Два секрета для бывшего

Глава 3. Катя

Мы поднимаемся на лифте целую вечность. Я смотрю на себя в зеркало и становится совсем грустно. Впалые щеки, синяки под глазами как у панды, да и волосы поредели. Наверно это из-за недостатка витаминов. Я каждое утро снимаю с расчески почти локон. Молчу что стало с моими зубами…

Я слышала что ребенок при беременности высасывает из мамы все соки. А у меня двое деток, так что все логично. Но… Боже! Я ужасная мать. Я не додала Мише. Да лучше бы я ходила вся лысая и без зубов, только он бы родился здоровым! Отворачиваюсь от своего отражения и встречаюсь взглядом с администратором. А вот она настоящая красотка, высокая, стройная, фигуристая. Она тут же опускает глаза. Да и я следом. Я чувствую этот страх. Люди боятся всего, что кажется нездоровым или несчастным, инстинктивно отстраняются.

Лифт останавливается на последнем этаже. Стеклянные двери медленно открываются. Не думала я что еще раз окажусь здесь… Я смотрю в пол, я с трудом держусь, чтобы не упасть в обморок от волнения. Наши шаги громко раздаются по мраморному полу.

— Подождите тут пожалуйста. Буквально пару минут, — произносит девушка и скрывается за огромной дверью. Я остаюсь стоять, держа в руках Котю… Он сладко спит, поел, уже хорошо… Вот бы он спал пока мы будем разговаривать с Германом… Мои мысли опять уходят куда-то в сторону. В воспоминания.

Я девушка северная. Всю жизнь прожила под Мурманском, в поселке городского типа. Там ходила в школу, там гуляла по каменистому речному пляжу… Там же я устроилась на свою первую работу. Мне было тогда четырнадцать, и я помогала продавщице в нашем сельском магазине. Платили копейки, но зато я не голодала! Да, мои родители были не самыми ответственными людьми…

Я мечтала что однажды все-все изменится! И когда моя лучшая подруга сообщила что после школы собирается покорять Москву… Я засобиралась вместе с ней. Мне Москва казалось такой светящейся, красивой, удивительной… Город, в котором происходят чудеса. Я мечтала там учиться. Получить профессию бухгалтера или дизайнера. Это ли не счастье! В магазине работать мне больше не хотелось, я устала таскать тяжеленные коробки и ящики…

Мне очень хотелось вырваться из общаги, в которой я жила с родителями. В которой скрипели деревянные полы, а окна зимой нещадно продувались. Неуютная комната в неуютном поселке на краю земли. Родителям было хорошо и так… Конфликтовать с опустившимися соседями, месяцами не работать и ругать мир за несправедливость. Дома постоянно было голодно и неуютно. А мама и папа были постоянно мною недовольны.

И даже когда мне пришлось вернуться беременной в свой родной поселок, я не отправилась к родителям, а сняла квартиру. Я знала что внебрачных детей мне точно не простят.

В родном поселке меня радовали только река и живописный лес на другой стороне. И когда опускалось солнце, оно красиво отражалось в глади воды. И я, когда выдавался теплый и свободный денек, садилась на лавочку и подолгу сидела, глядя вдаль, поглаживая животик.

— Девушка, проходите, — возвращает меня в реальность администратор. Она стоит в проеме двери, держась за ручку. Кивнув, молча иду.

Я переступаю порог приемной, где ловлю заинтересованный взгляд секретаря. Она меня явно узнала… Но мне плевать. Я останавливаюсь на секунду, но она кивает на следующую дверь:

— Проходите, Екатерина, проходите… Герман Александрович ждет вас.

Я поворачиваюсь… В этот момент дверь кабинета Орлова распахивается, и я вижу его… Отца моих сыновей, который смотрит на меня с таким холодным презрением, что я понимаю одно: ничего у меня не получится.

— Здравствуйте, — выдавливаю из себя. Мои глаза бегают, а Котя, видимо, почувствовав, что я паникую, начинает хныкать. И это еще больше выводит из себя Германа.

— Обязательно было с собой ребенка таскать? Давай, у меня десять минут.

Он заходит обратно в кабинет, а я, держа сверток с его сыном, тенью проскакиваю внутрь. Герман не сводит с меня глаз. И я вижу на его губах злую нервную улыбку. За что же он меня ненавидит? Что я ему сделала?

Хотя нет, ничего не сделала. Просто есть люди, которым делаешь добро, которым отдаешь кусочек своей души, а потом узнаешь, что человек просто развлекался.

— Выглядишь паршиво, — замечает Герман, усаживаясь в кресло и закидывая ногу на ногу. А я так и продолжаю стоять, машинально качая ребенка, — Только можно твой младенец не будет орать? Не переношу детские крики.

Я киваю. И понимаю что ничего не могу из себя выдавить. А Герман кажется и рад. И ведь он не был таким злым! Он ведь радовался когда я сказала что беременна!

— Да садись ты. Вон, на диван садись и рассказывай, где ты там моих детей нашла, да еще и умирающих. Мне даже интересно послушать эту слезливую историю. Давно не был в театре.

— Зря глумишься, — наконец нахожу в себе силы хоть что-то ответить.

— Ну почему же зря? Ты загуляла, родила от клиентов и теперь, когда из-за родов подурнела, не можешь больше жить на деньги богатых арабов из Дубаев. Ребеночек-то небось черный как сажа? Очередной принц от очередного султана.

— Я не понимаю о чем ты! — у меня не хватает воздуха. Про каких клиентов Герман говорит? Про какой Дубай? Да я ни разу в жизни не была за границей. — Ты меня что, считаешь проституткой?

— Какое грубое слово — проститутка! — фыркает, — Так говорят только девочки из села. Нет, малыш, твоя профессия называется теперь эскорт. Гордо звучит, ведь правда? А как родители? Небось довольны выбором жизненного пути дочери?

— Ты у меня был и остаешься единственным мужчиной.

— Да-да, я видел справку о том, как ты зашивалась за неделю до того как мы первый раз переспали. Ты забываешь кто я! И какие у меня связи. Говори сколько тебе надо и проваливай. Но учти, твоя легенда должна меня впечатлить. А на чужих детей мне плевать. Даже умирающих. Тебе ясно?

Глава 4. Катя