Когда даже ангелы посылают

Спустя десять минут Катя с идиотской улыбкой и в белом кружевном белье лежала на кровати.

А следующий раз - уже завтра.

*

Назавтра кофе они так и не выпили. И послезавтра - тоже. Все, чем они занимались - это пили друг друга. И не могли напиться.

Налюбоваться.

Он смотрел на нее и все никак не мог поверить. В это. В свое счастье или везение. В то, что это все - его. Впервые вдруг настигла чисто мужская и глупая по сути гордость - когда идешь по улице с девушкой и на тебя смотрят завистливо. И идиотски хочется выкатить грудь и надуть щеки. И напрячь бицепс заодно. Но-но, это - мое!

Но она красивая. Такая красивая, что эта мысль по-прежнему сбивает с ног. И делает неправильно счастливым. Работа выполняется на автопилоте и бодро, лишь бы ее сделать побыстрее. Все время - ей, Кате.

А Кате все никак не могло повериться, что он здесь. Тот, кто непостижимым образом поселился в ее мыслях - еще до известия о беременности. Тот, кто ее спас. Что он здесь, с ней.

Что он такой красивый. Необыкновенный.

Она запретила себе закрывать глаза. И смотрела - насмотреться не могла. Как натягивается кожа на ключицах. Как бугрятся мышцы на руках, когда он не дает себе навалиться на нее. Как темнеют глаза, набухая совсем грозовыми осенними тучами.

И как он смотрит на нее.

Как смотрит.

Господи и папа с мамой, спасибо, что создали меня красивой!

*

Они пытались разнообразить культурный досуг. Кир даже свозил Катю в Переделкино, показать дома Аркаши. Честность в личностных отношениях Кир ценил больше всего, и поэтому рассказал и о том, что бегемот не его, а брата, и что вот дача брата же. А вот мы мимо проезжаем мимо дачи Рождественского. Да-да, той самой. И храм вот, смотри... мучительно вспоминая, что ему Аркаша втирал про этот храм и эмалевые изразцы на куполах - Аркаша ведь давал денег на строительство храма.

Но все их попытки сводились к одному. К шелесту половинок штор. Этот то, в чем они нуждались острее всего оба, и пока эта жажда не утолена, ни о чем другом было невозможно говорить.

9.4

*

- Катюша, у нас сегодня Соловьев гостил, такое чудо сотворил на кухне... - жизнерадостно начал Тихомиров, приветствуя вернувшуюся домой дочь. И замолчал.

- Спасибо, па, я не голодна, - Катерина с отсутствующим и мечтательным видом проплыла мимо отца в направлении своей комнаты. Родители проводили ее дружным и недоуменным взглядом.

- Так, что с нашей принцессой? - нахмурила брови Дарья.

- Ты как первый раз замужем! - Тихомиров обнял жену за плечи. Она лишь хмыкнула. - Влюбилась дщерь наша.

- А он? - после паузы спросила жена.

- А у него есть голова, на голове - глаза. Без вариантов.

- Думаешь... - Дарья пристроила мужу голову на плечо, - у них уже все хорошо?

- Ну, прямо сейчас еще не совсем уж все. Необходимо же исполнить ритуал, повыносить друг другу мозг, выпить пару литров крови.

- Думаешь, это необходимо?

- Это у вас генетически заложено! - ответно фыркнул Тихомиров.

- У нас?! - Дарья с удивлением подняла голову с плеча мужа.

- У вас! - передразнил он. - Тебе напомнить, как ты меня мучила и истязала, пока не согласилась?

- Я?! - Дарья возмущенно уперла руки в бедра. - Тебе напомнить, кто сделал первый шаг? Кто пришел к тебе, когда ты все никак не мог решиться?!

- Я?! - Тихомиров синхронно упер руки в бедра. А потом расхохотался. Смех у него с возрастом не менялся, может, стал чуть ниже. И еще больше задевал какие-то струны в душе. - Хорошо, милая, как скажешь. - Снова обнял жену. - Мне такая интерпретация событий даже нравится. Пришла и соблазнила неумелого и робкого мальчика, умница моя.

- Да-да, все так и было, - закивала Дарья, улыбаясь. Странно, но, даже имея двух взрослых детей и статус представителей третьего поколения, некоторые события все равно воспринимаешь так, будто они были вчера. Будто вчера шагнула через порог и обняла, прижимаясь ладонями к спине. - Но, послушай, все эти ритуальные танцы... Кате нельзя волноваться, помнишь?

- А вот это, матушка, на твой контроль, - Дмитрий крепче обнял жену. И они так и стояли какое-то время, обнявшись. Слова лишь облекали то, что они оба чувствовали, как единый организм.

Послание десятое. Вопросы есть? Вопросов нет!

Ни к кому и никогда в своей жизни Катерина Тихомирова не испытывала такого острого и жгучего интереса. Ей хотелось знать о нем все. Но ограничивалась большей частью наблюдениями.

Как двигается, разговаривает, улыбается, варит кофе. Как смотрит на нее и как говорит. Как раздевает ее и как раздевается сам. Как дышит и как целует. И вообще - все-все высматривала, выслушивала, впитывала как губка.

И все больше приходила к выводу, что он ей тогда, в Африке соврал. Необыкновенный. Ну совершенно необыкновенный.

Умница - Надин была права на все сто процентов. Гораздо умнее, чем Катя - впрочем, ее это не слишком волновало, в этом отношении Катя придерживалась патриархальной системы взглядов. Мужчина должен быть умнее женщины. Или хотя бы должен быть в этом уверенным.

Но Кир был умным без «или». Острый аналитический ум, быстрый, мгновенно схватывающий и анализирующий любую ситуацию. Это сказывалось даже в бытовых житейских мелочах. Свободное владение несколькими иностранными языками, которое он сам воспринимал как нечто обыкновенное. Мягкое чувство юмора. Катя от всего этого откровенно млела, особенно от интеллекта. Никогда бы не подумала, что умные мужчины - это так привлекательно. Может, ей и не попадались раньше такие?

Порядочный, аккуратный, воспитанный. Список достоинств господина Коробейникова можно было продолжать долго, но больше всего Катю волновали два обстоятельства. Два вывода, к которым она пришла в результат своих двухнедельных наблюдений.

Сдержанность. Не очень бросающаяся в глаза, но чуть ближе подойдешь - видная. Он словно держал себя в каких-то, самим собой установленных рамках. Он даже в интимном плане был довольно скованным. Нет, им было хорошо вдвоем. Хорошо от слова «очень». Но при этом, как только схлынуло первое безумие, не заметить это было невозможно. Это могло быть закомплексованностью, но явно не было ею. Однако Кир словно стеснялся обнаженного тела и всегда спешил одеться. На поцелуй в губы на улице ответил ей круглыми потрясенными глазами.

Возможно, это издержки профессии. Дипломаты - люди, которые должны при любых обстоятельствах не выказывать своих истинных намерений и чувств.

Но было и другое. Прямо противоположное, если вдуматься.

Тактильность. Или, точнее, острая потребность в тактильном взаимодействии. И готовность к этому взаимодействию. Причем, как думалось Кате, не вполне им осознаваемая.

Кир был ласковый - другого слова не подобрать. Жадный, чувствительный к ласке, и охотно готовый дарить ее. Только, похоже, не знал - как. Или знал, но забыл. Или долго не позволял себе. Но потребность эта читалась совершенно явно, свободно. Как он замирал при касаниях. Как ответно тянулся. Как любил целоваться - для мужчин редкость. Как любил крепко прижимать к себе.

Однажды Катя в шутку, чтобы просто побаловаться, затеяла делать ему легкий массаж - основами она владела. Кир просто выпал. Сначала едва дышал, потом тихонько сопел от удовольствия, а в конце она даже стала слышать негромкие стоны.

А после он крепко-крепко обнял ее, и они лежали так молча.

Господи, мальчик мой, как давно тебя никто не обнимал по-настоящему?

10.2

*

Не проходило и дня - да что там, дня - часа! - чтобы Катя его не удивляла. Он никогда не видел таких девушек. Нет, ради справедливости стоит сказать, что он никогда не наблюдал ни одну девушку так близко и подробно на протяжении нескольких недель. А теперь получил возможность. И наблюдал. И изумлялся. И наслаждался.

Больше всего его в Кате удивляла - и восхищала! - ее раскрепощенность. Кир отчетливо запомнил, как пошел как-то готовить кофе после секса - оделся и отправился в кухонную зону. И оттуда наблюдал тайком.

Катя так и лежала, обнаженная и освещенная лучами вечернего солнца. Великолепная в своей наготе. В голову упорно лезло только одно слово - валькирия. Хотя судя по исследованиям скандинавского эпоса, валькирии были те еще гром-бабы. Катя бабой не была, и уже тем более с приставкой «гром».

Тонкая, юная, изящная. Бесконечные ноги и плавные линии бедер. Плоский живот и небольшая упругая дерзкая грудь. Копна золотых волос до средины спины и полное отсутствие волос на теле.

Она была язычески прекрасна, раскинувшаяся на его постели. И не смотреть на нее он не мог. Хотя и пытался.

- У тебя разовьется косоглазие, - протянула Катя. - Если ты будешь так смотреть искоса. Нравится - смотри прямо. Мне не жалко.

Кир усмехнулся. Еще одно качество, которое его в Кате изумляло - и восхищало! - это прямота. Редкое качество для девушек, скажем честно. Но именно поэтому ему было с ней невероятно, фантастически легко.

- Твой кофе, - он присел на край кровати, полностью одетый. Катя тоже села, полностью обнаженная, и забрала чашку. Сделала глоток и блаженно зажмурилась.

- Умеешь ты варить кофе.

Он не ответил. Просто смотрел.

- Нравлюсь?

- Да, - пауза. - Очень, - выдох. - Безумно. Допивай быстрее.

Она не торопится - кофе горячий. Больше половины остается в чашке остывать. Его уже потом, совсем поздним вечером, в одиночестве допьет Кир.

*

Желание - поставить эксперимент, внести ясность, ответить на вопросы - в общем, как бы оно ни называлось, это желание, Катя не стала откладывать в долгий ящик. Не время тянуть время. Не так уж у нее его и много, времени этого. Через сколько недель ее фигура начнет меняться? Изменится гормональный фон? Катя ясно отдавала себе отчет, что через два-три месяца она может сильно измениться. А через пять-шесть - неузнаваемо. И ей уже будет не до интима. Скорее всего. Значит, все надо выяснять сейчас. Что именно выяснять, она не очень хорошо себе представляла. Но начать следует с орального секса. А то чего это они мимо него все проходят и проходят?..

- Катя, я сам... - низкий, подхрипший уже голос, и пальцы привычно пытаются взять контроль над ремнем. Ну уж дудки.

- Нет, я сама.

Он позволил расстегнуть ширинку, но не более.

- Катюша... - длинные пальцы скользят по спине. Он знает, как это на нее действует, и пользуется беззастенчиво. - Сейчас, я сам...

С господином дипломатом хорошо действует метод шоковой терапии.

- Чего ты боишься? - она прижалась губами к его шее, не убирая руки с развала замка, слегка поглаживая. Киру пришлось тяжело сглотнуть.

- Ничего я не боюсь!

- Ты стесняешься, что ли?

- Глупости! - он стал говорить громче. Значит, правда рядом. Катя оторвалась от его шеи и посмотрела в глаза. Смерть это ее, а не глаза. Чем грозят ей эти осенние тучи? Дождем, снегом, градом?

- Страшно терять контроль, да? - ее пальцы гладили его затылок, и Кирилл поплыл. Прикрыл глаза и едва заметно кивнул. Катя невесомо коснулась сжатых губ своими.

- Не бойся. Я с тобой. Я поймаю, - легко толкнула ладонью в грудь. - Падай. Я поймаю.