Париж – это всегда отличная идея

Глава третья

Дело в том, что я увольняюсь.

– Что, прошу прощения? – Эйдан Бут вынул наушники из ушей и продемонстрировал их мне. – Я занимался ежедневной медитацией.

– О, простите, что прерываю, – сказала я.

Я оглядела офис, пытаясь собраться с силами, которые были у меня еще секунду назад, когда я произнесла слова «я увольняюсь». Мне потребовались три чашки кофе и Flawless Бейонсе, которую я прослушала несколько раз подряд, чтобы собраться с духом. Я была готова как никогда, а теперь я… не могу.

Эйдану было шестьдесят два года, и его длинная седая борода доходила до второй пуговицы его рубашки-хенли[5]. Густые вьющиеся волосы – тоже седые – были собраны на затылке в хвост, который спускался до середины спины. Эйдан был вегетарианцем, заботился о сохранении окружающей среды, поэтому, хоть он и отвечал за корпоративный фандрайзинг для «Американского онкологического общества», он одевался в секонд-хэндах, ограничивал использование пластика, а у окна в углу его офиса стояла гидропонная вертикальная грядка, где Эйдан выращивал различные сорта салата, будто большие цветы с огромными лепестками на огромном металлическом цилиндре, напоминающем стебель.

– Не беспокойся, – сказал шеф. Он говорил это постоянно. На самом деле это была его коронная фраза. За все те годы, что я работала на Эйдана, он никогда ни о чем не беспокоился. – Что ты хотела мне сказать, Челси?

– Я увольняюсь, – произнесла я. Это прозвучало резче, чем я хотела, и я съежилась.

Эйдан моргнул. Он засунул палец в правое ухо и пошевелил им, словно пытаясь убрать серу, а затем кивнул. Он сделал это медленно, будто привыкая к неожиданному повороту нашего разговора.

– Я тебя понял. Но не возражаешь, если я спрошу почему?

Я глубоко вздохнула. Следовало ли вдаваться в детали? Я не знала. Как я могла объяснить, что мой отец же- нится во второй раз и я вне себя от этого, а еще, что с того момента, когда я смеялась в последний раз, казалось, про- шла целая вечность, если, конечно, не считать тот видеоролик с пухлым котенком, застрявшим в узкой штанине?

– Мне нужно найти себя, – сказала я. Это прозвучало немного эксцентрично. Я надеялась, Эйдан сможет меня понять.

Я поправила резинку, удерживающую мои волосы на затылке, прикоснулась к сережке. Суетливые движения заставляли меня выглядеть слишком нервной. Чтобы этого не допустить, я сложила руки на коленях. Я не переживала – правда не переживала. Я знала, что поступаю правильно. Моя жизнь стала предсказуемой, как гравитация, и пришло время ее встряхнуть.

Эйдан погладил бороду. Это была привычка, которая формировалась по мере того, как борода отрастала. Когда я пришла работать в отдел корпоративного фандрайзинга АОО, у шефа были короткие волосы и он был гладко выбрит. За те семь лет, что я здесь работала, растительности у него на лице становилось все больше. Она покрывала его медленно, но верно, как зарастает брошенное поле – только, учитывая, сколько денег и усилий он потратил на уход за ней, это больше походило на программу по восстановлению лесов.

Я взглянула на свое отражение в окне, расположенном за его столом. И тут до меня дошло, что за семь лет я ничуть не изменилась. Я всегда носила обычную узкую юбку и сшитый на заказ блейзер поверх шелковой блузки, застегнутой до самого горла. Это была моя офисная униформа в комплекте с туфлями на тонком каблуке, в которых я становилась на пару сантиметров выше, что увеличивало мой обычный рост до 175 сантиметров. Сегодня на мне были темно-синяя юбка, туфли-лодочки такого же цвета, светло-зеленый блейзер и блузка цвета экрю[6]. Каждый день я носила одни и те же бриллиантовые серьги-гвоздики и кольцо с жемчугом, которые принадлежали моей матери. Даже моя короткая стрижка до плеч была такой же, как и семь лет назад. Я всегда завязывала волосы на затылке, никогда не носила их распущенными и не укладывала как-то по-другому.

Наверное, мне нравилась та простота, которая сохранялась в моем ежедневном распорядке дня. Утром не было никаких сюрпризов. Я поддерживала свой имидж так же, как поддерживала свою жизнь: всему свое место и все на своих местах. О боже, мой отец был прав: я действительно перестала расти.

Несмотря на свой безупречный вид, я волновалась. Как Эйдан воспримет мое увольнение? Поймет ли он, что я должна так поступить? Или он попытается отговорить меня? Я не знала, смогу ли все это выдержать. Я принесла корпоративному отделу много денег и без всякого высокомерия полагала, что именно мой вклад сделал отдел таким успешным, каким он был сейчас. Эйдан каждый раз упоминал об этом в своем ежегодном отчете о результатах работы персонала.

– Ты ищешь просветления? – спросил он. Шеф выглядел так, словно пытался меня понять.

За годы нашего знакомства Эйдан, ко всему прочему, стал буддистом, оставив позади свои католические корни и приняв учение Далай-ламы. И именно поэтому он должен был понять, почему мне так важно двигаться дальше. Ведь так? Я сплела пальцы вместе, стараясь не сжимать их слишком сильно. В прошлый раз, когда он решил, что я выгорела на работе, он предложил отправить меня в буддийский лагерь. Мне бы не хотелось снова подымать эту тему.

– Не столько просветления, сколько обновления, – сказала я и, встретив его добрый взгляд, глубоко вздохнула и добавила: – Мне нужно вспомнить, каково это – быть счастливой. Мне нужно снова научиться смеяться.

Взгляд Эйдана смягчился. Я знала, что он улыбается, хотя это было трудно заметить сквозь густую растительность. У меня возникло ощущение, что он пытается вспомнить, как звучал мой смех. Когда между его бровями появились две глубокие складки, я заподозрила, что он не может этого вспомнить. Когда меня что-то смешило, звук был в лучшем случае похож на металлический скрежет.

Эйдан наклонился вперед. Он поставил локти на стол и сплел пальцы рук, потом пристально посмотрел на меня своими бледно-голубыми глазами, и я почувствовала, как мое сердце тяжело забилось в груди. С тех пор как два года назад меня повысили до должности старшего директора по развитию фонда, которую я получила всего за пять лет работы в корпоративном фандрайзинге, а не за десять, которые обычно требовались, я никогда не болела, никогда не брала отпуск и вообще не пропустила ни одного рабочего дня.

– Ты понимаешь, что ставишь под угрозу всю работу, которую проделала по заказу компании Severin Robotics? – произнес он.

Я склонила голову. Я действительно это знала. Именно по этой причине я спала всего два часа прошлой ночью и теперь пришла на работу в полубессознательном состоянии, в то время как готова была отдать все, даже свою любимую, идеальную фланелевую пижаму с коровами, только чтобы иметь возможность опустить голову и немного вздремнуть.

– Я абсолютно уверена, что моя команда справится и без меня, – я смело посмотрела ему в глаза. Я действительно верила в свою команду. На сто процентов.

Шеф продолжал смотреть на меня не отрываясь. Эйдан был непрост. С одной стороны, весь он был про мир, любовь и толерантность, а с другой – он руководил отделом, который привлекал миллионы долларов финансирования. Для этого надо быть очень деловым человеком.

– Твоя команда, без сомнения, одна из лучших в компании, – сказал он. Я почувствовала прилив гордости. Я тщательно проверяла каждого человека и чертовски гордилась тем, чего мы достигли. – Но компания Severin Robotics готова сделать самое крупное корпоративное пожертвование, о котором мы когда-либо пытались договориться. Ты действительно веришь, что они справятся без тебя?

Я откинулась на спинку сиденья. Я подозревала, что сделка с Severin Robotics станет камнем преткновения. Я потратила несколько месяцев на то, чтобы наладить отношения с отделом маркетинга и благотворительным фондом компании, и уже установила личный контакт с сотрудниками по связям с общественностью.

Когда в поле моего зрения оказывалась крупная корпорация, я проводила собственное исследование. Выбирая, к кому обратиться за помощью, я исходила из двух соображений. Первое – насколько щедрое пожертвование компания могла сделать, и второе – насколько личным был интерес руководства. Такое бывало, если болезнь коснулась кого-то из них или их близких. В этом конкретном случае я наткнулась на статью в The New York Times о владельце компании Робби Северине, который рассказал о том, что жизнь его отца унес рак простаты, так как тот пренебрег обследованием на ранней стадии. Я знала, что он горит желанием бороться с раком.

Также Северин был эксцентричным миллиардером, и, хотя мне еще только предстояло вступить с ним в контакт напрямую, его люди уже откликнулись на мое обращение, и мы начали переговоры о крупном пожертвовании от Severin Robotics.

– Джулия более чем способна заключить эту сделку, – сказала я. Джулия Мартинес была моей правой рукой. Если кто-то и мог это сделать, кроме меня – не хочу показаться слишком самонадеянной, – так это Джулия. – На самом деле я хотела бы порекомендовать ее на мое место. Как минимум в качестве временно исполняющего обязанности, а также в качестве моего преемника в должности.

– Давай поговорим об этом позже, – сказал Эйдан. Он опустил руки и откинулся на спинку стула. – Неужели я ничего не могу сделать, чтобы заставить тебя остаться, пока мы не заключим эту сделку?

– Нет, мне очень жаль, потому что, как вы зна- ете, как только мы подтверждаем одну крупную сделку, на горизонте появляется следующая. Если я буду ждать завершения проектов, я никогда не уйду, – ответила я.

– Каково точное положение дел с Северином?

– Моя команда усердно работает над этим предложением. В Severin Robotics очень серьезно относятся к корпоративной социальной ответственности, и мы на это упираем… Мы также пытаемся заинтересовать их, предлагая им доступ к кампусам колледжей, используя наших общественных координаторов для организации студенческих мероприятий по всей стране. Рынок труда для инженеров-робототехников – самое важное, а мы хотим продвигать Severin Robotics в качестве главного работодателя для тех студентов, которые стремятся трудиться в области технологий автоматизации.

Северин планирует диверсификацию производства, поэтому они будут нанимать с каждым годом все больше и больше специалистов. Они хотят, чтобы на них работали самые лучшие и умные. Сделать свой бренд более узнаваемым в национальном масштабе – это то, к чему стремятся люди из их компании. Кроме того, приближается ежегодный гала-концерт AОО, и мы надеемся, что сможем сделать для них там рекламу. Как только предложение будет подготовлено, мы – прошу прощения – они представят его Робби Северину и его совету директоров.

– Есть идеи насчет того, когда это произойдет? – спросил Эйдан.

– Нет, – призналась я. – Северин сейчас путешествует по Европе, и неизвестно, когда он вернется, но я надеюсь на встречу в конце апреля.

Эйдан погладил бороду. Он внимательно посмотрел на меня. Затем полез в ящик стола и вытащил коробку трюфелей из швейцарского шоколадного магазина Teuscher Chocolates, который находился на Ньюбери-стрит. Черт возьми! Шеф знал, что их трюфели – моя слабость. Он пододвинул их ко мне.