Год порно

* * *

В подъезде пахло мочой, пивом и стариками. Такой теплый, кислый, рыхлый запах. Как зимой в подземном переходе. А может, и как летом — Марк всего несколько раз бывал в таких переходах, всегда в московских и всегда зимой, так что ему неоткуда было это знать.

Хозяйка квартиры открыла дверь и зашла, не снимая обуви. Марк проследовал за ней. Обычная постсоветская квартира. Скрипучий паркет, деревянные белые двери, шкаф с сервизом. Марк подписал договор, отдал деньги и закрыл за хозяйкой.

Деревья росли прямо перед балконом и прятали окна от прохожих и машин. Марк очень их полюбил со временем, но пока не видел в этих деревьях ничего особенного. Покурил, зашел обратно, достал ноутбук и подключил его к розетке. Интернета в доме не было, так что он раздал с телефона.

Фильм назывался просто: «Мечты Калифорнии». Писатель-алкоголик страдает от того, что от него ушла любовь всей его жизни. Друзья пытаются свести его с другими, но ничего не выходит. Он хочет вернуть ту самую, и бла-бла-бла. Раз мужчины так охотно используют слово пиздострадания, то, решил Марк, в отношении их можно использовать хуестрадания.

Хуестрадания (существительное, множественное число) — физическая или нравственная боль человека, идентифицирующего себя как мужчину, вызванная потерей любви (обычно человека, которого тот, кто идентифицирует себя как мужчина, идентифицирует как женщину). Сопровождается алкоголем, рассказами о бывшей своим нынешним, суицидальными настроениями, потерей мотивации и убеждением, будто возвращение любимой решит все проблемы.

Марк счел забавной перекрестную сочетаемость гениталий с направленностью страданий (хуй страдает по пизде, а пизда — по хую). Такая закругленная, скреповидная конструкция.

В общем, Фрэнк — так зовут писателя-алкоголика — в итоге добивается своего и возвращает любимую. Делает ей предложение, она соглашается, и они занимаются сексом. Фрэнк снимает платье с Шерон и спрашивает сколько оно мне стоило? Вопрос, который, по мнению Марка, органично бы прозвучал от отца. Но с Фрэнком он ассоциировал самого себя. Хуестрадания, любовь к творчеству, высокомерное отношение к людям — они сходились во многом. Марк вдруг вспомнил (первичное осознание уже когда-то приходило), как жалко это выглядит со стороны, а это — это его жизнь и переживания. Все внутренние порывы Марка, движения его духа сейчас обесценивались и уменьшались до карикатуры, и в то же время в нем разрастался страх. Марк не мог не сопоставить два факта: он похож на Фрэнка и отец похож на Фрэнка. Что могло быть хуже.

Леся как-то сказала Марку, что он любит сломанных. Он тогда подумал, что это правда, но на самом деле Леся перепутала причину и следствие: Марк просто любил ее, а она была сломанной.

Лесе вообще нравилось делать такие проницательные замечания. Как-то раз они всю ночь целовались и обнимались на трибуне дворовой спортплощадки, и Марк чувствовал себя счастливее, чем когда-либо. Кожа была холодной, пропитанной ночным воздухом, внутри тела текла кровь, и ее тепло можно было почувствовать.

Он был рыбой, осознавшей себя в воде. Ощущал течение. Как оно несет его. Как трудно ему противостоять. Они куда-то пошли. Леся прижала его к стене дома, посмотрела в глаза и сказала вот это ты. Видимо, до этого они пытались осознать, кто они. Или, по крайней мере, кто есть Марк. Он помнил только электрический привкус ее языка — как будто лизнул верхушку аккумулятора, Лесины блестящие глаза, тепло, помнил, что она показала на него, холодно-горячего, прибитого к стенке, потерянного, счастливого, сказала, что вот это настоящий он, и ему было приятно это слышать.

Теперь Марк подобного не испытывал. Поэтому он так жалел себя и страдал — и этим очень походил на Фрэнка. Одно дело ассоциировать себя с каким-нибудь Гарри Поттером, совсем другое — находить параллели с героями порно. Тут еще стоит учесть, что, сколько бы раз в детстве Марк ни повторял, что Хогвартс — это его дом, на Гарри он ну совсем не походил. А вот Фрэнк, например, тоже редко мылся.

Хуестрадания, сказал Марк вслух.

В дверь постучали. Ни с того ни с сего Марку стало страшно. Глупая тревога. Как будто задремал днем, проснулся и ничего не понимаешь. Марк закрыл ноутбук и, не дыша, пошел посмотреть, кто там. У самой двери заставил себя сделать вдох, но легкие отказывались надуваться на полную, и получился скорее подавленный зевок. Снова стук. Марк посмотрел в глазок, успокоился и открыл дверь.

Как вы узнали?

Так нам папа позвонил. Давай, помоги деду.

Марк протянул руки, чтобы подхватить телевизор, но дед покачал головой и велел отойти.

Зачем? — спросил Марк, разведя руками. Я не смотрю.

Как зачем? сказала бабушка. А чем тебе тут заниматься?

Марк убрал ноутбук со стола, и дед поставил туда телевизор. Потом он сходил за антенной в машину, поставил на верхнюю полку, подключил и вставил шнур в розетку. На экране захрустел черно-белый шум. Дед подвигал усики антенны, и сквозь шум проступил силуэт новостного ведущего.

За этот год правительством Российской Федерации было выполнено…

Дед провозился пару минут, пока Марк не сказал, что сам потом разберется. Бабушка тем временем ушла на кухню, достала яблоки, пирожки и котлеты. Сунула домашние пельмени в морозилку. Ведерко меда — в шкаф.

Тряпка-то у тебя хоть есть?

Не знаю, я же только въехал.

Дед заметил разбитое стекло на балконе, предложил съездить за новым, но Марк отказался.

Ну и балбес, сказал дед. С отцом так и не разговариваешь?

Нет, все нормально, виделись недавно.

Вот и хорошо, сказал дед и стал пересказывать какую-то кровожадную чушь, которую слышал в новостях.

Телевизор все шипел сбоку, отбрасывая психоделический свет на бабушку с дедушкой. Ребенком Марк нашел кассету с эротикой в шкафу, вставил ее в этот телик и впервые увидел голое женское тело. Тогда ему захотелось кого-нибудь поцеловать. Было интересно, каково это. В восемь лет не так просто найти себе девушку, так что он сформировал из кожи на коленке что-то вроде огромных губ и прижался к ним своими. Губы воображаемой девушки оказались холодными и шершавыми, но чем дольше он к ним лип, тем теплее и мягче они становились.

В душ бы хоть сходил, сказала бабушка. И носки бы постирал. Так никогда себе девушку не найдешь.

Девушек все устраивает.

Бабушка не поверила. Марк пообещал помыться, снова поблагодарил их за все и проводил до двери. Закрыв ее, подошел к телевизору, выключил, вынул шнур из розетки и задвинул поглубже к стенке, чтобы можно было поставить обратно ноутбук.

Пока переводил фильм, снова возбудился и фантазировал о Резеде. Она ему написала, и Марк ее пригласил. Сегодня она была другой, говорила что-то о кино. Кажется, посмотрела Феллини и теперь имела какое-то мнение по поводу его картин. Марк ничего из Феллини не смотрел, но тоже высказывал свое мнение о его фильмах, основываясь на том, что рассказала Резеда. Он осознавал, насколько это глупо, но продолжал. Потом они попробовали заняться сексом на диване, и снова не вышло.

Слушай, может, ты гей?

Нет, сказал Марк и додумал я просто тебя не люблю.

Марк начал рассказывать Резеде о Лесе. Резеда возмущенно вдыхала и выдыхала, как какая-нибудь миссис Беннет. Preposterous, preposterous отдавало у Марка в голове каждый раз, когда Резеда фыркала. Ему было очень смешно и очень мерзко. Он хотел, чтобы Резеда обозвала его как-нибудь, послала, устроила истерику, может, даже ударила — чтобы ему было еще смешнее и мерзотнее от этой ситуации и от себя. Но она только сказала, что ей пора. Оделась и ушла.

Марк остался один. Ходил из комнаты в комнату. Курил, лежал. Потом сел в коридоре в позе эмбриона между двумя холодными стенами и включил музыку. Он думал о том, в какой дерьмовый мир он попал. Ему было очень жаль себя. И стыдно.