Право на Одиночество

— Захар Петрович… Доброго Вам вечера. Я думаю, что для Вас не секрет, что я держу связь с клиникой. Мне сегодня позвонили.

Громов полностью обратился в слух, забыв, как дышать и говорить.

— Ирина Валерьевна расценивает психическое состояние Анны… Как стабильное… Она считает, что можно и необходимо возобновить ее общение с близкими. Для начала постепенно. А далее она уже говорит о полной выписке. Я должна сообщить Александру Викторовичу. И Максиму. Но что-то мне подсказывает… что вы должны поехать туда первым. Подозреваю, что Вы вызываете у неё меньше негатива, чем все остальные. Я хочу, чтобы вы поехали к ней. И только после этого хочу сообщить об этом им обоим. Может я и ошибаюсь. Пожалуй, впервые я не знаю, как поступить…

— Я поеду туда. Выеду сегодня, завтра уже буду на месте. Оттуда позвоню тебе. Я должен знать, кто с ней это сделал.

— Позвоните мне сразу. Как увидите ее. Как поговорите с ней.

— А пропуска?

— Оформлен на Вас. Меня. И Сокольского и с Астаховым. Больше туда никого не пустят.

Громов добрался до места рано утром. Он нервничал. Но после встречи, как обещал позвонил Миле.

Александр не мог спокойно сидеть. Он нервно подпрыгивал на заднем сидении своей машины. И постоянно требовал водителя ехать быстрее. Он так долго ждал, что эти последние часы были предательски невыносимыми. Там на территории реабилитационного центра, врач говорила ему что-то, но просто не мог воспринимать никакую информацию. Он сходил с ума от нетерпения. От этого томительного ожидания перед такой выстраданной, долгожданной встречей. Ирина Валерьевна сама проводила его в сад. Майский день был тёплым. Природа потихоньку зеленела. И пение птиц здесь было таким естественным, как солнце на небе. Мужчина видел ее. Она сидела в кресле-каталке. Его руки задрожали, а по спине пошли мурашки. Он медленно подходил ближе. Это была она. Его Аня. В этом не могло быть сомнений. Сколько прошло времени? Сердечный ритм оглушал от волнения. Он присел на корточки перед ней. Губы его дрожали. Девушка медленно подняла голову. Посмотрела на гостя. Но взгляд ее был устремлён куда-то сквозь него. Далеко-далеко в пространство. Не совсем этого он ожидал от встречи. Разумеется, он понимал, что она не кинется к нему на шею. Она выглядела намного лучше. Здоровый цвет лица. Ее густые, темные ресницы. Руки на коленях. Но только взгляд был отрешенный. Цвет глаз стал более блеклым. Она не проронила ни звука. Он что-то шептал. В надежде. Но никакого отклика в ответ. Это разбивало мужчину. Жгучая обидная боль скользила в душе. Врач с интересом наблюдала за этой встречей со стороны. А потом что-то быстро чиркнула в карте. Теперь уже Сокольский заваливал ее вопросами. Он не мог определится рад он или нет изменениям в возлюбленной. Ирина Валерьевна слушала внимательно, и предельно спокойно и лаконично отвечала. Дальше началось новое время. Совершенно новое для всех. Сокольский приезжал постоянно, но натыкался лишь на отрешенную стену. Он дал себе слово не сдаваться во чтобы то не стало. Астахов также приезжал, но гораздо реже. И его не ожидало ничего другого. Оставалось уповать лишь на их настырность и напор. И сколько бы это продолжалось, одному Богу известно. Но раз в году и вилы стреляют… Это неизбежно случилось бы… Тот день, когда они приехали оба. Практически в одно время. Губернатор и Громов приехали вместе на полчаса раньше. А Адвокат приехал один. И теперь, это была немая сцена. То, как они смотрели друг на друга… не хватало лишь грома и молний среди ясного неба для пущего эффекта. Они словно не подозревали о существовании друг друга. Испепеляли глазами, прожигая ненавистью. Врач вышла в сад, оставаясь заинтересованным молчаливым свидетелем. А дальше всё было предсказуемо. Колкости. Упрёки. Претензии. Взаимные обвинения. Оскорбления. Все это громким шёпотом. И больше, больше. Оставалось совсем немного, и они в очередной раз устроили потасовку, позабыв о своём временном перемирии. Громов закатил глаза, закрывая их ладонью. Ему безумно хотелось взять их обоих за шкирку и растащить по разным углам, как малых детей. Весь этот вертеп доходил до абсурда. Но они и не собирались останавливаться, позабыв, где они, зачем они здесь. Захар взглянул на Анну. Она обреченно смотрела ему прямо в глаза. Он сделал неоднозначный жест бровями. Она лишь закатила глаза в ответ. На самом деле. Громов еще при первой встрече прекрасно поговорил с девушкой. Она была полностью в адекватном состоянии. Немного уставшая, замученная, но в целом полностью психически и физически здоровая. Она не смогла ему тогда помочь, потому что не помнила, ни кто на неё напал, ни при каких обстоятельствах произошло похищение. Не уж тем более о его причинах. В остальном он узнавал ее. Чуть более задумчивую и тихую, чем обычно. Она не хотела говорить ни с тем, ни с другим, прикрываясь собственным безумием. Врач не разделяла ее тактики и старалась мягко убедить, что эту проблему все равно придется решать. И решать только ей самой. Нельзя всю жизнь просидеть в клинике, прикидываясь душевно-больной. Аня понимала это, но никак не могла собраться с духом, чтобы после всего пережитого снова вернуться к нормальной жизни. А главное держать ответ и перед Сокольским, и перед Астаховым. Ей было бы намного легче, если бы они оба забыли о ее жалком существовании. Но это было бы слишком халявным подарком. И именно сейчас, так предсказуемо настал тот момент, когда молчать было уже невозможным. И это был настоящий крик души.

— Господи! Как Вы достали меня оба!

Раздался ее, уже успевший позабыться, голос. Это было неожиданно. И мужчины не сразу смогли остановить свою грызню, и осознать всё. И все же медленно повернулись к девушке. И теперь ошарашено квадратными глазами смотрели на неё, не моргая. Это было сродни чуду.

— Ну, что??? Что вы смотрите на меня!!! Это просто уму непостижимо!!! Посмотрите на себя?!!! Вы, как два пса!!! Грызётесь! Грызётесь!!! А что делите то?!!!! Что!!??? Шкуру неубитого медведя!!!!!! Посмотрите на меня!!!! Вы оба!!! Посмотрите!!! Что со мной стало… А главное, где были вы!!!!! Вы оба!!!! Где вы были, когда все это случилось!?????? А я скажу! Сама! Ты пытался меня выкупить! Как вещь!!!! Как тряпку!!! Для тебя это так. Больше ведь никак проблемы не решаются!!!! Только бабки, бабки!!! А ты, что смотришь на меня?!!!! Ты ведь думал!!! Думал!!! Сомневался! Хотел взять деньги!!!! Что остановило?!!!! Господи, как же вы жалки!!!! И теперь после всего этого!!!! Вы делите меня!!! Пилите!!! Рвёте!!! Вы даже защитить меня не смогли!!!!! Ни защитить! Ни спасти!!!! Но рвёте!! Рвёте меня на куски!!! А я живая!!! Твою мать!!! Я живая!!! Я всё чувствую!!! Всё!!! Каждой клеточкой!!!! И я мечтаю, только об одном!!! Чтоб Вас не было в моей жизни!!! Чтобы Вы шли на хрен оба!!! Туда, откуда вы пришли!!! Я заслужила в конце концов это право на одиночество!!!! Я выстрадала его!!! Кровью выстрадала!!! И я хочу просто быть одна!!!! Имею на это полное право!!! Убирайтесь к чертовой матери!!! Я жалею только об одном! Что не послала Вас обоих уже давно!!!!

Ее запал иссяк резко. Она вдруг испугалась сама себя. И кажется, даже охрипла от эмоционального крика. Громов посмотрел в ее раскрасневшееся от гнева лицо. И уверенно, легким жестом развернул одуревших мужчин лицом к выходу, и легонько направляя, они все трое удалялись. Никто не сопротивлялся. Все сказанное, услышанное было итогом. Поводом для размышлений. Они довели ее до отчаяния. То точки кипения. И она выдала им то, что давно копила. Но в силу разных причин откладывала. Боялась сказать. А возможно и боялась признаться себе самой в этом. Камень рухнул с ее плеч. А врач лишь загадочно улыбнулась, понимая, что пациентка полностью готова к выписке. И для девушки, прожившей столько времени в изоляции, это было самым страшным шагом. Так она шагала в неизвестность. В пропасть. Её ждал мир, реальность. Там за воротами. Но страх перед новой ответственностью за себя, за свою жизнь был настолько велик, что душил Аню тугой петлей. Понимала она и то, что эмоциональной своей речью история с мужчинами не закончена. Только промежуточный подытог. А значит продолжение еще следует. И нужно будет говорить, решать. Самой. А не прятать голову в песок, как она делала всегда, перекладывая всю ответственность на плечи других. Жизнь взаперти накладывала определенную тень на мышление. Девушка не вспоминала о похищении и пытках, которым подверглась. Об операции и колоссальном стрессе, пронизанном болью и паническим ужасом. Потому что это было в прошлом. Ей удалось оставить всё это там, где-то далеко за мысленной чертой, которую она смогла провести, благодаря вмешательству квалифицированных врачей. Теперь же будущее. От него нельзя отгородиться. Спрятаться. Завтрашний день неизбежно наступит, чтобы ты не делал. И вывод только один. Нужно жить. В то утро, она последний раз поговорила об этом с Ириной Валерьевной. Осмотрела комнату, в которой провела эти долгие месяцы. И, наконец, попрощалась. Перед выходом за ворота, глубоко вздохнула, стараясь набрать в легкие, как можно больше воздуха. Так будто собиралась погружаться под воду. И сделала этот самый тяжелый шаг на свободу. И здесь было такое же яркое солнце. И птицы пели также. И шелест листвы. Невольно прищурилась. Метрах в десяти стояла темная машина. Громов вылез из нее, и положив локти на дверцу и крышу, молча наблюдал за только что освобожденной. Он улыбался. Невольно. И был рад видеть её. Хотя она просила никому не сообщать об этом. Но врач знала, что шутки с подобного рода людьми, могут дорого стоить. Поэтому не раздумывая, уведомила Милу. Та, в свою очередь, попросила Громова встретить. Анна подошла ближе. Мужских глаз не было видно из-под темных солнцезащитных очков. Он был не в дорогом костюме, как обычно. А в легких брюках и футболке. По-прежнему непробиваемый, огромный и надежный, как скала. Не могла не улыбнуться.

— Можно я скажу? — Раздался его низкий голос. Она кивнула, стараясь сдерживать улыбку. — Ну, и балбесина же ты!!!

Аня громко с удовольствием рассмеялась, и на душе вдруг стало так удивительно тепло. Она предчувствовала, что он скажет что-то подобное.

— Это мне вместо «здрасьте»!

Громов подошел к ней, и поцеловал в щеку, после чего сгреб в свои объятия. Она прижалась к нему, испытывая такую волну счастья, что захотелось разрыдаться, но слез уже давно не было. Ехали в город. За окном лето. Настоящее. Жаркое.

— Ты определилась со своей жизнью? Куда тебя отвезти?

Она взглянула на него исподлобья.

— Думаю, на вокзал.

— Куда поедешь? Домой?

— Не знаю. Может и туда. А если честно, желание взять билет на ближайший, не важно куда. И начать жить заново. Не важно где. Просто заново. С чистого листа.

— Не обижайся. Но это глупо. Сама говоришь, не важно, где… тогда почему не здесь? Зачем уезжать? Просто начни заново.

Аня отвернулась. Молчание было недолгим.

— Боюсь. Я просто боюсь. Что всё пойдет по второму кругу.

— Если сама позволишь, то пойдёт. А если нет, то нет… тебе решать! И только тебе. Что-то раньше ты не задумывалась о том, как это все пойдет! Хотя, я тебя-зараза, предупреждал! Хорошо, что жива осталась!

Не мог не поддеть ее мужчина, хотя и сам себя корил за это.