Номер с золотой визитки

Глава вторая

— Что вам от меня нужно?

Тело, забившись в угол дивана, непрестанно дрожит. Находись мой дом в районе, подверженном сейсмической активности, я бы даже решила, что началось землетрясение, настолько сильно ощущение, что эта моя реакция затрагивает и пол со стенами, но нет, вся окружающая обстановка стабильна, нерушима и тверда. Содрогаюсь здесь только я, и данная эмоция захлестнула меня, как только я отперла свою дверь, в этот раз без сомнений запертую, потянула её на себя, чтобы войти, и тут же почувствовала резкий толчок, заставивший меня лишь за одно мгновение оказаться внутри и почти лишивший эмоционального равновесия. Но по сравнению с тем, что я ощутила секундой позже, когда более-менее сконцентрировалась и разобралась в своих ощущениях, противоестественность того, как именно мне случилось оказаться в собственной квартире, занимает меня меньше всего. Я не просто не в безопасности среди привычных вещей и обстановки, я в ловушке, и единственное, что мне известно, так это то, что я, очевидно, попала в крупный и серьёзный переплёт. Обо всём остальном у меня нет ни малейшего понятия, но всё это совершенно не к добру. Об этом буквально кричит каждая клеточка моего тела, пока, фактически сжавшись в комок, я пытаюсь ещё больше уменьшиться в размерах, чтобы, возможно, стать невидимой и скрыться. Только это невозможно, и не потому, что я строго ограничена в передвижениях скотчем, верёвками или какими-либо другими сдерживающими приспособлениями. Просто время безрассудной отваги прошло, но даже если бы она и обуяла меня вновь, как в тот вечер в аллее, мне вряд ли удастся преодолеть хотя бы половину пути до двери, не говоря уже о том, чтобы выбежать в подъезд и достучаться до кого-нибудь из соседей. Если и существуют такие ситуации, когда лучше сидеть и не рыпаться, то сейчас как раз одна из таких и есть. Геройствовать совершенно не время, и, как будто это возможно, я послушно оседаю ещё ниже, словно куда-то проваливаясь, пока на стеклянный столик перед мной плавно опускают сотовый телефон. Ситуацию явно контролирует тот, что подталкивает его ближе ко мне, в то время как его выглядящий более миролюбивым приятель стоит поодаль. Сказать, что меня передёргивает от вида совершенно не тёплых противно-серых глаз, обозревающих моё тело с головы до ног, это здорово преуменьшить сгущающиеся краски и моё истинное положение.

— Не придуривайся, крошка. Ты знаешь, зачем мы здесь.

— Чтобы убить?

Удивительно, но мой голос даже не вздрагивает, когда я позволяю мысленному вопросу превратиться в слова. Слыша звучание каждой буквы, покидающей мой рот, лишь сейчас с безукоризненной ясностью, не подлежащей сомнению, я понимаю, для чего всё это. Я не забыла, что именно смертью мне и угрожали, но вряд ли действительно серьёзно ждала, что меня отыщут. Я не думала об этом, ведь искать незнакомца в большом городе это всё равно что прочёсывать стог сена в стремлении найти единственную потерянную иголку. Но теперь уже слишком поздно вспоминать выброшенную визитку и момент, когда я проявила себя, как сильная женщина, и отвергла того, кто из нас двоих, пожалуй, действительно является таковым. Джейдена. Джейдена Мура. Побитого, покалеченного и ничем мне не обязанного, но всё равно пришедшего и пытавшегося убедить, что я и понятия не имею, во что ввязалась. Я не поверила и не задумалась над его словами даже на секунду, и просто прогнала, а теперь совершенно заслуженно пожинаю плоды своего безумия. Он был прав, я глупая и легкомысленная, и поэтому меня ждёт преждевременный, но неотвратимый конец.

— Мы не убиваем. По крайней мере, тебе точно нечего бояться. Просто посмотри на экран. Узнаёшь того, кто слева?

Я не особо им и верю, но делаю так, как было велено. Моему взгляду предстаёт Джейден. Точнее, более молодая и безмятежная его версия, по которой и не скажешь, что она замешана в чём-то таком, что привело её в тот переулок, где мы и встретились. Мне остаётся только догадываться, что с ним случилось спустя годы после того, как была сделана эта фотография, но это однозначно Мур. Он запечатлён вместе с мужчиной более крупного телосложения на вид несколько старше, и этот человек отдалённо и смутно напоминает мне того, кого я огрела бутылкой по голове. Я почти не смотрела на него и потому не могу быть твёрдо уверенной, да и темнота порядочно затруднила опознание. Но сомнения на пустом месте не возникают. Если это, и правда, он, то всё очень и очень плохо. Не столько из-за того, что я невольно оказалась втянутой в чьи-то криминальные или приближённые к таковым разборки, сколько по той причине, что эти двое, искренне, лучезарно и широко улыбаясь на камеру и соприкасаясь телами, в то время как Джейдена обнимает правая рука, возможно, его друга или даже брата, были явно очень и очень близки, а что теперь?

Фигурально выражаясь, между ними пробежала чёрная кошка, что само по себе неправильно, не говоря уже о распри, замешанной на крови, страданиях и ненависти. Всё это лишь мои догадки, а больше никакой информации и уж тем более чётких фактов фото не даёт. Мне не остаётся ничего другого, кроме как поднять глаза и постараться принять максимально нейтральное выражение лица, которое бы не выдало мои истинные эмоции. Не нужно обладать самым большим коэффициентом умственного развития, чтобы понять одну простую и очевидную истину. Кем бы он ни был и чем бы не занимался в настоящий момент времени, этот Мур в опасности, и в долгосрочной перспективе моё враньё вряд ли ему поможет и убережёт, но у меня есть только ложь. Это единственное оружие, которым я владею, а лучшие обманы на девяносто процентов состоят из правды, и это мне вполне подходит, ведь Джейдена я знаю не более, чем на десять.

— Нет, — качаю головой я, почти молясь о том, чтобы выглядеть уверенно и убедительно. Должно быть, моих усилий оказывается недостаточно, потому что, вмиг оказавшись подле меня, моё тело агрессивно бросают на пол. Сдирая кожу на коленках о деревянную поверхность, я пролетаю несколько десятков сантиметров до тех пор, пока не ударяюсь лицом о нижнюю часть телевизионной тумбы.

Из глаз брызгают слёзы боли, и я подозреваю, что у меня как минимум рассечение губы, но думать об этом не время. В ожидании избиения я вся съёживаюсь и закрываюсь руками, и краем глаза даже улавливаю движение, но мне не одолеть того, кто беспощаден, жесток и безжалостен. Когда мои волосы сжимают прямо у самих корней, запрокидывая мою голову назад, это ощущается так, будто я вот-вот лишусь сознания и упаду в глубокий обморок. При этом из груди вырывается шипящий стон, но он обрывается так же быстро, как и зародился, едва моя скула принимает на себя удар сжатого кулака, который отдаётся и в нос, и в рот. Кровеносные сосуды неминуемо повреждаются и разрываются. Мокрый поток ржавчины устремляется прямо в глотку и в межзубные промежутки. Меня вполне может стошнить. Я нахожусь буквально на грани, что сопровождается головокружением, подскочившим давлением и шумом в ушах. Но чувство удушения пропадает одновременно с исчезновением грубой хватки. Начав различать голоса, в попытке понять, что происходит, я полагаюсь исключительно на них и свой слух, потому как слишком боюсь открыть зажмуренные глаза и доверить им ориентацию в пространстве и нынешней ситуации.

— Ты перегибаешь, Луис. Босс сказал её не трогать. Она должна быть живой и невредимой, иначе ничего не выйдет, а у неё уже течёт кровь.

— Да она же врёт! Она однозначно что-то знает, и я выбью из неё всю правду, чего бы мне это не стоило, а босс мне ещё спасибо скажет.

— Я серьёзно, Луис. Лучше остынь. Нам было велено задать ей пару вопросов и только, ну, возможно, ещё припугнуть, а ты что, смерти её хочешь? Снова загреметь на нары? Опять оставить меня одного, брат?

— Этого не повторится, Райли. Я же обещал.

— Тогда иди вниз и дай мне с ней закончить.

— Я только возьму свой телефон.

— Я сам возьму. А ты отправляйся и жди меня на улице.

Сразу после до моих ушей доносятся звуки удаляющихся шагов и хлопнувшей двери, но это не путает мои мысли. Меня не оставили в покое. Самое страшное, возможно, ещё далеко не позади. Я заставляю себя открыть глаза, и привыкнуть к свету после продолжительной тьмы удаётся как раз к тому моменту, когда в поле моего зрения появляются начищенные до блеска чёрные ботинки. Но это совсем ничего не значит. Можно сдувать с себя пылинки и наводить лоск на свой внешний облик, но внутри оставаться гнилым человеком и вообще быть тем, от кого стоит держаться подальше. Я напоролась именно на таких, и, хотя несколько неприятные ощущения заставляют болезненно ныть, кажется, каждую клеточку моего частично травмированного тела, мне приходится более-менее разогнуться и выпрямиться, чтобы видеть то, что будет происходить. Это иррационально и глупо, то, что противоположные по своей гамме чувства во мне вызывает один и тот же представитель человеческой расы, но, тем не менее, я вроде как благодарна этому Райли за как минимум временную передышку в экзекуции, начатой его ближайшим родственником.

— Так что же нам с вами делать, мисс Кимберли Дейвис?

— Я, и правда, не знаю этого человека, — еле-еле выговариваю я, испытывая трудности с дыханием и чувствуя, как где-то в грудине встал некий комок. Сумасшествие и безумие, но, когда внутри вспыхивает вопрос, реально ли успеть залечить синяки и прочие видимые повреждения, которые определённо проявятся, меньше, чем за неделю до конференции, мысленно я не приемлю никакого другого исхода, кроме всецело положительного. Я должна там быть, ведь от этого зависит моя карьера и то, будет ли она развиваться, и точка. Возможно, учитывая все обстоятельства, так способен рассуждать лишь умалишённый человек. Но мою тревогу притупляет либо адреналин, который присутствует во мне наравне с ней, либо услышанные красноречивые фразы, либо всё это вместе в одинаковых долях.

— Ладно. Но если вдруг встретишь его, ну, чисто случайно, то передай, что лучше бы ему не дурить, пока мы ещё хотим по-хорошему. Иначе же… Что ж, иначе будет только хуже. И прости моего брата. Его иногда заносит. Ну а я зайду завтра. В это же время, хорошо? Надеюсь, ты будешь дома.

Звучит, как вопрос. Меня передёргивает от явного подтекста об отсутствии на самом деле необходимости в одобрении и осознания, что всё сказанное в первую очередь было обращением ко мне. Не к Джейдену, которого здесь нет, да и не может быть, а ко мне. Это я не должна дурить, ведь через двадцать четыре часа они придут снова, и мой сегодняшний ответ их уже ни за что не устроит. Побег — это тоже совершенно не выход. Да и некуда мне бежать. Теперь это точно угроза, мощная и подлинная. Не сомневаясь, что при необходимости её приведут в действие, я дышу через раз, если даже не реже, когда всё же остаюсь одна. Меня не заботит ни не запертая на замки дверь, ни кровь, по-прежнему идущая из носа и оставляющая на полу кровавый след, ни желание, чтобы боль хотя бы ненадолго ушла. Кажется, передвигаясь ползком целую вечность, в конечном итоге я всё-таки добираюсь до бумажной урны. Силы уже на исходе, когда мне удаётся опрокинуть её и среди всего мусора отыскать нужный прямоугольник. И тем более их почти нет к моменту возникновения гудков, но когда они наконец сменяются голосом, я понимаю, что до сих пор жива. Слаба, но жива, а значит, ещё могу себя спасти, и имя с золотой визитки — это единственное, что снова и снова шепчут мои пересохшие и пропитавшиеся алой жидкостью губы.