Бунт Галатеи

Думать об этом было неприятно.

Кара спрятала книгу и спустилась вниз. Побродила по дому, помогла на кухне – с ней такое случалось, – устроила пробежку по парку. Однако мысли все так же вертелись вокруг Деборы, Шона и загадочной Жаклин…

– 8 –

Читая третью часть романа, Кара то и дело ловила себя на том, что улыбается. Жаклин, мать Деборы, оказалась женщиной с чувством юмора – правда, абсолютно эгоцентричной и неготовой принять какую бы то ни было ответственность. Дочь получилась у нее случайно и выросла тоже нечаянно. Жаклин Дебору уважала и немножко побаивалась. Она относилась к дочери как к угрозе – более молодой копии себя же, постепенно отвоевывающей ее территорию. Видимо, Жаклин, занятая музыкой и мужчинами, была из тех людей, которые никогда не повзрослеют. Материнских чувств у нее было ноль, а серьезная Дебора с ее ожиданиями и притязаниями на внимание матери навевала на нее скуку. Еще Жаклин до дрожи, до истерики боялась надвигающейся старости – и в этом кризисе, в попытке доказать себе, что она еще желанна, она и натыкается на жеребца Шона.

Кара не могла оторваться от книги, хотя то и дело ей приходилось пожимать плечами: мотивация Жаклин стала ей понятна, однако она уже успела соотнести себя с Деборой. Вместе с тем, по сравнению с линией матери линия дочери показалась Каре недостаточно проработанной. Наверное, поэтому автор и возвращается к Деборе в конце романа, подумала она.

История Жаклин изобиловала любовными сценами: очевидно, они были крайне важны для героини в ее попытке бунта против возраста. Кара больше не краснела. Об интимных встречах на этот раз повествовала женщина, по своей природе склонная к некоторому, пусть надуманному, романтизму, при этом Жаклин не изменяли ее фирменные черты – чувство юмора и самовлюбленность. Вместе это производило достаточно интересный эффект. Как же он собирается переносить этот эффект на пленку? – спросила себя Кара и снова мысленно прикусила язык.

Заключительная часть, по мнению Кары, была больше похожа на набросок, этюд, после трех более-менее полноправных и полнокровных монологов персонажей. Автор не говорил больше от лица своих героев и не пытался проникнуть в их мысли. Вместо этого он приводил довольно отстраненную хронику событий. Дебора узнает, что беременна. Ее захлестывают эмоции. Она мечется между паникой, недоумением и радостью, так же как и между матерью и Шоном: кому первому сообщить эту сногсшибательную новость? И как они отреагируют? Вернувшись домой, застает Шона и Жаклин вместе. Проходит к себе в комнату. Выбрасывает из окна журналы с фотографиями матери, какие-то подарки любовника, собирает вещи, шепчет что-то, обняв живот руками, и уходит. Вот, в общем, и всё. Понимайте, как знаете.

Кара закрыла книгу и заплакала. Ей было жаль Дебору, которой пришлось разочароваться в первом своем мужчине и в главной для каждого человека женщине. И еще ей было жаль себя, что ей уже не придется сыграть эту сложную роль.

– 9 –

Прошло два месяца.

Том так и не нашел для Кары новой роли. Однако что-то в словах Руперта Пампсона зацепило его, и он раздобыл для своей подопечной контракт на рекламу серии украшений из жемчуга одного известного ювелирного концерна, «Дивинити».

Кара не знала, что и сказать. Ее приемный отец Крейг счел, что это неплохой шанс для красивой девушки, и она беспрекословно отправилась на фотосессию. Так же покорно она меняла платья, принимала требуемые позы, крутила в пальцах ножку бокала с вином или претенциозный мундштук, подчинялась визажисту, косметологу, парикмахеру и стилисту – и к концу сессии окончательно поняла, что больше на такое не согласится никогда.

Правда, фотографии, вопреки ее ожиданиям, получились стильные. Разумеется, 99,99% отправились в брак, но те, что попали в журналы, Каре и в самом деле нравились. Она представала на них юной женщиной, в которой есть какая-то загадка, с влажным мерцанием глаз и жемчугов. Крейг от ее работы был в восторге, и напрасно было ему объяснять, что ее-то работы тут как раз было меньше всего.

– А вот эта – просто шедевр, – с почти отцовской гордостью объявил Том. Они с Крейгом сидели у камина, по подсмотренной в кино английской традиции.

– Да, – согласился тот. – Как тебе, Кара?

Она подошла и взяла модный журнал.

– Д-да…

На правой стороне разворота, там, где обычно и размещается реклама, красовалась она, – в старинном декольтированном платье, с мелкими жемчужинками в волосах. Кара прикрывала рукой чуть расходящийся корсет, а роскошное ожерелье струилось и пряталось в декольте. Именно оно было главным на фото – как и должно быть. Секрет этого кадра был в том, что ее застали врасплох, когда она и в самом деле поправляла платье – окликнули и щелкнули, пока она поднимала голову. Поэтому камера запечатлела ее полувопросительный взгляд, и вкупе с таким выражением ее вполне естественный жест на фотографии выглядел почти как намек на соблазн – притом, что ничего лишнего показано не было.

– На самом деле вообще никакой моей актерской заслуги тут нет, – проворчала она. – Они всё подстроили…

С левой страницы Каре в глаза вдруг бросилось имя Макфарланда. Сердце у нее чуть дрогнуло, и она переключилась на «новости культуры».

Крохотная заметка сообщала, что Макфарланду не везет с исполнительницами одной из главных ролей в его новом проекте – первая претендентка на роль Деборы, отснявшись в ряде сцен, сломала ногу, была госпитализирована и теперь будет прикована к постели на протяжении по крайней мере шести недель; вторая, с которой эти сцены пересняли, неожиданно узнала, что беременна, и легла в больницу на сохранение. Как сообщала журналу специалист проекта по связям с общественностью Сара Реймонд, режиссер и вся съемочная группа искренне желают обеим актрисам здоровья, однако из-за таких поворотов создатели фильма уже потеряли около полумиллиона долларов. По словам мисс Реймонд, продюсеры настаивают на включении в будущем в контракт условия, согласно которому в случае срыва съемок из-за беременности актриса должна будет выплатить кругленькую сумму в качестве неустойки.

На небольшой фотографии, сопровождавшей заметку, на первом плане была спинка складного стула с фамилией режиссера; на заднем плане – сам Джеф, жестикулирующий и, по-видимому, объясняющий очередной «Деборе», как играть эпизод.

Кару обуревали смешанные чувства. Конечно, злорадствовать она не стала, но смутное ощущение из разряда «так-тебе-и-надо-не-будешь-меня-обижать» все же промелькнуло. Она постаралась побыстрее от него избавиться. Похоже, роль-то капризная, подумала она и протянула журнал Тому – тот взял и вдруг лукаво подмигнул ей. Значит, и сам читал, и про нее заметил, что она не собственное изображение разглядывала. Кара раздосадованно прикусила губу.

– Что там? – спросил Джеф, заглядывая Саре Реймонд через плечо.

– Да вот, написали о нас. Твою фотку тиснули. Фотку-то когда успели щелкнуть? Я ведь им ее не давала…

Джеф кивнул и поднес журнал ближе к глазам.

– Неустойку, – повторил он. – Бог знает что пишут.

Потом его взгляд зацепился за что-то на рекламном листке. Что-то смутно знакомое.

Логотип «Дивинити»? … нет, не то…

Она смотрела на него с бумажной страницы вопросительно и провокационно.