Фатима

— Смотрел пьесу «Средство Макропулоса»? Она до сих пор идёт во многих театрах. Есть ещё такая опера и даже мюзикл.

— Нет, не смотрел.

— Посмотри.

— Зачем?

— А вот это правильный вопрос.

Сама она терпеть не могла эту пьесу и все эти чапековские выверты и измышления о войне с саламандрами. Обожала же она неизвестный ему рассказ с громким названием «Поэт». Именно в этом рассказе-шутке она и вычитала это странное стихотворение:

Дома в строю темнели сквозь ажур. Рассвет уже играл на мандолине. Краснела дева.

В дальний Сингапур Вы уносились в гоночной машине. Повержен в пыль надломленный тюльпан. Умолкла страсть…

Безволие…Забвенье…

О шея лебедя!

О грудь!

О барабан и эти палочки — Трагедии знаменье!

Потом она принялась объяснять, что поэт написал всё это после того, как увидел, что машина сбила какую-то женщину и скрылась с места преступления. Полицейского, который расследовал это дело, все пытались убедить в том, что хоть поэт и обозначен в числе свидетелей трагедии, но обращаться к нему абсолютно бесполезно. Ведь всем же известно, что поэты — это люди не совсем от мира сего. Поэтому навряд ли он может быть им чем-то полезен. Но всё же этот следователь решил навестить его. Просто так. Для очистки совести. И даже выслушал сумбурное стихотворение, написанное поэтом сразу же после этой трагедии. Он ничегошеньки в нём не понял и начал задавать вопросы.

Удивлялся тому, что поэт оказался личностью, полной сюрпризов. С удовольствием вновь прочитал ему своё стихотворение и прокомментировал каждую его строку. Утверждал, что за любым его словом стоит образ, так или иначе связанный с тем, что неизвестная машина сбила несчастную женщину и скрылась с места преступления.

— Если я написал про гоночную машину, то это может означать только одно: у неё была очень большая скорость. Если я вспомнил Сингапур, то это надо понимать лишь так, что это была машина коричневого цвета.

— А откуда вдруг вам на ум пришли такие слова, как шея, грудь, барабан?.. Ведь никаких барабанов на месте происшествия мы не нашли.

— Шея — это 2, грудь — 3, барабан и палочки — 5.

Думаю, именно так и возникли эти ассоциации. Следователь был просто ошарашен тем, что в конце концов удалось найти коричневую машину с номером 235 и налицо были все свидетельства того, что именно она и совершила наезд. Таким образом, из всех участников происшествия поэт оказался единственным человеком, который смог реально помочь следствию. Хоть его поэтическое воображение весьма своеобразно отразило действительность, но всё же в самом главном его восприятие оказалось чрезвычайно точным.

Он, выросший в семье академических литераторов, не уставал восхищаться ею. Целиком и полностью попал под обаяние её эрудиции и остроумия. Они всё время затевали только лишь им понятные игры, перебрасываясь цитатами, обрывками стихов и острота ми, созданными много лет тому назад теми, кто хорошо понимал, что такое слово. Он старался во всём этом не отставать от неё. А ещё они удивлялись тому, что у них оказалось так много общего. Помимо этого, они всегда бывали настроены на одну и ту же волну.

До этой встречи он даже не представлял себе, что знает наизусть такое количество стихов. Его память выдавала множество строк, способных обо льстить и совратить любую девушку. Но её уже не надо было совращать. Одним тем, что он угадал автора той её первой цитаты, он сумел открыть какую-то потаённую дверь в её внутренний мир. И, видимо, просто поселился там, став какой-то неотъемлемой частью личности этой очаровательной девушки.

В конечном итоге его облик брутального мачо всего лишь завершил процесс по взятию в плен этого уникального гида. Он не запомнил ни один день этой пражской поездки. Но всю свою последующую жизнь вспоминал каждое мгновение из проведённых с ней ночей. Последнюю ночь они не спали. А на рассвете договорились встретиться через три месяца в Москве.

Была назначена точная дата и время встречи. Они оба не очень хорошо знали Москву. Поэтому всё пытались найти такое известное место, где не очень много людно. В итоге договорились встретиться у памятника Чайковскому перед консерваторией. Ровно в двенадцать часов дня. За день до назначенной даты он купил билет, сел в самолёт и полетел в Москву. Поселился в одной из самых дешёвых гостиниц в районе ВДНХа.

За полчаса до назначенного времени он подошёл к памятнику. Но она так и не появилась здесь. Он же просидел в этом месте до самого вечера. И из обрывков каких-то разговоров людей, что беседовали вокруг, он понял, что произошло что-то ужасное. И тогда он задал им пару вопросов. Из ответов он понял, что вчера советские танки вошли в Прагу. Так обстоятельства оказались намного сильнее их надежд и желаний. Именно так в их историю любви вплелась политика. И уничтожила её.

Привезённый из Баку букет гвоздик он оставил у памятника Петру Ильичу. Вернулся домой, не переставая поражаться степени своего идиотизма. Он знал только имя этой девушки. Он прекрасно по мнил, что ей нравились стихи Блока, но не знал, как звучит её фамилия. Он помнил, как она смеялась, когда он читал ей стихи об ананасах в шампанском, но так и не удосужился спросить и записать её адрес и телефон. Он на всю жизнь запомнил родинку под её левой грудью, но не владел никакой конкретной информацией, которая помогла бы ему разыскать свою любимую женщину.

От всего этого было очень и очень больно. В конце концов, в Чехословакии всё утряслось, но он так и не смог вновь поехать в Прагу. Прежде всего в силу того, что это было не так уж просто. Он дважды оформлял документы, и каждый раз их отклоняли. Аргументы были весьма весомые:

— Но ведь вы уже были в Чехословакии. Теперь вам лучше посетить какую-нибудь другую страну.

Вот и оставалось ему лишь раздумывать о том, что встреча с Прагой может вызвать у него только негативные эмоции, ещё раз доказывающие ему, что он никогда не ходил у судьбы в любимчиках.

***

Семинар был организован предельно просто: в самом начале заранее определённые эксперты знакомят всех с обзором последних публикаций по ряду тем. Потом уже разворачиваются обсуждения. Именно на них и делался основной акцент. И видимо, все приглашённые нужны были для дискуссий на этом этапе. Очевидно, что фонду надо было выяснить реакцию научного сообщества на какие-то, явно не совсем тривиальные, идеи. Но пока было всё же не сов сем ясно, что же это за идеи.

Надо учесть, что в постсоветском пространстве это был период разброда и шатаний, а здесь налицо была весьма смелая попытка привлечь серьёзных исследователей к каким-то новым проектам и совместному сотрудничеству. Во время работы семинара ещё предусматривались различные презентации, касающиеся тем будущих изысканий всех участников. И было обещано, что одобренные фондом планы исследований могут получить серьёзное финансирование.

Для всех них слово «грант» уже звучало почти как гарантированная путёвка в академический рай. Почему-то он сразу подумал о том, что если решение от имени фонда будет принимать эта Дама Пик, то ему ничего не светит. С первых же минут знакомства было ясно, что они прониклись явно выраженной антипатией друг к другу.

Сама идея организации такого семинара свидетельствовала о том, что на Западе некоторые исследовательские центры пытались разобраться с тем, что же собой представляла советская цивилизация. Причём одни ругали этот «хомо советикус» со страшной силой, а другие пытались применить к уже мёртвому телу советского гиганта какие-то научные методы исследования. Во всех случаях от всего этого попахивало желанием нажить политический или научный капитал на костях бывшего врага. Оставалось лишь понять, насколько же он бывший. И кто его знает, будучи врагом в прошлом, не является ли он врагом дня сегодняшнего, а может быть, даже завтрашнего.

Всё, что было связано с этим семинаром, на первый взгляд выглядело достаточно заманчиво. Хотя и попахивало духом явного авантюризма. Неужели, казалось-бы, вышедшие в тираж бывшие советские учёные ещё кому-то были интересны? Тем более, обществоведы и гуманитарии.

***

Всех участников семинара встречали прямо в аэропорту. Потом их привезли в весьма приличную гостиницу. Затем был обед в ресторане той же гостиницы.

Когда он закончился, все поехали в институт экономики. Директор этого института, весьма известный экономист, долго и нудно рассказывал всем о том, как же всё плохо сейчас в экономике их страны. Потом он предоставил слово весьма авторитетному профессору-экономисту.

Вначале он прошелся по всему двадцатому веку. Говорил о том, что у маленьких стран всегда были, есть и будут очень большие проблемы с развитием своей экономики. Что Первая мировая война, развалив две империи, не смогла доконать третью. Россию спасли большевики. Но бархатные революции, крушение Берлинской стены, великий и ужасный Горби смогли наконец-таки уничтожить всё то, что оказалось не под силу войскам Антанты.

А ещё он говорил о хамском отношении больших транснациональных корпораций к маленьким странам. О том, каким образом сейчас в бывших странах народной демократии выкупаются крупные заводы и вместо модернизации просто закрываются на замок. О том, что никто не собирается вкладывать большие деньги в трансформацию его страны.

При этом он всё время сокрушался, что Чехия не так богата природными ресурсами. Что её человеческий капитал медленно, но верно становится всё хуже. При этом самая элитарная часть этого капитала плавно перетекает в страны со стабильной экономикой. А доля наркоманов, алкоголиков, лентяев и бездельников возрастает день ото дня, превращаясь в тот отрицательный человеческий капитал, который способен заду шить любые хорошие социальные проекты.

— Но самое страшное не это. Самое страшное то, что у нас нет какого-то единого видения завтрашнего дня. Нет концепции. Нет планов действия. Нет так тики и стратегии. Радость от того, что Советский Союз распался, уже испарилась. Сегодня ясно одно. Было плохо, но стало хуже. И будет ещё хуже, если пути вы хода из кризиса не будут найдены. Но, видимо, их никто даже и не ищет. Все ждут, что всё это как-то образуется. Само по себе. А так не бывает.

Излив на нас массу негативной информации, это светило экономики начал говорить о том, что лично он, переживший юным студентом шестьдесят восьмой год и готовый умереть тогда под советскими танками, сегодня считает, что спасти его страну может только «русское чудо». Нужны лишь чёткие меры по выстраиванию некой политики, которая может обеспечить вложения российского капитала в чешскую экономику.

— Но для всего этого нужен консенсус. И в обществе, и в правительстве, и в парламенте. А его, к сожалению, нет.

После этой лекции у всех было свободное время, и каждому члену группы было предложено самостоятельно поужинать, а вечером придти в пражскую оперу. У него на руках был билет в оперу, и он отправился бродить по городу. Устал. Потом взял такси и поехал на могилу Кафки. Этот великий писатель и человек удивительной судьбы всегда вызывал у него щемящее чувство сострадания. Вся его жизнь была наглядным доказательством того, что в нашем мире большой талант всегда обречён на муки и недопонимание.