Рыжее наказание в подарок

Глава третья

– Здравствуйте… – нервно сглатывая, говорю я, вспомнив про вежливость.

Глаза никак не хотят оторваться от мужского достоинства в обрамлении темных волос. Увесистый мешочек под ним тоже… э… достоин.

Я не стесняшка. Медсестры еще и не такое видят, но меня смущает, что под моим взглядом член подрагивает и наливается.

И все равно пялюсь.

Вижу, что рука с полотенцем опускается к бедру, но нудист и не думает прикрываться.

– Ты кто такая? – требовательный голос, подсказывает, что передо мной прирожденный диктатор. Ну или часть диктатора.

Во рту сохнет, облизываю губы, и словно в ответ на это, член дергается и еще немного приподнимается.

– А… э… я…

Нет, так невозможно разговаривать!

Если он не хочет занавесить свои заманчивые игрушки, это сделаю я!

Я стаскиваю с вешалки первую попавшуюся куртку и делаю стремительный рывок вперед, чтобы прикрыть это безобразие!

И вселенная снова показывает мне свое злорадное лицо.

Хорошо, что мы не даем клятву Гиппократа про «не навреди» и все такое, потому что сейчас я бы ее нарушила. Не умышленно, конечно, но…

Сделав широкий шаг навстречу Адонису, я поскальзываюсь носками, как на банановой кожуре, на отлепившемся от штанины и упавшем мне под ноги снегу. В попытке удержать равновесие, заваливаюсь и делаю еще несколько шагов вперед, но только приобретаю ускорение.

Бубенцы стремительно приближаются.

Взмахнув курткой, как тореро, я врезаюсь головой Адонису в живот, и мы благополучно падаем. Ну, то есть, я благополучно, а он не совсем.

Вообще, можно сказать, голой заднице везет, что она не приземляется со всего размаха на кафельные полы, а встречает на своем пути кресло мешок.

Я же, успев схватиться за его бедра, обрушиваюсь на мужчину сверху, чудом не боднув его в самое нежное место, зато посыпав его снежком с капюшона.

Сердце бухает под ребрами, от испуга ломит в затылке, но вроде кости целы.

Осознав, что самое страшное позади: падение прекратилось, и ничего страшного вроде не произошло, я облегченно выдыхаю.

Прямо в пах моей жертвы.

Нифига не опавшая эрекция покачивается у меня перед носом.

– Удобно? – ядовито спрашивают меня.

– Мугу, – честно признаюсь я, все еще переводя дыхание.

– Нравится? – уточняют еще злее.

Я, наконец, вскидываю глаза, чтобы извиниться, и натыкаюсь на взбешенный взгляд. Нервно облизываю губы, и чувствую, что нечто упирается мне в подбородок.

– Не очень, – нервничаю я и понимаю, что не угадала с ответом. Мужик прищуривается совсем недобро. – А где дедуля?

– Какой дедуля? – ревет Адонис. – Тебе и меня за глаза хватит!

– Мне за глаза не надо! – тут же открещиваюсь я и, кряхтя, пытаюсь подняться.

– Ты охамела, рыжая!

Это я, вставая, опираюсь на живот сбитого товарища. Он успевает напрячь пресс, чем вызывает у меня восхищение. Таких кубиков у меня не было никогда. Ни на своем теле, ни на близлежащем.

Хотя, какие мои годы?

У меня просто опыта мало.

Не выдержав моей возни, Адонис садится и за шкирятник снимает меня с себя.

– Вы извините, что так получилось, – тараторю я ему в лицо, стараясь больше не опускать взгляд, а то залипну.

На самом деле, я не озабоченная, просто так работают инстинкты. Основные которые. Все что касается инстинкта самосохранения и размножения неизбежно привлекает внимание человека. Так что я вполне ординарная особь.

– Ты кто и как здесь оказалась?

Он все еще держит меня за капюшон, не позволяя отстраниться.

– Женя Котикова, – сдаюсь я.

Сейчас все мое внимание приковано к губам незнакомца. Красивым губам.

И к запаху. Бергамота, дерева и его чего-то.

– Женя Котикова, какого хрена ты забыла у меня дома? – продолжает допрос он. Его по-прежнему не смущает некоторая раздетость, в отличие от меня.

– Вот хрен не забыла, не могли бы вы прикрыться? – я, не глядя, подтаскиваю, к себе валяющуюся рядом куртку.

И в этот момент я понимаю, что ничего не понимаю.

По крайней мере в мужиках точно.

Потому что я не знаю, ни одной женщины, которая в сложившихся обстоятельствах себя бы так повела.

Адонис притягивает меня к себе капюшон и целует.

Меня берет такая оторопь, что язык проникает мне в рот абсолютно беспрепятственно.

Никаких реверансов.

Глубокий наглый поцелуй.

Прям карательный.

Заканчивается он так же внезапно, как и начинается. Я даже не успеваю понять, понравилось ли мне целовать с этим типом.

– Вы что вытворяете? – начинаю вырываться я, отмерев.

– Да уж на фоне твоих диверсий, можно сказать ничего, – все так же зло отвечают мне.

И кладут мою ладонь на член.

Даже смотреть не буду. И так чувствую. Определенно, член. Определенно, вполне стоящий.

– Дедушки нет, но я и один справлюсь.