Скандальный роман с бывшим мужем

Только улавливаю, как по щеке скатывается слезинка.

Наглею сильнее.

Сжимаю ее в объятьях, утыкаюсь носом в висок.

Дышу, как сумасшедший, на разрыв легких.

— Плачь, все хорошо.

Разрешаю, а потом впитываю тихие слезы. Без истерик и надрыва. Она теперь мама, она не имеет права сильно убиваться.

Агата быстро успокаивается, легонько отталкивает меня и шепчет:

— Прости…

— Все хорошо. Я тобой горжусь, Агата, ты очень сильная.

Бывшая жена долго смотрит на меня, а потом глаза снова наполняются слезами. Их причина уже во мне. Им Агата пролиться не дает. Вздергивает подбородок и смахивает.

Она сильная, потому что такой ее сделала жизнь. И я.

— Тебе чем-то помочь? — спрашивает, а я мотаю головой.

Складываю столик, стулья, несу к багажнику, чтобы за ночь не отсырели. Утром здесь же и позавтракаем. После рыбалки, конечно.

— Мы с Тимом договорились встать в пять.

Сообщаю Агате, а она в ответ закатывает глаза, улыбается опять.

— Боюсь, Тимурка не встанет так рано. Он ужасный соня…

Не спорю с бывшей женой, ей лучше знать. Но если встанет — пойдем, конечно.

— Ты можешь ложиться в палатке, Агата, а я в машине устроюсь…

Киваю на внедорожник, а потом ловлю такой же удивленный, как у Тимурки взгляд.

— Я могу лечь с Тимуркой. Мне не сложно…

— Зачем его будить? Я не сахарный.

Совершенно серьезно готов пожертвовать собой. В конце концов, машина у меня явно рассчитана не на Дюймовочку, уж как-то помещусь. Но вижу, что Агата колеблется. Закусывает губу, обнимает себя руками. Смотрит в сторону.

— Мы можем лечь вместе, — произносит голосом, похожим на хрусталь. Очень тонкий. Покрытый трещинами. Я сглатываю сухость в горле. — Если ты пообещаешь мне, что не будешь…

Она даже не договаривает, я уже киваю. Дурею от мысли, что почувствую ее тело. Окутает запахом. Засну под дыхание.

Скулы сводит, как хочу.

— Хорошо, тогда…

Я даже через темноту вижу, как ярко покраснела. Девочка моя. Я тоже по тебе скучаю.

Она немного суетится. Видно, что не знает, куда себя деть. Подходит к потухшему костру, спрашивает, нужно ли сдуть матрас, не водятся ли здесь змеи и покормили ли окапи. Я на каждый из вопросов терпеливо отвечаю. А у входа в палатку ловлю. Заключаю в объятьях со спины. Прижимаюсь к волосам.

— Спасибо, Агат.

— За что? — Голос снова звенит хрусталем.

— Что учишься доверять. После всего.

Она напрягается всем телом. Выдыхает. Вместо ответа — кивок. Ныряет внутрь. Я следом.

Мы молча устраиваемся в одном на двоих мешке. Делаем это так, чтобы не разбудить сына. Разговариваем глазами. Куда руки. Куда ноги. Как бы ни старались, удобнее всего в обнимку.

Я через одежду чувствую возрастающую и затихающую дрожь.

Когда мы определяемся с позой, я тянусь губами к тонкой шее. Касаюсь ее. Втягиваю кожу. Дрожь становится сильнее.

— Игорь… — Агата выдыхает тихо. Я знаю, что больше просит, чем настаивает.

— Я чуть-чуть.

Нахожу ключицу. Прижимаюсь к яремной ямке. Она запрокидывает голову, целую шею. Прикусываю подбородок и голодно сжимаю бедро.

Еле-еле отрываюсь. Прижимаюсь лбом к ее лбу и смотрю в глаза.

Мы вдвоем дышим, как марафонцы.

— Я тебя все равно верну, Агата.

В ответ на мою угрозу в ней вспыхивает протест. Но быстро гаснет.

Она обмякает, как будто сдается. Не по своей воле. Просто слишком устала.

Обнимает меня. Утыкается в шею и делает такой же громкий вдох, как рядом с ней это делаю я.

— Давай завтра, Игорь. Дай мне как-то пережить этот бесконечный день

Глава 29