-копию списка и поспешил на свои лекции. Кое-как дочитав теорию, я оставил своих студентов делать самостоятельную работу и выскочил в коридор. Я постучал на кафедру психологии, чтобы записаться на мастер-классы. Встреча еще продолжалась, слушатели громко что-то обсуждали. Ко мне вышла секретарь и внесла меня в список участников, добавив, что очень рада и что ей будет приятно видеть меня на встрече. Секретарь еще улыбалась, когда я спросил, есть ли среди участников некая Аделаида. Оказалось, что она записана на каждую встречу. Секретарша заинтересованно смотрела мне вслед, когда я возвращался в свою аудиторию, чувствуя спиной ее пристальный взгляд.

До следующей встречи ждать нужно было примерно месяц. Меня снова разрывало — ждать месяц или выяснить все про нее уже сейчас, найти и… Мудрец внутри меня, такой основательный, выдержанный и рассудительный малый, появившийся относительно недавно, успокаивал меня и говорил, что не нужно пороть горячку, лучше подождать: возможно, за этот месяц придет еще что-то, какая-нибудь информация, что-нибудь значимое произойдет, и для всего такого нужно время.

Недалеко от корпуса был небольшой парк, и после занятий я пошел туда. Мне нужно было собраться с мыслями, как-то стабилизироваться. Это был субботний теплый летний вечер, и в парке играла какая-то неизвестная молодежная группа. Музыка была не очень, и особенно раздражали ударные: от их отвратного металлического дребезжания во мне поднялось такое возмущение, меня накрыла такая мощная волна гнева и обиды, что по щеке побежала слеза. Мне хотелось разнести все вокруг: почему я не могу быть с ней?! почему я вынужден жить с женщиной, от которой меня уже тошнит?! почему жизнь пошла наперекосяк и можно ли еще все исправить?!

Я выбрал скамейку в тени подальше от центрального прохода. Уже стемнело, и фонари ярко горели под кронами деревьев. Чуть поодаль виднелся фонтан, играющий своими разноцветными струями под свою, другую, музыку, которую, к счастью, мне было почти не слышно. Люди бродили по парку, и вслед за ними их призрачные тени. Мне привиделось тогда, будто вот есть настоящая жизнь где-то рядом, совсем близко, а я живу эту теневую жизнь, жизнь-призрак, которая только слегка напоминает настоящую. Я почему-то решил остаться в тени и наблюдать — не делать рывков. Ничего не предпринимать относительно нее, Аделаиды. Ее имя напоминало мне название того мифического мира — Атлантиду. Я пришел в поисках тишины и гармонии, а ушел из парка в полном раздрае.

Не знаю, чего я ждал. Каждый раз, когда я проходил мимо кафедры психологов, вообще заходил в корпус, даже приближался к нему, я думал, что сейчас увижу ее где-нибудь здесь, встречу, поздороваюсь и прочее, в красках представлял, как все происходит, тысячи вариаций. Потом заходил в аудиторию или покидал территорию университета, и внутри все успокаивалось: я снова погружался в работу, в будни, и только во время прогулок с дочерью снова мыслями возвращался к предстоящей встрече. Мне все казалось, что я наполняюсь чем-то важным перед столь значительным событием в моей жизни. Кретин! Чем была набита моя голова? Откуда взялась вся эта чепуха?! Я даже с друзьями не встречался, чтобы не расплескать, чтобы ни с кем не разговаривать об этом. И вот долгожданный день наступил.

Это был уже сентябрь. День был необыкновенный, солнечный, вокруг волшебная осенняя красота! Я очень волновался. Лекций у меня в тот день не было, и с работы я решил дойти пешком. По дороге я немного успокоился. Кафедра была занята, и мастер-класс проводили в аудитории главного корпуса постройки конца девятнадцатого века с портиком, высоченными колоннами и окнами, тяжелыми деревянными дверями — все как полагается. И внутри было также. Как будто подчеркивало всю значимость, весомость предстоящего события — высокие двухстворчатые двери в каждый лекционный зал располагались меж двумя гладкими белыми массивными колоннами, паркетный пол в коридоре покрыт бордовой ковровой дорожкой. Здорово, что по нему можно было идти бесшумно, как кошка!

Наконец, я вошел. Да, огромная лекционная аудитория, полукруглым амфитеатром уходящая куда-то в темноту: электрический свет не включили, большая часть аудитории освещалась солнечным светом из огромных окон в пол. На нижних уровнях разрозненно парами или группами сидели девушки, видимо, студентки, и женщины постарше. Ее не было. В голове промелькнуло, что, может, она вообще не придет сегодня. Не дав этой мысли ходу, я прошел и сел подальше, у окна: может, меня не заметят и я просто посижу и подожду Аделаиду. Но тут вошла ведущая и велела нам всем сесть поближе, при этом высказывая удовольствие от того, что встреча будет проходить в таком помещении, которое чудом оказалось свободно в это время.

«Пора делать!» Это сегодняшняя тема. Чего вы хотите, что вам мешает, что для этого нужно сделать?.. Если она так и не придет сегодня, я начну поиски. И я вдруг осознал, что на самом деле оттягиваю этот момент. Ну, тот самый, когда подойду к ней совсем близко. И я забыл о том, что ей теперь сорок два или сорок три, а мне еще и тридцати нет. Для нее я пацан. Что я ей скажу, что буду делать? А что если у нее есть муж, семья, еще родился ребенок? Что тогда? Тогда конец?!

Я не на шутку испугался, даже в пот бросило. И в этот момент со скрипом на всю аудиторию вошла Аделаида. У нее еще что-то выпало из сумочки на пороге, звонко ударившись о паркет. По-другому никак и быть не могло, она не умела появляться незаметно. Все оглянулись, кто-то хихикнул, а ведущая позвала ее присоединиться. Она села с краю, рядом со мной, стала снимать плащ и стягивать с шеи цветной шарф. И всю ее с ног до головы заливало солнцем из гигантского окна. Я забыл обо всем. Неловко повернулся к ней и сразу встретился взглядом. Но она тут же отвернулась, кому-то улыбаясь и помахав рукой.

Было упражнение, нужно было разделиться на пары и тройки, и Аделаида моментом упархнула к своим знакомым. Я остался в паре со студенткой второго курса психфака. Так мы с ней и тренировались весь мастер-класс. А когда все закончилось и все засобирались, я обрадовался, что сейчас догоню Аделаиду, поговорю с ней. К концу встречи я уже был настроен решительно. Но, как только я поравнялся с ведущей, та окликнула меня и спросила, не я ли преподаю абитуриентам. Мол, ей обо мне сказала секретарь кафедры — вот же, лезет не в свои дела! В общем, ведущая стала меня расспрашивать, не заканчивал ли я аспирантуру и почему не пошел по преподавательскому и научному поприщу. Я извинился и сказал, что очень тороплюсь, а она в ответ дала мне свою визитку, просила позвонить ей: она не только преподает, но и практикует.

Я схватил визитку и помчался догонять Аделаиду. Когда выбежал на улицу, ее компания была уже на выходе на проспект. Я побежал следом. Начался дождь, но мне было не до него. Вылетев на тротуар, я чуть не упал, подскользнувшись. Фонари еще не включили, и яркий свет фар, отражаясь в мокром асфальте, бил в глаза. Они уже оказались на остановке, когда я смог разглядеть их. И вдруг, откуда ни возьмись, появился автобус, и она исчезла в его глубине. И когда этот автобус проезжал мимо, я даже не смог различить ее в толпе пассажиров.

Какое-то время я все стоял и провожал взглядом проклятый автобус. Он уже давно уехал, а я все стоял. Я не мог поверить, что это не сейчас и ждать еще несколько недель, не мог поверить, что упустил эту возможность. Вид у меня, наверно, был жалкий, какая-то женщина подошла ко мне и сказала, что лучше бы мне укрыться где-нибудь от дождя, а то не ровен час простужусь. Как только она сказала мне это, я почувствовал холодные струи, стекающие по моим волосам за шиворот под рубашку, и от этого мне стало не по себе. Я поблагодарил ее и пошел к остановке спрятаться под козырек. Позвонил другу. Он очень обрадовался, позвал в гости, и я поехал к ним. Домой я вернуться не мог — как будто не сделал то, что должен был.

От алкоголя я отказался: у меня было чувство, что я упустил что-то важное. Алена нас накормила, я немного поиграл с крестниками, жалея, что ничего не принес им вкусненького. Потом их увели укладываться спать, и друг принялся меня расспрашивать, что да как, но у меня словно комок встал в горле. Тогда он снова предложил виски — привез из командировки. Я отказался и попросил его не пытать меня. Он был, конечно, заинтригован, но я не мог говорить. Просто не мог. Наверно, это был шок. Сидел и думал о том, что ничего страшного не произошло, ведь будет следующая встреча, и тогда я точно не упущу свой шанс… К нам присоединилась Алена. Она просто села рядом и погладила меня по плечу: я видел, что они оба очень рады мне. И совершенно неожиданно… меня будто разорвало! Я рыдал как ребенок, стараясь сдерживаться, чтобы не разбудить малышей. Боже, что это было со мной? Мои друзья сидели рядом, не говоря ни слова, с пониманием и сочувствием отнеслись к моему срыву. Алена даже обняла меня и сказала, что все будет хорошо.

Я сорвался! Извинялся перед друзьями. Я им так благодарен: я полный идиот, а они так любят меня! Я им все рассказал. Мы посидели еще немного, и я засобирался домой. Я больше не мог злоупотреблять их гостеприимством. Еще Алена сказала такую вещь, которая глубоко застряла в моей голове. Она сказала, что какая все-таки жизнь удивительная штука: человек живет себе и даже не подозревает, какое влияние на жизнь другого оказывает, какую работу проделывает. Мне тоскливо стало от ее слов. Я сказал другу, чтобы берег свою жену и что они вообще оба молодцы, что я их люблю. И ушел.

Шел я пешком. До дома было не близко, и я был этому рад. Написал жене сообщение, чтобы она не теряла меня, что скоро буду. Сроду я не писал ей ничего подобного, а тут — захотелось написать. Ведь она не виновата, что я такой. И снова слеза побежала по щеке, но я смахнул ее ладонью и зашагал быстрее. У дома я, правда, задержался, сел на качели и смотрел на окна своей квартиры. В детской свет не горел: дочка уже спит. Свет горел на кухне: жена готовила на завтра. И, наверно, ждала меня. Наверно. Я сидел, покачиваясь, и думал, что у меня есть семья, я обожаю свою дочурку, есть работа, и я даже преподаю теперь. Мне нравилось работать со студентами, и теперь я думал, может, эта психолог, ведущая мастер-классы, права, и мне стоит всерьез задуматься вернуться в университет.

Я решил, что мне пора стать серьезнее. Даже пришла в голову мысль, что и ходить на следующую встречу не нужно. Пришла, но я не готов был ее принять, сказал сам себе, что подумаю об этом завтра, например — только не сейчас, уже хватило! Поднялся домой. Жена хотела было поднять бучу, наверно, сказать что-то вроде, мол, что это со мной, неужели, и все в таком духе — но не стала: рот открыла, но потом отвернулась, выключила свет на кухне и ушла в спальню. Я разулся, повесил куртку в коридоре и прошел на кухню. На столе стояла моя кружка с горячим чаем и мои любимые бутерброды. И снова тоскливо сжалось сердце. И снова почувствовал холод по спине от влажной рубашки: я и забыл, что промок под дождем.

Я старался, но, конечно, не мог не думать об этом и решил идти на следующий мастер-класс: будь что будет. Он проходил вечером на кафедре в конце сентября. День снова был солнечный, только дул холодный ветер: надвигался циклон. Свои занятия я заранее отменил. Мне предложили вести пары у вечерников, и для меня это был еще один шаг. Я шел взволнованный, но собранный — не то, что в прошлый раз. На следующий день намечался большой праздник, день города, приготовления шли полным ходом, в темноте сентябрьского вечера горели разноцветные огни украшений и радовали глаз.