Записка

***

Мобильный Андрея зазвонил во время вечернего совещания. Жена. Она никогда не тревожила его, если знала, что он работает. Значит, что-то очень важное. Он извинился перед коллегами, вышел в коридор офиса.

— Андрей, срочно приезжай! Богдан пропал… — он слышал, что Ирина изо всех сил старается говорить спокойно, но у неё это плохо получалось.

— Так. Ириша, без паники. На телефон не отвечает, да?

— Его телефон дома, в его комнате. А его нигде нет, нигде. Я уже сбегала в школу, вахтер сказала, что никого нет в здании, он недавно делал вечерний обход. У соседей нет. Одноклассников обзвонила всех. Я не знаю, где ещё искать.

Было слышно, как дрожит её голос. Андрею даже казалось, что он слышит, как бьется у неё сердце.

— А он не мог поехать к бабушке?

— Нет. Мама уже здесь. Я ей первой позвонила, и она сразу же взяла такси и примчалась.

— Понял. Всё, через пару минут выезжаю.

Увидев мужа, Ирина, которая до этого момента стойко держалась, сразу же разрыдалась в голос. Он обнял её, прижал к себе крепко. Усадил на диван.

— Тебе нужно выпить чаю. Светлана Петровна, — обратился он к тёще, — сделайте нам крепкого чёрного чаю, пожалуйста. Всем нам.

Пожилая женщина послушно кивнула и удалилась на кухню. Андрей с болью смотрел на плачущую жену.

— В полицию не заявляла ещё?

— Нет….

— Правильно. Постарайся вспомнить весь сегодняшний день. С какого момента ты потеряла

с ним связь?

Ирина вытерла глаза тыльной стороной ладони и начала припоминать все события дня, с самого утра. Андрей всегда поражался её организованности, её умению находить время на сотни самых разных дел, её прекрасной памяти… Выяснили, что Богдан позвонил ей после того, как закончил заниматься с Максимом Борисовичем, и сказал, что сходит в магазин купить своего любимого попкорна с банановой карамелью. Вероятность того, что его сбила машина, была совсем мала, потому что магазин находился в соседнем с их домом здании, и Богдану не нужно было переходить улицу. Разве только, если он захотел прогуляться со своим попкорном до парка… Но в то время уже начинало смеркаться, а Ирина запрещала сыну гулять одному по темноте.

— Мне так страшно, так страшно, дорогой… Я боюсь, что он… — Ирина запнулась, посмотрела на мужа долгим, каким-то странным взглядом.

— Боишься, что он — что?

Ирина сунула руку в карман и протянула мужу сложенный вдвое тетрадный листок. Андрей развернул его, пробежал глазами три неровные строчки.

— Так. Ира… Ты это сейчас нашла? Сегодня?

— Нет… С неделю назад. Даже больше, — она глядела на мужа, не отрываясь, теперь уже дрожа всем телом.

— Почему ты мне не сказала? У нас с тобой ведь нет друг от друга никаких секретов.

— Я не знаю. Не знаю, не знаю, почему. …Мне так страшно! Господи, почему мы сидим! Надо бежать, искать его… Каждую минуту может случиться что-то ужасное.

— Сейчас мы выпьем чаю и сразу отправимся на поиски. Держи, — он протянул жене чашку, взял с подноса, принесённого тёщей, вторую для себя. — Ровно три минуты. Я не хочу, чтобы тебе стало плохо. Надо успокоиться и набраться сил. Всё будет нормально, я обещаю тебе.

***

Чёрное небо раскинуло свой мерцающий звёздами шатёр над головой. Справа нежно светился полупрозрачный тоненький серпик луны. «Луна растёт или убывает? Как папа учил? Надо к серпику мысленно пририсовать палочку: если получается буква «Р», значит, растёт. А если «У», то убывает… Мысленно — это так трудно! Но можно поднять руку и приставить палец… Вот так. Ага. Значит, сейчас растёт. Но она ещё совсем маленькая…»

Где-то далеко-далеко внизу автомобили шуршали шинами по асфальту, откуда-то доносилась приглушённая оконными стёклами музыка… «Гитара? Да, это на гитаре играют. Как красиво». Рука потянулась за очередным крошечным облачком попкорна, и пальцы ткнулись в дно картонного стакана. «Пусто?» Он даже не заметил, как всё съел. И только теперь он почувствовал, что стало очень прохладно, и поглубже надвинул шапку. «Мне гитару не купят, пока вот так всё с математикой. А я её никогда не пойму. Все эти цифры, иксы и игреки скачут перед глазами, и никак не хотят слушаться… Зато по лестнице я смог подняться. На самый-самый верх. Сам. На лифте любой дурак может доехать. А попробуй дойди своими ногами до последнего этажа. Их сколько? Я же считал… Пятнадцать? Или шестнадцать? Я сбился…снова сбился со счёта. Но главное, что я дошёл»

Какой-то шум и голоса, раздавшиеся вдруг совсем близко, вывели его из состояния мечтательной умиротворённости. Кто-то приближался к его укромному местечку по тёмной крыше, и яркий, назойливый свет фонарика бесцеремонно прорезал окутывающий его мягкий мрак.

— Богдан! Богдан! Ты здесь? Богдан?

«Мама! Мамочка!» Он совсем забыл про время! Мама не разрешала быть не дома, когда стемнело. Он совсем забыл. Мама…

— Это он! Богдан! Господи!

Он не успел ещё подняться на ноги, как оказался в тёплых, судорожных объятьях. Она обнимала его, стоя на коленях, прижималась мокрым от слёз лицом к его щеке. Потом, отстранившись, крепко, до боли сжала его плечи, посмотрела в глаза.

— Богдан? Всё хорошо? С тобой всё в порядке, сынок? Почему ты здесь? Что случилось?

— Я…я просто… шёл и шёл наверх. По лестнице. Надо было подняться…

— Господи…Зачем? Как ты так мог? Ты же знал, что я буду переживать… Да я чуть с ума не сошла!

Андрей подошёл к ним, опустился на корточки, одной рукой обнял жену за плечи, другую протянул пасынку.

— Пойдёмте домой. Здесь холодно. Дома бабушка ждёт, волнуется. Вставай, сын.

— Бабушка! Бабушка приехала?

— Да. Видишь, как ты всех на уши поднял!

Богдан послушно встал, взял его за руку. Потом, встрепенувшись, как птица на ветке, показал на небо:

— Смотри! Буква «Р». Луна растёт. Правильно?

— Конечно, правильно. Пойдем, звездочёт.

***

— Всё равно, я это так не оставлю. Я на неё в суд подам. Таким людям нельзя работать с детьми!

— Ириша… Всё в порядке, всё хорошо. Мальчишка просто забрался на крышу, чтоб помечтать под звёздами… Многие подростки так делают.

— Сегодня он забрался, чтобы помечтать под звёздами, а завтра он заберётся, чтобы прыгнуть! Почему у него вообще возникла эта мысль — подниматься на крышу? Может быть, он и хотел прыгнуть, просто испугался, или передумал. Сегодня — передумал! А в следующий раз сделает. Нет, дорогой, ты меня даже не уговаривай! Это всё она виновата. Садистка, бессердечная и жестокая самодурка. А знаешь, почему она так себя ведёт? Я слышала, что у неё сын не мог нормально школу закончить, даже аттестат ему давать не хотели… Вот теперь она на чужих детях и отыгрывается!

— Ира… Где вы только берёте все эти сведения? Сорока на хвосте приносит?

— Не сорока. Другие родительницы рассказывали. Нет, нет, я больше терпеть не собираюсь!

Я завтра же заявлю, куда следует, и эта записка будет вещественным доказательством!

— Что такое «вещест-венное дока-за-тельство»? — Богдан появился на кухне, словно ниоткуда. Взъерошенный, в клетчатой фланелевой пижаме, босиком, он, приоткрыв рот, смотрел на родителей, сидящих за своим ночным кофе.

Ирина не успела спрятать измятый, развёрнутый тетрадный листок с каракулями. Сын стоял прямо перед ней и смотрел во все глаза.

Андрей спокойно взял записку из рук жены, кивком подозвал сына поближе к себе.

— Богдан, раз уж ты здесь… Посмотри-ка. Мама случайно нашла на полу, когда наводила порядок. Твоё сочинение?

Мальчишка удивлённо уставился на неровные, пляшущие строчки.

«Я так устал. Я больше так ни магу. Что бы я ни сделал, она всё равно паставит «2»… Мне кажится, мне лутше умереть. Думаю, если я умру, она наканец успакоится. Ей будит легче».

Опустил голову, русый чуб коснулся кончика носа. Голос прозвучал хрипло:

— Моё.

— Понятно. А о ком это? Про кого ты писал? Кому «станет легче»?

На кухне стало так тихо, что можно было различить, как падают капельки в кофе-машине. За окном ночной осенний ветер насвистывал свою унылую песню. Мальчик поднял голову, огромные серые глаза встретились взглядом с другими, нежно-голубыми.

— Тебе, мама…

2023