Кольцо с шипами Карина Рейн

Бросаю взгляд на часы — половина пятого — и понимаю, что заснуть уже не получится; но вместо того, чтобы улечься обратно, я меняю постельное и бреду в ванную, чтобы освежиться. Тёплые струи приятно расслабляют и, как ни странно, отгоняют плохие мысли, и я окончательно успокаиваюсь. После душа на цыпочках спускаюсь на кухню, чтобы выудить из недр морозилки контейнер с мороженым; нахожу в кладовой связку чеснока и отрываю пару зубчиков, которые крошу в мороженое: в любой другой день меня бы стошнило от одного только вида такой мешанины, а сейчас очень захотелось.

Тут и тест никакой не нужен, мне кажется. Странно, что я раньше не поняла, что беременна.

Возвращаюсь в комнату и включаю небольшой телевизор, стоявший на полке; по СТС идут мультфильмы, так что я решаю, что это будет неплохой способ отвлечься от тревожных мыслей. Примерно через полтора часа, когда я уже успела с головой уйти в мультяшную реальность, на прикроватной тумбе завибрировал телефон — это сообщение. Я знаю только одного человека, который рискнёт писать или звонить в такую рань.

Демид.

«Через полчаса отплываю на яхте, сеть, скорее всего, будет недоступна. Как ты себя чувствуешь?»

Я на самом деле подумываю над тем, чтобы проигнорировать его, но он словно чувствует, что я не сплю, потому что буквально тут же получаю ещё одно:

«Пожалуйста, не молчи, я действительно хочу знать».

Ну что ж, пожалуй, это не совсем похоже на начало разговора о том, что я должна избавиться от ребёнка.

«Мы оба в порядке», — отвечаю и укладываю телефон экраном вниз на плед, расстеленный на кровати.

Пусть Пригожин будет благодарен и за это.

Я всё ещё злюсь на него — до скрежета зубов и болезненной пульсации в висках; как ему хватает наглости так в открытую говорить о том, что он будет недоступен? Как будто я и так не знаю, что ему будет не до нас с малышом, когда рядом есть эта белобрысая выдра! На секунду отвлекаюсь на свою реакцию на ребёнка: никогда не задумывалась всерьёз над тем, захочу ли их заводить — возможно, когда-то в далёком будущем, которое может и не наступить — но едва узнав о своём положении, приняла всё так, как будто это случилось с моего искреннего согласия. Отец рассказывал, что мама была в растерянности, когда узнала про свою беременность, и несколько дней банально не могла понять, что ей происходит. Не удивлюсь, если Ева сумеет усыпить бдительность Пригожина и тоже забеременеет от него — всё, лишь бы оставить его рядом с собой, не понимая, что без любви к женщине мужчину нельзя удержать ничем: ни детьми, ни кулинарными способностями, ни исключительными навыками в постели.

Даже думать не хочу о том, чем они сейчас занимаются.

Чувствую, как потихоньку поднимается температура — только заболеть мне не хватало для полного счастья! Я больше не могу думать только о себе, со вчерашнего вечера у меня прибавилось ответственности, так что долой из головы всё, что может меня разозлить или расстроить.

Когда за окном наконец занимается день, одеваю тёплый вязаный свитер кофейного цвета, вельветовые чёрные брюки — казаться в них толстой я не боялась да и плевать было на чужое мнение — и тёплые носки; волосы заплетаю в французскую косу, а лицо оставляю без макияжа — он мне больше не нужен, мне и так есть ради кого жить. Снова спускаюсь на кухню, где застаю папу со свежей газетой в руках — возобновил свою прежнюю привычку — и Анну Никитичну, которая уже успела состряпать завтрак.

— У нас что, будут гости? — спрашиваю, нахмурившись.

А иначе для кого столько еды? Здесь даже больше, чем было в прошлый раз для нас троих — меня, Демида и папы; помимо омлета с беконом был сыр с белой плесенью к кофе со сливками, небольшая кастрюлька манной каши — её я обожала с детства, как только Никитична узнала? — вареники с вишней и творожный пудинг.

— Нет, ягодка, — добродушно улыбается кухарка. — Тебе теперь за двоих есть надо, так что не стесняйся.

— Сомневаюсь, что ребёнку нужно такое количество углеводов с утра пораньше, — смеюсь, ковыряя вилкой омлет с парой ломтиков бекона на своей тарелке. — И вообще, разве у меня не должно быть какой-то особой диеты? Вдруг мне все эти вредности есть нельзя?

— Не говори глупости, дорогая, — отмахивается Никитична. — Натуральное мясо ещё никому не вредило.

— Твоя мама уплетала его сковородками перед твоим рождением, — предаётся ностальгии родитель, а я радуюсь, что снова слышу о маме.

Но в голове всё же делаю пометку, что, когда тест подтвердит моё положение, нужно будет обратится к гинекологу: вдруг у меня всё же будут ограничения в питании. Возвращаюсь в настоящее, в котором папа рассказывает Анне Никитичне о том, как ему пришлось помучится, исполняя причудливые запросы моей мамы, и в моё сознание закрадывается предательская мысль о том, что со своим ребёнком я вряд ли смогу делиться такими же радужными воспоминаниями: к тому моменту, как он родится, мы с его отцом уже, скорее всего, будем жить раздельно.

— Я уверена, Демид Дмитриевич станет хорошим отцом, — словно слыша мои мысли, роняет Анна Никитична. — А ты, ягодка, будешь хорошей матерью — вот увидишь!

Киваю, соглашаясь с её словами на сто процентов: Демид правда будет хорошим родителем

А вот мужем — нет.

Теперь у нас с ним дороги разные.

После завтрака возвращаюсь в комнату, чтобы переодеться, и беру в руки телефон; на экране отображаются пять пропущенных вызовов с одного и того же незнакомого номера. Хмурюсь, потому что вообще-то и не беру трубки с таких номеров, но сейчас что-то внутри заставляет меня нажать на кнопку перезвона.

— Компания «Меркурий», — оживает телефон голосом девушки. — Меня зовут Елена. Чем могу вам помочь?

Компания Демида?

— Да, у меня пять пропущенных звонков с этого телефона, — начинаю я, но девушка меня перебивает.

— Ульяна Николаевна? — напрягается моя собеседница; даю утвердительный ответ, и девушка вздыхает. — Слава Богу. Прошу прощения за такую настойчивость, но Демид Дмитриевич дал очень чёткие указания на ваш счёт… Вы не могли бы подъехать к нам в офис в ближайшее время?

Хмурюсь, пытаясь понять, что происходит, но ничего не получается: что Пригожин уже придумал? Подал на развод, но не хотел говорить мне об этом лично? Хорошо, если так — чем скорее мы с этим покончим, тем лучше.

— Хорошо, я сейчас приеду.

Первым делом, конечно, звоню Андрею, а после пытаюсь понять, что надеть; Елена не уточнила, что меня ждёт — официальная встреча или неформальный разговор — так что я просто надеваю кашемировое платье цвета кофе с молоком, колготки, укладываю волосы и делаю едва заметный макияж — просто чтобы не выглядеть совсем уж бледной. После надеваю кофейного цвета пальто, чёрные замшевые сапоги и такой же по цвету берет; в сумку-баул складываю на всякий случай все документы, которые могут понадобиться, и спускаюсь вниз как раз в тот момент, когда у ворот тормозит машина Андрея.

— Что-то случилось? — интересуется он, когда я сажусь радом. — У вас очень растерянный вид.

— Надеюсь, что ничего не случилось, — улыбаюсь, но улыбка выходит какой-то нервной.

— Вы ведь в курсе, что Демида Дмитриевича нет в офисе?

Киваю вместо ответа, потому что не уверена, что голос меня не подведёт: не хочу вспоминать, где и с кем сейчас развлекается мой муж.

Больше во время поездки Андрей не проронил ни слова — видимо, я выглядела растерянней, чем предполагала; я просто не могла понять, что такого важного мог сказать своим подчинённым Демид, что они с таким энтузиазмом просят меня приехать.

Вообще будет обидно, если он действительно со мной разводится и делает это не лично.

К тому времени, как мы подъезжаем к «Меркурию», меня уже немного трясёт от неопределённости; а когда у входа меня встречает та самая секретарша, которая в прошлый раз наградила меня презрительным взглядом, я уже не жду ничего хорошего.

— Здравствуйте, Ульяна Николаевна, — с вежливой улыбкой здоровается девушка, и я понимаю — она в курсе, что я жена Пригожина, иначе не вилась бы сейчас ужом и не лебезила со мной. — Прошу прощения за такую спешку, но лучше решить всё сейчас, иначе я потом получу от босса нагоняй.

Пока мы проходим через приёмный холл к лифтам, я начинаю злиться; не потому, что Демид всё рассказал своей секретарше, а за то, что именно ей доверил проводить со мной наверняка неприятную беседу: больше этой Елены меня бесила только Ева. Я снова оказываюсь в коридоре, ведущем в кабинет мужа, где была всего один раз — а ведь мечтала здесь работать… — и вхожу вслед за девушкой в небольшой конференц-зал. Радуюсь, что не в кабинет Демида, потому что воспоминания его рук на моём теле всё ещё были очень живы.

— Так что вас просил передать мне Демид? — не выдерживаю.

Только сейчас замечаю в её руках тёмно-синюю папку, которую она кладёт на стол рядом со мной.

— Эмм… Демид Дмитриевич сегодня утром уехал на важную встречу, — начинает девушка, а я брезгливо фыркаю: знаем мы, на какой он «важной встрече». — Он собирался поговорить с вами лично, когда вернётся, но что-то убедило его сделать это раньше.

— Да что сделать-то?

Она так и будет мямлить, испытывая моё терпение???

— Он хочет переписать на вас свою компанию, и нам нужна ваша подпись на соответствующих документах.

От неожиданности на минутку выпадаю из реальности: что он хочет сделать? Зачем мне его компания, если он собрался со мной разводиться? Хотя нет, он ведь ничего не говорил про развод, я сама его придумала… Всё это выглядит как-то странно: он две с половиной недели ходил злой, как демон, набрасывался на подчинённых, терял сделки, чтобы… Что? Отдать свою компанию мне — человеку, из-за которого он перестал быть похож сам на себя?

— Ничего не понимаю… — растерянно выдыхаю. — Зачем ему это понадобилось? Он что-нибудь говорил вам об этом? Не мог же он просто молча попросить вас уговорить меня поставить свою подпись!

— На самом деле, Демид Дмитриевич предвидел вашу реакцию, — робко улыбается она. — Он просил передать, что объяснит вам всё сразу, как только вернётся.

Вот как… Он думает, я захочу видеть его лицо после того, как узнала, с кем он едет? Весьма самонадеянно. Но его вот этот поступок с передачей мне фирмы вообще не влезал ни в какие рамки. Неужели он не мог приехать вчера в папин дом и просто сказать всё, что я должна была знать? Зачем все эти игры в кошки-мышки?

Но спорить с его секретаршей не собираюсь — она ведь всего лишь посредник между нами — поэтому просто ставлю свою закорючку там, где она показывает. После этого я получаю на руки одну копию документов, а вторую Елена уносит куда-то с собой; решаю не дожидаться её и спускаюсь на лифте вниз, неосознанно прижав ладони к животу: на душе отчего-то скребли кошки, а мне не у кого спросить совета. И пусть я всё ещё обижена, мне всё же хотелось поговорить с Пригожиным, а ребёнок стал ниточкой, связывающей меня с Демидом.

Какая ирония.

Звонить Андрею не хочется; вместо этого я выхожу из компании мужа и пешком топаю в сторону своего дома — проветрить голову. До него отсюда далековато, конечно — почти полтора часа ходьбы — но мне нужна эта передышка. Прячу документы в сумку и складываю руки на животе. Правильно ли я поступаю, отталкивая отца своего ребёнка? Он, возможно, спит с женой своего брата, но ведь ребёнок не виноват в том, что его матери не посчастливилось выйти замуж за человека, которому не важен никто, кроме него самого. Хотя с другой стороны, сохранять брак ради детей — это тоже глупо: дети всё равно такой жертвы не оценят.