Грязные игры [Наивная для мажора]

Глава 2

Я не вижу лица парня, только одну ногу, но точно чувствую, кто он. Подсознательно знаю. Оглушительное биение сердца подтверждает — это ОН. Мой кошмар.

В этот момент к лицу опускается рука со смартфоном, демонстрируя экран.

Я пытаюсь смотреть в телефон, но не вижу что там — перед глазами всё плывёт.

— Вот эта шлюха на фотографии это ты? — спрашивает ОН совершенно спокойно. Просто с легким любопытством. Без каких-либо бурных эмоций, в отличие от остальных ребят, которые при звуке его голоса затихают и едва заметно отодвигаются на безопасное расстояние. Все мгновенно закрывают рты и выжидающе смотрят шоу. Ждут моей реакции. Желают увидеть слезы или мольбу, но мой шок настолько силен, что студенты не получают желаемого.

Я беззвучно открываю и закрываю рот.

Когда картинка на экране становится чёткой, в течение секунды приходит понимание и всё встает на свои места. Появляются ответы на вопросы, почему прицепились именно ко мне и почему считаюсь шалавой.

Рот автоматически открывается, и я в голос стону, а затем с опозданием прикрываю его двумя ладонями. Но слишком поздно. Неуместная реакция на фото дает наглядные неопровержимые доказательства моей вины.

При взгляде на экран телефона память услужливо подбрасывает те постыдные мгновения. Заставляет вновь пережить откровенный шок и ужас от понимания, что это не бред воспаленного сознания, а реальность. Те недавние чувства снова фейерверком взрываются внутри, обжигая горящими искрами кожу и разрывая последние нити самообладания. Слезы застилают пеленой глаза, когда я понимаю, что Александр увидел эту гадость. Что тоже теперь считает меня такой. Он уже продолжительное время не говорил мерзких слов и показалось, что его отношение немного изменилось и что же? Теперь снова будет считать никем или вовсе возненавидит? Мне слишком больно от этой мысли, поэтому обрываю ее. Сохраняю маленькую веру, что смогу всё объяснить.

Замечаю, как он убирает телефон обратно в карман брюк. Наклоняется и строго проговаривает каждое слово четким, ровным голосом. При этом лицо его впервые выражает такую сильную гамму эмоций презрения и пренебрежения:

— Знаешь, я совсем не удивлён, шлюха зарабатывает на обучение как может. Конечно, в первую очередь, она использует свои лучшие умения, которым ее научила предприимчивая мамаша! Шок парализует. Охватывает страшное состояние оцепенения. Накрывает волной невероятно сильных чувств, от которых становится очень больно где-то в области груди. Слова не могу сказать, поэтому оправдать себя тоже не получается. Да и понимаю, что не станет сейчас выслушивать объяснения, потому что уже поверил фотографиям и своим прихлебателям.

Теперь захлебываюсь новыми вопросами: кто создал и распространил информацию!? И главное: зачем столько сил потратил на мое уничтожение!?

— Отомри, шалава! — снова пренебрежительно пихают в плечо. — Что скажешь в свое оправдание? Это не ты на фотографиях? Тебя подставили? Это всемирный заговор против одной жалкой нищенки?

Снова толчок в плечо, и я окончательно заваливаюсь грудью на асфальт перед ногами Александра. В момент моего падения он намеренно отходит, чтобы, не дай бог, не прикоснулась к нему руками.

Какая же это грязь! Всё это их поведение — грязь. И я чувствую себя грязной, когда поднимаюсь вот так с пыльного асфальта, оскорбленная, униженная, на дрожащих руках и ногах. Под свист и требования лежать дальше.

Невзирая на их слова, я встаю ровно и совершенно молча отряхиваю ладони, словно совсем не беспокоюсь о происходящем, как будто равнодушна к оскорблениям от Александра. Хотя слезы уже начинают капать с ресниц. Остается всего нескольких секунд до того, как каждый увидит это. Прежде чем позорный момент сбудется, я стараюсь максимально скрыть эмоции, вытирая тыльной стороной ладони щеки. Молю о том, чтобы не заметили слабости. Надеюсь на чудо. И оно случается.

— Ребяяяята, ну где же ваши аристократические манеры? — от звука знакомого голоса напрягаюсь. Охватывает еще больший ужас. Хотя казалось бы куда еще больше? Обманчиво-вежливому тону этого парня меня не обмануть. Я знаю, что скрывается за приторной улыбкой. Отчетливо вижу сколько ненависти и пренебрежения к людям там скрыто. Хорошо помню, как он смеялся, глядя на то, как дружки до мяса избивают неугодного парня. На его губах тогда была такая же сумасшедшая улыбка, от которой бросает в дрожь и сейчас.

С замиранием сердца смотрю, как парень рассекает толпу, молча оглядывает нас с Александром, замечает грязь на моих штанах после падения, а после улыбается так, что сводит внутренности. — Подумаешь, люди зарабатывают чем могут, — обманчиво- добродушно оправдывает меня. — Хоть руками, хоть сами понимаете чем!

Толпа реагирует на злой юмор и истерично заходится гоготом. Едва смех стихает, парень с безумной улыбкой изрекает:

— Санек, если мадемуазель тебе не нужна, отдай мне? Сегодня планируется небольшое мероприятие и нам с ребятами пригодятся несколько девочек на побегушках.

Прежде чем мне удается как-то проанализировать или хотя бы дождаться решения Александра, от страха срывает предохранители. Я больше не думаю ни о чем, инстинкт выжить любой ценой берет под контроль тело. Поэтому срываюсь с места с намерением прорваться сквозь толпу и где-нибудь спрятаться, но тут же руку сводит от сильной хватки.

— Куда побежала? — едко шепчет страшный голос. А когда доносится ответ-разрешение Александра воспользоваться шлюхой по прямому назначению, меня начинает и вовсе колотить от чудовищности сложившейся ситуации.

Я, не помня себя, как в бреду, начинаю вырываться, что-то кричать, отбиваться-драться. Теряю сумку с вещами, роняю на асфальт сотовый телефон. Визжу так, что должны слышать за километры от университета. Надеюсь, что администрация услышит, но в глубине души понимаю, что те не придут на помощь. Побоятся перейти дорогу.

Вероятно со стороны я напоминаю дикое, глупое животное, попавшее в капкан и мечущееся.

Несколько парней-подхалимов поначалу игриво блокируют мои выпады, но постепенно становятся жестче из-за сопротивления. Хватают больнее. В результате непродолжительной борьбы заламывают мне руки, выдирают клок волос. Возможно, нечаянно, потому что я сильно вырывалась, когда была схвачена за волосы.

Хватают за одежду. Из-за небольшой драки вещи трещат по швам, пуговицы на джинсах отлетают, демонстрируя мое нижнее белье.

Тем не менее парни не избивают за непослушание, ведь мы на людях. Ключевое слово «пока». «Пока не избивают». Вот поэтому, должно быть, тащат сопротивляющуюся добычу в направлении парковки.

Прежде чем меня затолкают в машину к парням и настанет личный армагеддон, я перехожу от яростного сопротивления к унизительным мольбам. Сквозь пелену слез обращаюсь взглядом к толпе и молю помочь. Буквально воплю об этом и словами, и глазами. Я встану на колени, только пусть спасут от грязной шайки садистов. Как же можно равнодушно наблюдать за болью человека?

Но студенты не торопятся помогать. Более того, поднимают телефоны, снимая на камеру интересное видео.

Перед тем, как меня заталкивают в машину, напоследок вижу равнодушные глаза Александра, снисходительно смотрящие в мою сторону. Почему-то именно его равнодушие сильнее всего ломает, и я чувствую полное эмоциональное опустошение. Внутри салона в сравнении с улицей оказывается поразительно тихо. Отчетливо звучит щелчок, оповещающий о блокировке дверей.

Он как будто подводит черту и подсказывает: ко-нец!

Подобно страдающей сомнамбулизмом, совершенно отрешенно от ситуации поворачиваю голову налево. От вида радостного соседа дыхание снова застревает в легких. А в следующую секунду сердце молотом вбивается в ребра, когда парень, признанный самым неадекватным в нашем университете, выгибает уголок губ в предвкушающий улыбке и с огромным энтузиазмом объявляет:

— Поиграй со мной, детка?