Не ломайся, девочка!

Глава 2 Аглая

Ладонь Тихона остается в воздухе протянутой, он держит ее несколько секунд, пока я изучаю его лицо, которое без отросшей бороды выглядит моложе. Плюс он оделся, и его бычья шея, широченные плечи в татуировках меня больше так сильно не пугают. Улыбка не ехидная.

Да, может быть, он нормальный, и мы договоримся, что он… съедет.

Я решаю пожать его руку, когда Тихон уже начинает опускать ладонь, видимо, подумав, что от меня ответного рукопожатия не дождется. Мое касание выходит неловким, я цепляюсь за крепкое запястье и пытаюсь потрясти по-мужицки, он перехватывает мою руку и зажимает между горячих, сухих ладоней.

Неожиданно дыхание перехватывает, и в носу щекочет, как от шампанского.

— Аглая.

— Глаша, значит, очень приятно.

Тихон легонько покачивает мою руку, словно баюкает ее и поглаживает большим пальцем по коже.

— Давайте договоримся?

— Давай на ты, Глаша? — подмигивает. — Как-никак нам здесь вместе жить.

— Вот об этом и поговорим. Прошу на кухню.

— Дамы вперед, силь ву пле.

Вхожу на кухню, пытаясь держаться прямо, а у самой поджилки трясутся и хочется обернуться. Неплохо было бы обзавестись глазами на затылке, чтобы видеть, что происходит за моей спиной.

Включаю свет, чайник, открываю холодильник. Нужно что-то приготовить, как-никак у меня — гости, и я хорошей хозяйкой считаюсь. Но что приготовить на быструю руку, ума не приложу. Решаю быстро пожарить картошки и состряпать творожную лепешку на сухой сковороде, заварить свежего чая.

— Я приготовлю немного перекусить. Вы… То есть… ты можешь побыть в другой комнате.

— Здесь посижу. Давно не видел, как баба готовит, — отвечает мгновенно.

— Баба?

— Я не про тебя, разумеется. Какая же ты — баба? — улыбается беззастенчиво. — Девушка. Это я так, в целом, про свое. В голову не бери.

— Что ж…. Если ты решил быть на кухне и лезть под руку, то вот… — толкаю в его сторону ведро и пакет с картошкой. — Можешь помочь начистить картошку, пока я буду занята лепешкой. Сковородка у меня одна.

— Картошку с армии не чистил, — скребет скулу Тихон. — Ладно, думаю, справлюсь как -нибудь.

С ножом Тихон управляется ловко. Вернее, взяв предложенный предмет, отточенным движением перебрасывает его несколько раз на ладони и только потом чистить начинает. Я наблюдаю за ним исподтишка, встав вполоборота, но потом замечаю, как он начинает чистить картошку.

— Потоньше, пожалуйста, — делаю замечание. — Полкартошки срезаешь.

— Точно, как в армии, — ворчит с усмешкой. — Сапог есть?

— Какой?

— Мой прапор тоже так просил. Потоньше, пожалуйста, Андриади. Первый раз просил, а на второй раз — хрясь сапогом по уху. И все все понимали.

— Нет, у меня нет сапога. Только полусапожки осенние. Но они с каблуком.

— Намек понял, делаю потоньше.

Тихон смотрит мне в лицо с ожиданием и поясняет:

— Ты чего застывшая такая? Я тебя растормошить пытаюсь, развеселить.

— Да вот… Как-то невесело, не каждый день подселяют жить… мужчину! — недовольно поджимаю губы, быстро взбивая вилкой творог с мукой и яйцом.

Все свое недовольство в движения рукой вкладываю, и комочки быстро дробятся.

— Давно в хатку забурилась, Глаша? То есть… заехала в квартиру.

От блатных словечек внутри прокатывается ледяной ком. Не стал бы нормальный так выражаться. То есть, тип подозрительный…

Чувство тревоги и настороженности вновь обостряется.

— Пораньше тебя. Позавчера заехала. Ждала соседку.

— Я понял, не дурак. Я тоже думал, здесь будет сосед, а вышло намного приятнее.

— Не согласна. Я не могу сказать, что мне приятно жить под одной крышей с мужчиной. Во-первых, это неприлично. Во-вторых, неудобно.

Где я белье сушить буду? Он же все мои трусы увидит! А как по квартире ходить? Ведь и не расслабишься в тюрбане, майке и коротких шортиках, не поваляешься на диване рыбкой, выброшенной на берег, после целой смены на ногах…

— Для меня подобное проживание — неудобное и неприемлемое.

Проверяю сковороду — нагрелась. Перекладываю тесто, расправляю ложкой по дну сковороды и накрываю крышкой, убавив огонь до минимума.

— Надеюсь, мы договоримся, и ты… съедешь, — заявляю прямо.

Так… Вроде с мужчинами так и надо, прямо говорить. Намеков они не понимают. Хоть мне сложно быть прямолинейной, но ситуация требует.

Тихон добавляет еще одну очищенную картофелину к нескольким таким же.

— Видишь ли, кроха, я эту квартиру с трудом снял. Так что извини, не варик съезжать.

— Почему с трудом? Ты сидел? — прямо спрашиваю.

— Исправился, — сообщает вновь с улыбкой. — Жаль, не все в исправления верят!

— Ты сидел?! Недавно с зоны вышел?!

— Ага, только вчера откинулся.

Я бледнею. Наверное, становлюсь одного цвета со своими волосами. Тихон посмеивается.

— Да шучу я, шучу. Отмирай, застыла, как сосулька.

Уфф… Хорошо, что шутит… Переворачиваю лепешку лопаткой.

— Неделю назад я вышел, — продолжает Тихон.

И теперь я уже не понимаю, то ли шутит, то ли нет. Но определенно, издевается над моими нервами.

— Съезжать не буду, Глаша. Достаточно картошки?

— Вполне, — киваю, начинаю промывать клубни, думаю…

Вот же не везет! Точно на меня порчу наслали, родственнички! Съезжать мне не по средствам. К тому же месторасположение неплохое, мне все удобно, все нравится. Все-все нравится… Кроме соседа, который, зацепив зубочистку, катает ее во рту. Гоняет из одного уголка в другой и продолжает наблюдать за моими действиями. Ставлю лепешку остужаться, кромсаю картофель.

От отчаяния плакать хочется.

Неужели мне с этим мужиком жить придется?!

ВМЕСТЕ?!

— Давай обсудим правила.

— Режим дня? — усмехается.

— Во-первых, ты заведешь отдельную корзину для своего белья. Во-вторых, будешь собирать свои грязные вещи сам. Никаких носков и вонючих вещей, разбросанных по квартире. В-третьих, будешь мыть за собой ванну и раковину, опускать стульчак! В-четвертых, грязной посуде не место в раковине. Поел — помой посуду и поставь ее аккуратно…

— Бляха-муха. А ты, случайно, не дочь прапорщика?! — восклицает Тихон.

— Я не закончила.

— Трындец!

— Еще очень важно. Крайне важно… Пьянки здесь не устраивать. Женщин не водить!

— Это прям жестоко. Про женщин… это вообще жестко, Глаша!

Тихон поднимается и подходит к рабочему столу, опершись на него бедром.

— Мне женщины нужны. Я мужик здоровый. С потребностями. Да ты, наверное, заметила…

Краснею до кончиков ушей и нечаянно отрезаю шмат картофелины, слишком кривой и толстый.

— Неважно. Женщин и всяких грязных делишек здесь быть не должно.

И еще мне нужно купить ширму. Отгородиться. Комната-то одна… Как я сегодня спать буду?! С этим… в одной комнате.

— Ограничений много. Как в армии. Женщин приводить нельзя. Нет, пожалуй, как в монастыре.

— Если что-то не нравится, ты всегда можешь съехать, — добавляю.

Исполняю вид уверенной в себе девушки, а сама чуть в трусы… не того… Спина мокрая от пота стала под халатиком. Ведь может случиться все, что угодно! Вплоть до самого дурного…

Наверно, я буду спать с ножом под подушкой. На всякий случай.

Да я вообще спать не буду!

Боже, а ведь это идея… Перевестись в ночную смену. Наверняка он днем работает. Видеться почти не будем…

Ловлю себя на мысли, что снова ищу пути отступления.

— Что ж, если женщин водить приводить нельзя, остается только одно, — вновь подает голос Тихон. — Завести женщину здесь. У тебя кто-то есть, Глаша?