Испорченный рыцарь

* * *

Утро я провожу в кабинете Мелиссы, обсуждая все вопросы, составляя план проверок, посещений наставника и всего остального, что обеспечит мне успешное завершение последних нескольких недель моей педагогической практики.

Она рассказывает мне о своей карьере преподавателя, о том, как она стала руководителем английского языка в школе Найтс-Ридж, и надеется, что моя стажировка здесь станет первой из многих. Как бы мне ни хотелось разбить ее пузырь и сказать, что я возможно буду единственной в своем роде, мое нежелание говорить о своей связи с этим местом не позволило мне произнести ни слова.

Все утро она следила за тем, чтобы у меня всегда был под рукой кофе, что только усиливало мою симпатию к ней. Казалось, все шло хорошо, пока она не положила на стол копию моего расписания, когда по зданию, в котором находился ее кабинет и весь факультет английского языка, прозвенел звонок на перемену.

В расписании были указаны уроки, на которых она ожидала меня вместе с ней и ее коллегами, а также те, на которых я должна была побывать после недели наблюдений. Но ни один из них не привлек моего внимания. Нет, это был ее последний урок в этот день. Класс тринадцатого года обучения.

— Я договорилась, что на следующем уроке вам проведут экскурсию по школе. Она встретит вас возле моего кабинета, когда прозвенит следующий звонок, так что у вас есть пятнадцать минут, чтобы посетить туалет, подышать свежим воздухом, побегать, — шутит она. — Или, если вы проголодались, в пятницу в комнате для персонала всегда есть еда. Если мы поторопимся, у миссис Витчер может остаться кусочек-другой ее знаменитого кофейно-орехового торта.

Не успев договорить, она выбегает из кабинета, не дожидаясь, пойду ли я за ней. Должно быть, это чертовски вкусный торт. Но никакой торт не сделает меня достаточно смелой, чтобы пойти гулять на улицу, пока дети на свободе.

Как только за ней закрывается дверь, я опускаюсь в кресло, откидываю голову назад и закрываю глаза.

Я должна быть взволнована. Возможности, которые это место может открыть передо мной… даже наличие его в моем резюме может быть значительным. Если я выживу.

Я достаю из сумки злаковый батончик и запихиваю его в себя, так как мой желудок громко урчит, но на самом деле я его не хочу, и уж точно не чувствую его вкуса.

Проверяю телефон и нахожу сообщение от Джоди, которая хочет узнать, как проходит мое утро.

Я быстро посылаю ей «большой палец вверх», потому что у меня нет ни сил, ни умственных способностей, чтобы выразить то, что я сейчас чувствую.

Клянусь, прошло всего три минуты, когда меня обрывает пронзительный звон колокольчика, заставляя сердце подпрыгнуть в горле.

Вскоре из коридора доносятся голоса, и дверь распахивается, открывая Мелиссу и студентку в униформе. Хотя я очень быстро замечаю, что она одета не совсем так, как я ожидала.

Рукава ее блейзера закатаны по локти, рубашка расстегнута настолько, чтобы дразнить озабоченных мальчишек-подростков, которые, я уверена, ее окружают, а юбка слишком короткая — слушайте, я звучу как осуждающий взрослый.

Когда Мелисса сказала, что организовала для меня экскурсию с учеником, я ожидала, что окажусь рядом с их самым преданным, воспитанным и вежливым учеником. Что-то подсказывает мне, что, возможно, мне подарили нечто противоположное.

Я не могу не улыбнуться, продолжая изучать ее.

Она — это я, только на несколько лет моложе.

— Рея, это мисс Эндрюс, — говорит Мелисса, представляя нас друг другу. — Я жду, что ты проведешь ее по всем уголкам этой школы и расскажешь ей все, что знаешь.

— Все? — спрашивает Рея, в ее глазах блестит темный азарт.

— Все, что не продлит твое пребывание на физкультуре дольше, чем нужно, — с ухмылкой говорит Мелисса.

— Она первая бросила в меня мяч, — заявляет Рея.

— Сейчас не время, мисс Чирилло, — предупреждает Мелисса, когда весь воздух вырывается из моих легких.

Чирилло.

Рея Чирилло.

Младшая сестра Тео.

Пока мое сердцебиение учащается, я не могу решить, хорошо это или нет.

Судя по ее поведению «мне всё по барабану» и состоянию ее формы. Я думаю, что, скорее всего, хорошо. Что-то подсказывает мне, что она не очень-то соблюдает правила, и что она расскажет мне все, что мне нужно знать, если я задам правильные вопросы.

— Хорошо. Я просто хочу, чтобы вы знали, насколько все это несправедливо. Катия немного…

— Хватит, — буркнула Мелисса, впервые показав мне сурового учителя, который скрывается под ее мягким выражением лица.

Рея закатывает глаза, и мне приходится подавлять смех.

Эта девушка, должно быть, чертовски хороша для преподавания.

Но я уже люблю ее.

— Ну же, Рея. Пока ты не попала в еще большие неприятности, а?

Она ухмыляется, когда я пытаюсь направить ее к двери.

— Конечно, но я буду иметь право голоса, — предупреждает она Мелиссу.

— Я в этом не сомневаюсь, Рея. Просто у тебя сейчас есть более важные дела.

Я не вижу реакции Реи из-за спины, но что-то подсказывает мне, что она опять сильно закатывает глаза.

— Так куда сначала? — спрашиваю я, надеясь отвлечь ее, но она ничего не говорит.

Я молча следую за ней, гадая, что за чертовщину она затеяла, но узнаю об этом сразу же, как только мы выходим из коридора, усеянного офисами, и попадаем во внутренний дворик. Он больше подходит для какого-нибудь модного торгового центра со скамейками и растениями в горшках, чем для школы. Это место просто поражает воображение.

Наконец, Рея поворачивается и смотрит на меня, уперев руки в бедра.

Я готовлюсь к тому, что меня бросят на первом же этапе их турне, и я уверена, что она не самая непокорная их ученица.

Но когда ее рот раскрывается и слова вырываются на свободу, я понимаю, что ошибаюсь.

Очень сильно ошибаюсь.

— Это ты трахаешься с Нико, — пролепетала она.

Мой подбородок падает в шоке, во-первых, от того, что она вообще это знает, а во-вторых, от того, с какой громкостью она это заявляет.

— Рея. — Это должно было прозвучать как предупреждение, но вместо этого прозвучало как мольба.

— Не волнуйтесь, я никому не скажу, мисс Эндрюс. — Она так мило улыбается мне, что мне приходится сдерживать стон, ожидая, что будет дальше. Но потом она удивляет меня. — Нет, если вы этого не хотите. Мы, девушки, должны держаться вместе против мужчин Семьи.

Мои глаза расширяются, и она не замечает этого движения, кружась на месте, готовая снова взлететь.

— Значит, ты будешь его учителем и одновременно трахаться с ним?

— О Боже, — бормочу я.

— Не волнуйся, вопреки распространенному в этих залах мнению, ты можешь мне доверять. А вот с остальными надо быть поосторожнее. Они всегда сами за себя. Выпустишь такую сплетню, и они все будут в восторге. А вот я… — Она демонстративно поджимает губы и смыкает их. — Хранилище.

— Я ценю это, Рея. Но как насчет того, чтобы сосредоточиться на том, что мы должны делать? — предлагаю я.

— Конечно. Итак, как вы, я уверена, уже догадались, это кафедра английского языка. — Она размахивает руками, а затем бросает на меня осуждающий взгляд.

— Что? — нерешительно спрашиваю я.

— Английский, серьезно? — спрашивает она, оглядывая меня с ног до головы.

Я, конечно, одета в то, что, как я надеялась, станет моей броней, когда покупала ее вчера, но, клянусь, с таким же успехом я могла бы стоять здесь голой, судя по тому, как она меня изучает.

— Это самый скучный предмет на свете. Ну, может быть, кроме…

— Вы читаете не те книги, — уверенно заявляю я.

Она вздергивает бровь. — Я читаю те книги, которые мне говорят. Конечно, это не те книги, мисс? — поддразнивает она.

— Для школы — это правильные книги. А вот для удовольствия — не очень. Вам нужно найти что-то такое, что захватит ваше воображение, окутает вас своим миром и не отпустит.

— У тебя есть любимое телешоу? — спрашиваю я.

— Хм… «Очень странные дела», наверное. А еще я… — Она понижает голос, чтобы никто не мог ее подслушать. — Я люблю все эти старые американские подростковые драмы. Только никому не говорите.

У меня в голове мелькают идеи.

— Оставь это мне. До конца моего пребывания здесь, — которое, возможно, будет невероятно коротким, — я влюблю тебя в английский язык и чтение.

— Хотела бы я посмотреть, как вы попытаетесь, — насмехается она.

— Вызов принят, Чирилло. А теперь покажи мне все места, которые я должна избегать, чтобы не столкнуться с твоим кузеном.

— Вы избегаете только этого конкретного человека или всех, кто с ним связан? — спрашивает она, когда мы выходим из здания.

— В основном только его. Остальным, наверное, будет все равно, что я здесь.

— Но ты думаешь, что у Нико будут с этим проблемы?

— Что-то в этом роде.

— Знаешь, очень маловероятно, что он вообще покажет свое лицо. Он не очень-то… присутствовал с тех пор, как умер дядя Эван.

Боль пронзает мое сердце, когда передо мной снова встает образ темных и затравленных глаз Нико прошлой ночью. То, что он сказал, то, как он сломался прямо передо мной, разорвало меня на части.

Неважно, что он сводит меня с ума. Когда он сбрасывает свои стены и демонстрирует мне такую уязвимость, я становлюсь для него чертовой размазней.

Мне остается только молиться, чтобы он не заблудился в собственных мыслях и не заметил, насколько слабой я от этого становлюсь. Потому что как только он это поймет, мне конец. Более чем.

— Я знаю, — пробормотала я. — Но у него экзамены, в конце концов, он будет здесь.

Рея грустно вздыхает, показывая, что она действительно сейчас чувствует.

— Это нормально — грустить, ты знаешь. Это нормально — скучать по нему.

— Я знаю, — признается она. — Я в порядке, просто мне неприятно, что все, кого я люблю, страдают. Я никогда не видела папу таким, как сейчас. И Нико. Мужчины в моей семье всегда были больше, чем жизнь, поэтому видеть, как они страдают…

— Все наладится. Боль уменьшится.

— Но все уже никогда не будет как прежде. У меня голова идет кругом от мысли, что когда-нибудь всем этим будет руководить мой старший брат.

— Тео будет отличным боссом, Рея. Я в этом не сомневаюсь.

— О, конечно, просто голова кругом идет. Он всегда будет тем надоедливым мальчишкой, который прятал моих Барби. Иногда трудно отделить мальчика от мужчины, понимаешь?

— У меня нет братьев и сестер, — признаюсь я. — Черт, да у меня вообще почти нет семьи, так что я не тот человек, с которым стоит о них говорить.

— Тем не менее, ты это понимаешь. Никто другой не понимает.

— Должно быть, здесь есть и другие дети, которые являются частью Семьи.

— Да, но они не дочери босса. Все либо угрожают мне, либо завидуют мне, — грустно говорит она.

— О, но ведь ты такая милая и доступная, — говорю я.

— Я самый милый человек на свете. Если ты этого заслуживаешь.

— Тогда, наверное, я должна чувствовать себя польщенной.

— Ты другая. Ты не осуждаешь меня. Я не думаю, что ты видишь во мне маленькую девочку, как это делают другие.

— Тебе стоит поговорить с Калли. Она единственная, кто действительно поймет, что ты чувствуешь.

— Ты можешь поверить, что она с Де… черт, — шипит она, обрывая себя. Когда я оглядываюсь, я вижу, что в ее чертах проступает чувство вины. — Я не должна знать обо всем этом.