Те, кого нет

3

Наташа торопилась. До автобуса из Старых Шаур оставалось меньше получаса, а она еще не собрала вещи, не привела себя в порядок. Ходьбы до остановки пятнадцать минут, если трусцой — десять…

Выйдя из дома с корзинкой, набитой бутылками, и доставив, что было велено, к гостевым столам, она не вернулась в кухню. Вместо этого помчалась со всех ног во флигель, где ночевала, сбросила платье и босоножки и натянула на себя то, в чем приехала. Еще не покончив с этим, спохватилась: нужно срочно позвонить Анюте.

— Ты дома?

— Угу, — ответила подружка, одновременно что-то жуя, и добавила насмешливо: — А где ж мне еще быть? Я, мать, под колпаком. Что это ты дышишь, будто за тобой конвой гнался с собаками?

— Слушай внимательно, Анна. Возьми деньги и поезжай на вокзал. Купишь мне на сегодня билет до Луганска. В плацкарте. Там, по-моему, ближе к полуночи есть пара поездов в том направлении…

— Какого рожна?

— Не спрашивай, — с досадой сказала Наташа. — Я должна уехать, а объясняться по этому поводу у меня сейчас времени нет. Дома поговорим.

— Натуся…

— Все! Тут, кстати, твой прокурор околачивался. Недавно убрался, слава богу. О тебе допытывался, где, мол, и как, адрес там, телефончик… Что ты ему наплела-то?

— Вот боров, — засмеялась Анюта. — Лютый бабник, еле отбилась.

— Мне бежать пора. Сделай, пожалуйста, то, о чем я просила.

— Лады. — Анюта мгновенно отключилась.

Наташа знала, что все будет исполнено как надо, и на этот счет не беспокоилась. Матери позвоню из вагона, решила она уже на ходу, направляясь в кухню и параллельно шлифуя версию своего внезапного отъезда, которую придется выдать Инне Семеновне. Лишь бы застолье не слишком затянулось…

Удивительное дело, — видно, на этот раз ей все-таки везло, — гости вскоре начали разъезжаться. И Валентин до сих пор болтался где-то на озере с Мартой.

В других обстоятельствах Наташа кое-что сообщила бы ее родителям, и в первую очередь сестре этого типа, которая сегодня весь день косилась на нее и делала вид, что знать не знает. Тем более что отец Марты человек вполне симпатичный. Однако сейчас она позволить себе этого не могла. Не тот случай. Ведь не подкатишься к ним и не брякнешь прямым текстом: «Эй вы, олухи царя небесного! Протрите глаза — вы хотя бы знаете, с кем живете под одной крышей?!» И кто ее станет слушать?

Сейчас главное — самой как можно скорее исчезнуть из этого города и сменить номер мобильного, хотя уверенности в том, что Валентин не помнит ее адреса, который указан в старом штампе о регистрации в паспорте, не было никакой. С него станется — такие памятливы. Но и другого выхода все равно не было — это ей подсказывало чутье, приобретенное в колонии. За два года она научилась доверять не словам, а интуиции, внутреннему голосу, который постоянно держал под контролем все, что случалось в ее жизни.

Хозяйка, обессилевшая от переживаний и даже слегка заплаканная, пила травяной чай в кухне. Наташа заглянула — никого больше нет, подошла и уселась рядом.

— Инна Семеновна, мне нужно с вами поговорить!

— Можете себе представить, Наташа, — я поссорилась с сыном… Чудовищный день, все наперекосяк… хорошо еще, что с Джульеттой обошлось…

Наташа молча слушала.

— Ума не приложу, что происходит с Родионом. После того как отвез ветеринара, ни с того ни с сего нахамил мне, сгреб свои удочки в охапку и подался на озеро… Вы уже управились?

— Почти. — Будто хозяйка не видит, что гора грязной посуды громоздится в мойке и на столе. Побаиваясь, что сейчас кто-нибудь явится и помешает, Наташа торопливо проговорила: — Инна Семеновна, мне нужно срочно уехать. Я не могу оставаться до утра. Приберу, что успею, а остальное уж вы сами. Я бы хотела получить расчет… прямо сейчас.

— Ну, раз вам так нужно… — с неожиданной легкостью согласилась хозяйка, и врать о причинах внезапного отъезда не пришлось. — Я, пожалуй, теперь и сама управлюсь. Там все разошлись?

— В основном. В беседке только ваш муж, его сестра и соседи.

— Значит, я должна с вами рассчитаться?

— Буду признательна. — Наташа поднялась и направилась к мойке. — Хочу успеть на последний автобус…

Однако времени все равно осталось в обрез. С минуты на минуту мог вернуться Валентин, некогда даже перекусить — а у нее до сих пор крошки во рту не было. Пока со всех ног бежала во флигель, заметила краем глаза, как в нижней части участка, у причала, расслабленно прохаживается, покуривая, отец Марты, донесся из беседки басовитый напористый голос полковника, и Наташа еще успела подумать, что жара, кажется, спадает и вечер сегодня будет прохладный.

Побросав свое имущество в старую Анютину дорожную сумку, она заперла дверь флигелька, оставив ключ снаружи в замке, и помчалась к воротам. Пес в своем вольере постучал на прощанье хвостом о дощатый пол и повернул громадную морду ей вслед.

На автобус Наташа успела, но едва втиснулась в его переполненное до отказа нутро — столько набралось желающих попасть в город в воскресный вечер. Сумка была не слишком тяжелая, но поставить некуда, и пришлось держать ее на весу. Другой рукой она цеплялась за спинку сиденья. Дышать было нечем, разгоряченный посадкой народ никак не успокаивался, а автобус все стоял и стоял, пока водитель собирал деньги за проезд. Наташа передала куда-то через головы соседей несколько мятых мелких бумажек, но сдачи так и не дождалась.

Наконец тронулись, потянуло сквознячком через верхний люк, и стало полегче.

Весь тот час, пока за окном не побежали спальные кварталы городских окраин, Наташа провела, словно в полусне, — время от времени переступая с ноги на ногу, с перекошенной спиной, среди распаренных тел, детского рева и неотвязных чужих разговоров. Ничего особенного — не ей одной приходилось несладко.

Мысли ее тем временем текли независимо, и кое-что в них Наташу озадачило. Оказывается, она с грустью покидала Шауры. Кто б мог подумать, что, неожиданно для себя, она привяжется к случайным людям, с которыми ее свела судьба? Что ей придется по душе та же Инна Семеновна, капризная, но в то же время чуткая и вполне деликатная; понравится отец Марты — мягкий до слабости, с внимательными глазами и робкой улыбкой. Даже хозяин усадьбы, поначалу смотревший на нее как на пустое место, отсюда казался человеком цельным, не мелочным и надежным. Родион… ну что ж — мелькнул и пропал. Так обычно и бывает.

В городе Наташа пересела на троллейбус, и тут тоже пришлось стоять. У нее ломило спину, горели подошвы, ныл затылок — сказывался целый день беготни на пустой желудок.

Наташа устало опустила веки. И куда, спрашивается, едут все эти загорелые, широкоплечие и довольные жизнью качки с вопящими мобильниками, вечно занимающие все сидячие места? Ну почему никто не наберется духу сказать: встань, пацан, уступи место полудохлой тетке, которая топчется рядом с тяжеленными пакетами? Чего они все боятся? Скандала? Матерного ответа? Удара в лицо?

И сама она промолчит. Как промолчала в Шаурах, так и не дав понять отцу Марты, с кем они там имеют дело. Потому что до сих пор чувствует себя бесправной.

Наташа вздрогнула и открыла глаза — ее задели плечом и вполголоса извинились. Троллейбус постепенно пустел, однако она осталась стоять.

Вот ведь в чем главная загадка: в ту ночь она молча и ошеломленно терпела все, что Валентин выделывал с нею. Не вырвалась, не заорала, не оттолкнула его руки, не бросилась к двери. А ведь там, где она побывала, этому, хочешь ты или нет, учишься. Тогда почему?

Анюта встретила подружку с хлопотливым состраданием. Наташу с порога запихнули в ванну, затем налили на кухне миску окрошки, сунули лошадиных размеров бутерброд и предложили стакан вина, от которого она наотрез отказалась. Мало-помалу она пришла в себя, устроилась в кресле напротив Анюты и стала сражаться с то и дело наваливающейся тяжелой сонливостью.

— Глаза слипаются. Сейчас под стол свалюсь.

— Может, не поедешь? — жалобно спросила Анюта. — Поспишь, очухаешься, а через денек-другой катись, если так уж приспичило…

— У нас кофе есть?

— Нету… Натусь, оставайся. Сдадим билет, мой благоверный вернется только к зиме…

— Не могу. Когда поезд?

— В ноль сорок пять. Нижняя полка.

— Мне все равно, какая, лишь бы ехать… Послушай, Анюта, откуда этот прокурор в курсе, кто такая наша «Фрекен Бок»? — спросила Наташа.

— Что с тобой, мать? Меня ж к нему направили из фирмы. Он и к тебе клеился?

— Господин Шерех интересовался исключительно твоей персоной, дорогая. «Вы же, — говорит, — подруги, дайте контактик…» Я прикинулась — мол, работаю вторую неделю, с тобой пересекаемся только в офисе… Правда, он был уже под мухой. Мне вот что пришло в голову. У этой дамы есть мои данные? Меня можно будет по ним вычислить?

— Да что там у тебя стряслось? — встревожилась Анюта. — Чего ты так резко линяешь? А насчет фрекен будь спокойна — я в спешке продиктовала вместо твоего адреса первое, что пришло в голову.

— Аня, я не линяю, а возвращаюсь к матери. И запомни на будущее: ты со мной едва знакома, места моего проживания не знаешь, кто я такая, тебе тоже не известно. Что касается прокурора, то он тебя рано или поздно вычислит. Будь готова. Как и меня, если будет нужда. Мы с тобой обе в базе, так что вопрос решается в полчаса…

— Не пугай меня, Наталья! — запричитала Анюта. — Ты что там, в Шаурах в этих, натворила?

— Тихо, не кричи, — поморщилась Наташа. — Во всяком случае, никого не убила, хотя, может, и следовало бы. Все просто: мне нужно срочно уехать. Такой вот поворот нашего с тобой сюжета. У меня были другие планы, а теперь придется снова устраиваться в родном городе, что для меня, мягко говоря, пока не желательно. Потому что там осталась парочка плохих дядей, у которых на меня свои виды… Ладно, прорвемся. Спасибо тебе за все, подружка. Буду звонить… Да — номерок и чип я сменю, тебе советую сделать то же самое сразу после того, как я с тобой свяжусь в первый раз после отъезда. И запомни еще раз: ты меня знать не знаешь… Все. Пошла собирать манатки. На вокзал не вздумай меня провожать, я этого терпеть не могу.

— Я такси закажу.

— Давай. На двенадцать. Ведь успею? — Наташа поднялась, преодолевая ломоту в пояснице, и отправилась в комнату — укладывать рюкзачок.

Анюта молча принесла билет и снова забилась на кухоньку, расстроенная в пух и прах.

Покончив со сборами, Наташа подумала, что надо бы позвонить матери, пока та не легла, и предупредить. Набрала номер и тут же услышала осторожное: «Але, доченька!»

— Мам, привет, я завтра буду дома примерно… — она назвала время. — Встречать меня не надо.

— А я и не смогу, — услышала Наталья виноватый ответ.

— Ты здорова, мама?

— Да, вполне… У тебя что-то случилось, Наташенька? Ты же собиралась вернуться зимой.

— Обстоятельства изменились. И прошу тебя никому о моем приезде не сообщать, даже дяде Андрею.

— Хорошо, — чуть помедлив, ответила мать.

— Ну, пока, — сказала Наташа. — Спокойной ночи. Скоро увидимся.

Чем-то ей этот разговор не понравился.

Она швырнула рюкзак на диван и сама уселась рядом. Из кухни донесся какой-то грохот — Наташа вскочила, бросилась туда и обнаружила рыдающую Анюту с полупустой бутылкой в одной руке и с тряпкой в другой. На клеенке расползалась лужа красного вина.