Ложь, которую мы крадем

Значит, она боец и воровка. Как интересно.

Интересно, за сколько ниточек на самом деле пришлось потянуть Томасу, чтобы заманить преступника в эту школу. Для того, чтобы приложение хотя бы взглянуло сюда, у должно ыыбыть тринадцать гребаных клубов и безумный средний балл, соответствующий звездным результатам тестов.

И все же она была здесь.

Здесь, в Пондероз Спрингс, где ей не место.

Она шевелила розовым ртом, думая, что я просто сяду и посмотрю. Думая, что Истон Синклер поможет ей, пока я ее преследую. Это наполнит меня таким тестостероном, когда она увидит, что он бесполезен против меня, что я могу сгореть. Это маленькое дерьмо не могло ничего сделать со мной с детского сада, есть вещи, которые папины деньги не могут скрыть, и это киски сучки.

Я бросаю окурок на землю, в воздухе танцуют угольки. Я встаю во весь рост и поворачиваюсь лицом к витрине салона.

Логотип черепа на моем лице прозрачен, создавая эффект маски. Белый череп, покрывающий мои скулы и глаза. Я наклоняю голову вправо и влево, кажется, что череп движется вместе со мной. Жестокое представление того, что я внутри.

Мертвый. Пустой. Безжалостный.

Вот только мне не нужна маска, чтобы быть кем-то из этого. Я просто есть.

Брайар Лоуэлл может подумать, что она меня не боится, потому что я не дал ей ничего, чего можно было бы бояться.

Во всяком случае, еще нет.

— Как ты нашла это место? — наивно шепчу я, качая головой от своего невежества.

Я имею в виду, что мертвые меня не слышат, да я и не подозреваю об этом.

Когда Лира спросила, не хочу ли я увидеть что-нибудь прикольное, я подумала, что она имеет в виду секретный проход в университетских залах. Что бы меня не удивило, я на самом деле полна решимости найти. Это место слишком древнее, чтобы не иметь секреты.

Я не предвидела похода по крайней мере на две мили в лес за зданиями Ротшильдов. Мы шли за зданиями, погружаясь в надвигающиеся деревья, которые качались и скрипели.

Туман был прямо над нашими головами, опускаясь все ниже и ниже по мере того, как солнце начало садиться. Растворяясь в сумрачном закате темно-фиолетового и горького апельсина. Мы шли недалеко от берега, я слышала, как волны разбиваются о скалы неподалеку, и ощущала соленый запах, пропитавший воздух. Он был настолько сильным, что я могла его обонять сквозь насыщенный аромат влажной земли и острой сосны.

Только когда я увидла надгробные плиты, вырастающие из мшистой земли, я действительно начала беспокоиться. Там было десять, а то и двенадцать могил, отмеченных сколотыми и поврежденными маркерами, которые были так покрыты листвой и грязью, что их едва можно было разобрать.

Но даже не это было самым неприятным.

— Мне больше всего нравится в Орегоне популяция жуков. Когда я была маленькой, моя мама позволяла мне играть в своем саду, и я всегда возвращалась с божьей коровкой или каким-нибудь насекомым. Итак, когда я искала Scolopocryptops sexspinosus летом перед началом школы.

Хотя это было несколько необычно, меня поразило то, как много она знала о жуках. Лира была настолько умна, что я иногда завидовала ей. То, как ее мозг впитывал факты и выплевывал их из памяти. Это было удивительно впечатляюще, но она так этого не осознавала, что не производила впечатление всезнайки. Просто девушка, которой нравилось говорить о жутких ползучих вещах.

Я хмурю брови, следуя за ней через рыхлое болото: — По-английски, пожалуйста.

Она хихикает: — Восточная красная многоножка. Мне понадобиться одна, чтобы закончить коробку с образцами многоножек, и они обычно находятся в гниющей древесине или вокруг нее. Была сильная гроза, поэтому я пошла искать упавшие деревья и нашла это место. — Она держит лямки своей сумки с книгами, глядя на возвышающееся здание перед нами.

Оно было серым, мрачным и выглядело так, будто могло попытаться проглотить меня, если я не буду осторожна. Тонкие ворота из сплава, служившие дверью, свисали с петель боком, и я увидела, как вдоль верхушки скользит тропа пауков, и это заставило мой позвоночник сделать очень странное дрожащее движение.

— Это церковь или…? — спросила я, глядя на него вместе с ней, выражение неуверенности на лице было полной противоположностью ей. Она сияла от восторга, когда дергала металлическую калитку, открывая ее нетерпеливыми пальцами.

— Это мавзолей.

О, черт возьми. Абсолютно ни хрена.

Я не видела ничего, кроме кромешной тьмы внутри, он даже не выглядел большим, чтобы вместить тела, не говоря уже о куче их. Строение не могло быть больше небольшого сарая или рабочего здания.

Лира поворачивается ко мне, дразняще размахивая фонариком: — Да ладно, не будь слабачкой. Внутри прохладно.

Затем она исчезает в темноте, а крошечное свечение указывает ей путь. Мои ноги остаются заземленными снаружи. Мой мозг пытался убедить меня, что это гибельная идея, но мое любопытство было жадным.

Я посмотрела на зловещие облака, на небо, ставшее черным, и почувствовала несколько холодных капель дождя на коже.

— Я пожалею об этом, — бурчу себе под нос, накидывая капюшон на голову и следуя за своим странным другом в поисках того, ради чего мы сюда пришли.

Я вытаскиваю собственный фонарик, освещая несколько бетонных ступенек, уходящих вниз. Я вздохнула, первый шаг сделала осторожно, чтобы не упасть.

На полпути мой Converse зацепился за что-то, заставив меня дернуться вперед. Я поспешно схватилась за стену рядом со мной, поморщившись, когда моя рука коснулась влажной поверхности. Успокоившись на мгновение и вытирла руку о джинсы, продолжила спускаться по ступенькам, пока не достигла дна.

Лира уже начала включать масляные лампы, я полагаю, она оставила их здесь после своих предыдущих визитов, освещая комнату тусклым теплым светом. Запах был ужасен. Там было сыро, заплесневело, и гниющая древесина цеплялась за воздух, как смерть.

Потолок оказался намного выше, чем я ожидала, стены по обе стороны от меня были усеяны склепами, некоторые из которых были разрушены, и я не собиралась проверять, находится ли там все еще тело. Передо мной у стены лежал неоправданно большой крест, а в центре стоял прямоугольный гранитный стол, на котором Лира сложила все свои вещи.

— Здесь я занимаюсь таксидермией. Здесь намного просторнее, и мне не нужно беспокоиться о том, что кто-то вломится ко мне. — Она кружится в маленьком кругу, раскинув руки, и смотрит на крышу, как будто это место — какая-то большая столовая, я полагаю, что для Лиры это так.

— Итак, почему жуки? — спрашиваю я, хватая деревянный ящик и переворачивая его наверх, чтобы сесть на него.

— Почему не жуки?

— Туше.

— Моя мама была биологом, она работала со змеями в своих медицинских исследованиях, поэтому странные животные были обычным явлением в моем доме. Наверное, поэтому я так хорошо отношусь к твоей домашней крысе, — подмигивает она, используя фонарик, чтобы заглянуть за углы и под старые коробки.

— Твоя мама все еще…? — спрашиваю я, затягивая, надеясь, что не затронула щекотливую тему. Каждый раз, когда она говорит о ней, это всегда в прошедшем времени, и я предположила, что она умерла.

— Неа. Мертвая, как гвоздь, — мои глаза слегка расширяются от ее грубых слов, но я, наверное, лучше всех знаю, что люди очень по-разному справляются с потерей, — Она умерла, когда мне было семь лет. Меня отдали в приемную семью, и когда мне исполнилось восемнадцать, я получила полный доступ к своему наследству и страховым деньгам. Так что я поступила, полагая, что уже провела здесь всю свою юность и могла бы получить здесь образование.

Я киваю, принимая всю эту новую информацию, мне нравится тот факт, что я знакомлюсь с ней. У меня никогда раньше не было настоящего друга, и это начало напоминать дружбу, которая продлится весь колледж.

Она прыгает к рассыпавшемуся по полу жуку, ловко подхватывает его своими маленькими ручками, удерживая на ладони, пока он ползает на своих шести лапках. Ее фонарик освещает экзо скелет, цвета насекомого почти переливаются насыщенной зеленью и блестящим синим цветом.

— Драгоценный жук, люди использовали свой панцирь для украшений во время религиозных церемоний. Теперь они просто предмет коллекционирования из-за своего цвета. — Она смотрит на симпатичного жука, ее глаза загораются удивлением и любопытством. Она берет прозрачную банку и засовывает ее внутрь, прежде чем плотно закрыть крышку.

— А ты? Твоя мама умерла? Твой отец? Братья и сестры? Ты мало говоришь о себе, я заметила. Ты ведь не секретный постоянный советник, не так ли? — Она шутит, и ее воздушный голос заставляет меня улыбаться.

Меня никогда никто не спрашивал об этом. Всю мою жизнь никто не осмелился спросить меня о том, кто я такая, о моей жизни. Я боролась, пытаясь решить, хочу ли я быть честной о своих родителях, о том, что сделал мой отец и кем он меня сделал. Или если бы я хотела солгать, потому что Лира никогда бы об этом не узнала.

Она будет знать только то, что я ей скажу.

Я могла превратиться в кого угодно.

— Моя мама до сих пор живет в Техасе, а папа находится в тюрьме штата с тех пор, как мне исполнилось тринадцать. — Я выдыхаю: — Я выросла в одном и том же сломанном трейлере с тех пор, как родилась, и я единственный ребенок. Честно говоря, обо мне особо, нечего сказать.

— Твой отец замышлял что-то плохое? Например, убил кого-то?

Я качаю головой: — Нет. Он был профессиональным вором. Карманные кражи, грабежи и тому подобное. Однажды он подумал, что сможет захватить банк. Но был не прав.

— Ты скучаешь по нему?

— Да, каждый день. Я знаю, что быть преступником плохо, воровать плохо, но все, что он когда-либо делал, он делал для меня и моей мамы. Он просто работал с тем, что у него было. Хотя я научилась у него нескольким трюкам. — говорю я с ухмылкой.

Выбор быть честной с Лирой не было таким трудным. Я не хотела, чтобы фундамент нашей дружбы был построен на лжи. Это никогда не будет здоровым или хорошим для кого-либо в долгосрочной перспективе. Кроме того, я знала, что могу доверять ей, что она не осудит меня ни за что, что я ей сказала.

— Мне придется запереть свою вишневую колу и темный шоколад, чтобы ты не украла их ночью? —говорит она с соответствующей ухмылкой.

Я смеюсь: — Твоя заначка в безопасности, честь скаута. — Поднимаю три пальца и кладу руку на сердце.

Проходят минуты, я наблюдаю, как она высматривает интересных существ, которых большинство раздавило бы шлепанцами. Я даже держала жука, который клялся, что не укусит меня, и это было круто. Чем дольше я нахожусь здесь, тем менее жутким становится, как только смиритесь с тем фактом, что тебя окружают мертвые тела, это не так уж и плохо.

Это похоже на уединенное убежище, и поэтому мы решили сделать его местом сбора Общества Одиночек. Секретный заказ двух человек и только двух человек. Ну, думаю, до тех пор, пока у нас не появится больше друзей, если это когда-нибудь случится.

Все шло хорошо, пока воздух не пронзил резкий звук чьего-то крика. Он рикошетом отскочил от стен, сотрясая мои ступни и полые сердца, сжавшиеся от паники. Я невольно подпрыгнула, вглядываясь в ступеньки, откуда доносился звук. Это был крик о помощи, и самое страшное было то, что он был не за горами.