Рай в объятиях Беса

Михеева направилась искать домработницу, вдруг она осведомлена, где ее босс отдыхает. Зайдя в огромную кухню, увидела феерическую картину. Пьяный в умат Панкрат, надо отдать ему должное, полностью одетый, еле стоял на ногах и опирался о длинный широкий стол. Рядом с ним, также покачиваясь, находился Витька Глухой и держал в руках кондитерский шприц. Оба они склонились над огромным трех ярусным тортом.

— Ты идиот? – заплетающимся языком отчитывал его Панкрат. – Ты в школе хоть три класса закончил? Ты вообще там учился?

— Батя, – возмутился пьяный Витька. – Я старался! Мне обидно!

— «Лблю»? Ты букву «ю» пропустил, писатель херов! Я тебя выгоню! – огрызался Панкрат.

— Ща добавлю, – Витька Глухой насупился, изо-всех сил стараясь сосредоточиться, стал что-то выводить кремом на торте. – Готово!

— Фиговый у тебя почерк, Витя! – скривился Панкрат, пьяно оглядывая надпись. – Че такие буквы кривые?!

— Батя, ты достал! Сам пиши, если не нравится.

— Точно выгоню когда-нибудь… ну, криво, Витя!

Света пригляделась. На огромном торте было написано: «Света, я тебя люблю». Обозвав себя больной на всю голову, истеричной беременной ревнивой идиоткой, она закрыла рот ладонью, чтобы не захохотать, и присела на ближайший стул.

— О, мадам прокурор! – заметил ее пьяный Витька и начал жаловаться ей на своего босса. – Ну, скажите ему, а то сил моих больше нет! Меня телка голая ждет, а он писать заставляет! Я ж не летописец! Мне обидно. Между прочим, я ж старался!

Хихикая, Света кивнула головой, а Витя, чертыхаясь под нос, вышел, оставив их наедине.

— Боюсь спросить, а что здесь происходит?

Панкрат на шатающихся ногах подошел к ней, по дороге споткнулся и практически рухнул перед ней на колени.

— Ой, пьянь, – засмеялась Света. – Осторожно!

— Имею право! – огрызнулся в шутку Панкрат. – У меня сегодня день хороший.

— А что произошло?

— Сегодня родилась моя любимая женщина.

Она просунула пальцы в его короткие волосы и погладила. Панкрат, чуть ли не мурлыча от удовольствия, улыбался как счастливый огромный котяра.

— Ваня, а ты в курсе, что из твоего дома бордель сделали? В каждой комнате как кролики сношаются!

— Че, правда?! Вот суки, некультурные! – возмутился захмелевший Панкрат. – Ща всех разгоню. Светик, а это тебе, – он протянул ей черную небольшую коробку. Открыла ее и увидела красивое украшение, состоящие из золотой цепочки и кулона, размером с крупную монету. Он имел форму цветка с семью лепестками, каждый из которого был отделан драгоценным камнем разного цвета. Семицветик… На обратной стороне медальона было выгравировано «Мой Рай». – Женщина, – воскликнул Панкрат, заметив ее реакцию. – Красивая, че ты у меня такая… либо орешь, либо ревешь… Я ж приятное хотел сделать. Праздник организовать, подарок подарить. Нравится?

— Очень, – сквозь слезы прошептала Света, потянулась и поцеловала его в макушку.

— Никогда его не снимай. Увижу, что не носишь, прибью. Так и знай!

— Ваня, я тебя…

Она не успела договорить. Панкрат положил голову ей на колени, дотронулся губами до выпирающего живота, и прошептал малышу внутри:

— Ты у меня обязательно родишься… всех порву, но ты появишься на свет… слышь меня, пацан?

И Света догадалась, к чему был устроен весь этот неуклюжий праздник. Мужик, который изначально стойко узнал о не рождённом ребенке, просто сорвался и, как умел, пытался забыться. Слезы полились из ее глаз с пущей силой. Панкрат негромко засопел, устроившись у ее ног, а она продолжала нежно гладить его по голове. Более получаса просидели вот так на кухне. Не хотелось его будить. Не хотелось подниматься. Грустно, но одновременно слишком хорошо было. Осторожно потянулась к торту, пальцем захватила немного крема, и попробовала его. Вкусно, хоть Панкрат был прав: надпись на торте была отвратительно кривой. Но Света счастливо улыбнулась. Нет, что ни говори, это был самый лучший день рождения в ее жизни…