Комната по имени Земля

4

Так что сейчас я хожу по вечеринкам одна. Ну, чисто технически одна, хотя одинокой при этом себя не чувствую. Наоборот, все вокруг оживает, когда я чисто технически одна.

Сегодня, например, моя вечеринка началась в ванне. Я нежилась в теплой воде с минеральными солями, касторовым маслом, витамином С, водорослями, эфирными маслами, диатомитовой землей, содой и лепестками пионовидных роз. Эти розы вообще единственные цветы, которые я выращиваю в своем саду и с которыми чувствую свое глубочайшее родство. Знаю, знаю. Жермен Грир[1] сказала бы мне: «С чем же еще может сравнивать себя женщина, как не с розой», а я бы ответила: «А то, Жермен». Пионовидные розы — мои девочки-подружки.

Одни из них нежно-розовые, точно ангельские щечки, и пышные, как юбка феи-крестной, другие — чудесного лососевого с прожилками цвета. Еще есть электрически-желтая «Клэр де Люн», роскошное коралловое ожерелье, только-только расцвела роза цвета фуксии и еще одна, такая белоснежная, точно свадебный наряд. И все эти девочки как будто кружат в каком-то безумном хороводе, и их наряды перетекают с какой-то дикой энергией. Я повесила там гамак — прямо в саду, чтобы напитываться их состоянием, когда мне это необходимо. А необходимо мне это постоянно, каждый день.

Еще я добавила в ванну несколько капель эфирного масла бергамота, сандалового дерева и герани, потому что в этом сочетании они наполняют воздух древнеегипетским ароматом. Во всяком случае, мне кажется, именно такой аромат стоял в покоях фараонов. Надеюсь, что такой.

Древний Египет — то самое место, где бы мне хотелось побывать, будь пространство и время трехмерны. Но я не летаю на самолетах, потому что не понимаю, как они устроены. Я могу понять, как летают птицы и насекомые, потому что их создала природа, она же и придумала этот способ передвижения для них. А самолеты придумали люди. Я не доверяю тому, что делают или изобретают люди. Только на природе я чувствую себя в безопасности. Ведь ее можно увидеть, потрогать, попробовать, понюхать, услышать. И эта простота успокаивает меня.

Любое время года похоже на учителя, который аккуратно и нежно сопровождает меня повсюду. Австралийское Рождество становится самым главным уроком, потому что оно — летнее. Сейчас сочельник, и это прекрасно. Я никогда не видела белого Рождества. Да и не хотела бы. Каждый день начиная с первого декабря я лежала в гамаке в своем саду и чувствовала, как впитываю все отрицательные ионы. Я обливалась солнцезащитным кремом, который приготовила своими руками — миндальное масло, кокосовое молочко, оксид цинка, семена малины, масло ши и семена моркови, — и жизнь обретала смысл. Мир со всеми его заскоками больше не казался мне непонятным и нелепым. Да это же очевидно! Конечно, я по-прежнему живу в нем, а где бы мне еще жить?

Но я слишком долго валяюсь в траве на лужайке и от этого чувствую себя совершенно дезорентированной: у меня нет ни начала, ни конца, вокруг все движется и вибрирует, а я проваливаюсь в небо. И вот тогда я вспоминаю, что земля и небо — мои настоящие и мать, и отец, и любовник, и тогда я снова успокаиваюсь.

Сегодня, например, моя вечеринка началась в ванне. Я нежилась в теплой воде с минеральными солями, касторовым маслом, витамином С, водорослями, эфирными маслами, диатомитовой землей, содой и лепестками пионовидных роз. Эти розы вообще единственные цветы, которые я выращиваю в своем саду и с которыми чувствую свое глубочайшее родство. Знаю, знаю. Жермен Грир* сказала бы мне: «С чем же еще может сравнивать себя женщина, как не с розой», а я бы ответила: «А то, Жермен». Пионовидные розы — мои девочки-подружки.