Люба, любовь и прочие неприятности

— Как тебе обои? — спросила я потянувшись.

Хабаров перевернулся на бок, сбросил прядку волос, что выбилась из растрепавшейся причёски на мою грудь, и чмокнул меня в ложбинку, цокнул языком удовлетворённо, подмял меня, обнял крепко, хоть и жарко. Я пискнула, но терплю.

— Лучшее, что я видел, — сказал он без тени сомнения в голосе. — Что делать будем?

— С чем?

— Ну… со всем. Я же не отпущу тебя так просто, ты не надейся даже.

Я вздохнула — сама запуталась. Конечно сгоряча хлопнуть дверью очень хотелось, но хорошим сексом все дельные мысли из головы повыбило, недельные, к счастью, тоже. Теперь и сама не знаю, чего хочу. Главное, чтобы с поджогом разобрались, а ещё главнее — Маришку бывшему не отдать. Сама не заметила даже, как в бывшие его записала.

— Я пойду, — решила пока уйти от ответа я. — Дочка велосипед просит. И спасибо тебе… ещё раз.

— Пирога ещё хочешь?

Прислушалась к себе — хочу. Кивнула. Оказывается, проголодалась очень. Пирог мы ели запивая дешёвым чаем из нашего сельпо, а кусочек я взяла с собой для дочки. Шарлотка конечно хорошо, но абрикосовый пирог, он же в разы прекраснее. Хабаров нисколько не заморачиваясь одеждой вышел нагишом и велик мне в багажник закинул. Потом даже вслед ладошкой помахал, и так потешно выглядел, что я не выдержала и засмеялась.

— Ну что, поблагодарила? — поинтересовалась мама словно между делом.

Маринка сидит на кухне, на одном блюдце кусок шарлотки, на другом кусок привезённый от Хабарова, а мы с мамой в сад вышли, сидим в тенечке. Я вроде по дороге остановилась, и лицо умыла из бутылки полив, и косу переплела, но…

— Поблагодарила, — сухо отозвалась я, а потом меня озарило. — Ты что, собственноручно меня в пучину порока толкаешь?

Мама плечами пожала, потом обернулась, чтобы удостовериться, что не мужа, не внучки рядом нет и выдала шепотом:

— А кто ещё, если ты сама не в какую?

Я подумала — мало мне всего случившегося. Тут ещё и мама…

— Получается ты, — спросила я, велев оставаться себе спокойной, — ты в меня не веришь? Не веришь, что я смогу добиться чего-то сама, одна, без чужой помощи?

— Ты сама в себя не веришь, — вдруг перешла в наступление мама. — Кто сказал, что это вот все твой потолок? Доказывать что-то трактористам, терпеть бабские склоки, Боже, до поджогов же докатились! Кто сказал, что ты не достойна большего? Разве такой трусихой мы тебя растили? Там же целый мир, дочка. Если твоя бабушка была здесь счастлива, мы с отцом, это не означает, что ты должна себя приковать к этой деревне, Люба.

И поднялась со скамьи, подол платья поправила, посмотрела на меня, ошарашенную, сверху вниз.

— За дочкой присмотри, мы к бабушке поедем, раз уж у машины все колеса на месте…