Случайная мама для сына босса

Эпилог. Даша

Всё началось, когда мне стукнуло тридцать три. Карим начал странно на меня поглядывать. Я не понимала причины и тоже стала смотреть на себя в зеркало. Вроде такая же, как всегда. Ребра, слава богу, частично спрятались. Ничего в себе увеличивать не стала, несмотря на неограниченные финансы своего мужа. Но за собой ухаживала и даже полюбила это дело — приятно быть красивой.

Так что же не так? Может, зря не увеличивала? Ни грудь, ни губы… чего он смотрит так?

— Тебе уже тридцать три, — наконец решился на разговор Карим.

— Да, — согласилась я. — Это факт.

Мы в браке уже три года. Карим меня напряг, что за претензии к моему возрасту?

— Ты мне ребёнка собираешься рожать или нет?

Я удивлённо повернулась к мужу. Он что, издевается? За три этих упоительных года мы ни разу не прибегли к контрацепции. И ни разу мой организм не дал и доли надежды на то, что род Булатовых снова продолжится.

Мама Карима, слава богу, молчала — ей хватало Сеньки. Отец был неуловимой единицей и радовал своим обществом только в праздники, и наверное, не помнил сколько у нас детей и кто вообще Сеню родил. Я боялась, что Карим станет таким же отцом, поэтому прилагала все усилия, чтобы он больше времени проводил с сыном.

Не было никаких претензий к моей репродуктивной системе ни от кого. До этого дня.

— Если ты забыл, я не могу иметь детей. Если был бы хоть какой-то шанс, я бы уже забеременела за эти три года.

Я выбросила разговор из головы. Он бередил душу. Я научилась жить счастливо. Я помирилась с матерью и старалась поддерживать с ней отношения. Я настоял на том, чтобы Сеня, хотя бы иногда, виделся со своими другими бабушкой и дедушкой. Они не виноваты в том, что их дочь выросла чудовищем, они — хорошие люди.

Когда первый раз приехали, Резеда плакала. И кажется, теперь она любит меня куда больше, чем моя родная мать. А я была счастлива сама и мне хотелось, чтобы все тоже были счастливы.

И я растворялась в своём материнстве. Сеньке идёт шестой год. Он такой большой, одновременно такой маленький… Быть мамой подросшего ребёнка даже интереснее, чем малыша. Столько занимательных мыслей бродит в его кудрявой голове, и кажется, что этот ребёнок вырастет умнее и меня, и Карима.

Я горжусь тем, что он любит меня. Потому что стать его другом очень непросто. Сенька так и не научился в полной мере доверять людям, и подпускает к себе только избранных.

У него есть подружка. Её зовут Ксюша, они ровесники и вместе ходят в сад. Ксюша дочка главы конкурирующей с Каримом компании, и шутки про Монтеки и Копулетти стоят уже поперёк горла.

— Мам, — однажды попросил входя Сеня. — Там папа с Дамиром…

Глядя на алые щеки ребёнка я все поняла. Спустилась на первый этаж, мы к тому времени уже купили дом, распахнула дверь в кабинет. Сидят. В бокалах что-то плещется, вьется дым от сигары.

— Ещё раз, — чётко сказала я. — Ещё раз отпустите шутку на тему жениха и невесты, и прочих тили-тили тесто, вам не поздоровится. Понятно?

— Смешно же, — протянул Дамир.

— Ещё раз, — сказала ему уже персонально, — и я тебя больше сюда не пущу. Не надо смущать ребёнка, которому ещё и шести лет нет. Не нужно опошлять детскую дружбу. Вот своих детей заведи и шути с ними.

Он ворчал что-то о том, что жена Карима монстр, но шутки прекратились. И все было хорошо. Опять же, до сегодняшнего дня.

— Ты меня не любишь, — обвинил меня Карим ночью.

— Я в тебя втрескалась в первый же рабочий день, — спокойно ответила я в подушку.

— Правда? Я неотразим, тут ты права…

И в голосе его бахвальства и гордости собой, что я не устояла, и той самой его подушкой дала ему по голове. Завязалась шуточная борьба.

— Я люблю тебя, — сказал Карим, он вообще не часто это говорил. — Я хочу, чтобы мне родила ребёнка женщина, которую я люблю. Разве я многого прошу?

— Ты просишь невозможного.

— ЭКО, — возразил Карим. — Суррогатное, в крайнем случае.

Я заплакала. Это и правда казалось мне невозможным. Даже неправильным — я уже давно смирилась с тем, что я бесплодна.

— А вдруг я рожу своего ребёнка и стану меньше любить Сеню?

— Дурочка, — рассмеялся Карим. — в тебе хватит любви на всех.

Я была уверена — ничего не получится, но дала согласие. Всё началось с обследования. Врач подтвердил, что я и сама знала — естественным путем я забеременеть не смогу никогда.

— Последние месячные? — спросил он.

— Три месяца назад, — почему-то засмущалась я.

— Будет немного сложнее, — покачал головой он.

Карим был замечательно, со всех сторон здоров. Будь он женат на другой, пару деток точно бы успели настрогать. Но он женат на мне. Кариму прописали только витаминки, а у меня началась жёсткая гормональная стимуляция.

Честно скажу — никогда мне не было так плохо. Злилась на себя, что уступила мужу, я то вполне счастлива только с одним ребёнком. Злилась на него, ведь из-за него я все это прохожу. Я плакала без причин, Гав боялся меня и скулил, а Сенька приходил и прижимался молча, даря свои силы — только он так умел.

Мы пока не говорили ему ничего, я была уверена, что не получится, зачем зря бередить душу ребёнка?

Потом наступил день пересадки эмбрионов. А через три дня — свадьба Дамира, он решил остепениться. Врач сказал, что я могу жить обычной жизнью, просто никаких вредных привычек, плохой еды и чрезмерной физической нагрузки.

— Останься дома.

—Ещё чего, — фыркнула я мужу. — Если бы знал, как я рада избавиться от Дамира… Этот день один из самых светлых в моей жизни.

И я пошла на свадьбу. Получила гору положительных эмоций — торжество удалось. Потом Сенька упал и сломал руку, знаете ли, ни каждый день ребёнок ломает руку, это все выбило из моей головы. Карим застрял на карантине на две недели за границей. Я ужасно по нему скучала, не привыкла так долго без него, и с удивлением понимала, что я и правда его люблю. Сильно. По настоящему.

Поэтому мы просто просрочили сроки сдачи анализов ХГЧ. Карима бомбило по телефону, я была спокойна, как танк.

— Вот приедешь, вместе пойдём, — отвечала я.

Он приехал бородатый, злой и ужасно соскученный. И с утра уже потащил меня на приём к врачу.

— Пока результаты готовятся, можем сделать УЗИ, столько времени прошло, уже все будет видно, — ответил врач.

Врач тоже на меня был зол, я безответственная, по мнению мужчин. А мне просто страшно было, и никто моих страхов не мог понять.

— Два, — сказал нам доктор.

— Чего два? — не поняли мы с Каримом хором.

— Два чудесных крепких эмбриона.

Я не верила в свое состояние. Запрещала говорить Сене. Он будет ждать, а я проходила через это — сначала ребёнок ерзает в твоём животе, а потом его просто нет. На шестой неделе мы слушали сердцебиение детей. На десятой узнали, что они развиваются без отклонений. На тринадцатой уже, нам предложили узнать пол, но мы отказались.

— Главное, чтобы не два мальчика, — деловито сказал Карим. — Дочку хочу!

На тринадцатой же неделе живот начал нагло расти, быстро. В мою первую беременность такого не было. Пришлось признаваться Сене.

— Ребёнок? Два? — недоверчиво покосился на мой живот. Потом пожал плечами, — хорошо, я помогу выбирать имена.

На пятнадцатой неделе дети начали ощутимо пинать меня по животу. Я не поправлялась, но живот рос на глазах, и вскоре я могла вмещаться только в одежду для беременных. Я ходила вперевалку, как пингвин, а все за мной следом. Мама, которая вдруг живо заинтересовалась моей жизнью, мама Карима, которая ждала моих детей больше всех, и сам Карим. Гав, взрослый уже, солидный и жирный пёс, и любопытством обнюхивал мой живот.

После того, как он убежал за…собачьими девочками и пропал на три дня, мы его кастрировали, но мне казалось, он понимает все, что со мной происходит, и тоже с нетерпением ждёт появления в доме человечьих щенков.

Страшнее всего было на двадцать шестой неделе. Именно на этом сроке со мной все и случилось в первую беременность. Я паниковала настолько, что Карим положил меня в больницу, хотя беременность развивалась прекрасно и я отлично себя чувствовала.

Но он был прав. В больнице было немного спокойнее, она частная, тут все за мной следят, и если что-то пойдёт не так, сразу помогут.

Но все шло так, как надо, и на двадцать восьмой неделе я безумно заскучала по своим мужчинам, Сене и Кариму.

— Забери меня домой, — попросила я.

Карим засмеялся и приехал уже через полчаса. Стукнуло тридцать недель. Потом тридцать две, тридцать три. Окончательно я успокоилась только на тридцать пятой неделе и начала заниматься подготовкой детской. Уже можно, осторожно сказала я, заказала мебель, накупила детских вещей нейтрального цвета.

И вовремя — уже через неделю у меня начались схватки. Мне говорили, что это нормально для близнецов. Они крупные, паниковать не стоит. И я не паниковала — я была собранна и сконцентрирована на предстоящем.

Паниковал Карим.

Меня должны были кесарить, планово, в тридцать восемь недель, но мои торопыжки решили все по своему. Кесарить меня просто не успели — первый ребёнок едва не родился прямо в машине перед Каримомом. Успели, довезли. Сначала ребёнка дали мне, потом подержать папе. Карим с зелёным лицом перерезал пуповину. Меня уже мучили новые схватки, но все равно смешно было на него смотреть.

— Девочка, — торжественно провозгласил Карим указывая на один кулёк. Потом на второй, — тоже девочка!

Девочки. Две сразу. Розовые, крикливые, совершенно одинаковые. Настолько, что нам прямо в родильном доме пришлось их пометить, чтобы не путать, которая Алла, а которая Лейла.

Угодить решили всем и имена выбирали тщательно.

Девочки были здоровыми и активными. Обе, в первый же день взяли грудь. Они сосут — я плачу. Я плакала без остановки неделю, Карим перепугался, что у меня послеродовая дипрессия, и в мою палату зачастил психолог.

А я просто не могла поверить. Это всё — словно не со мной происходит.

— Через год ещё раз сходим, — усмехнулся Карим уже дома.

— Сам иди, — жёстко сказала я. — Трех детей мне вполне хватает для счастья.

Весь день была кутерьма. Гостей никаких и не планировали, но разве можно удержать бабушек? Никак. Я чертовски устала и просто радовалась тому, что у нас есть няня. Два младенца — ужасно сложно. А я не хотела и Сеню вниманием обделять.

Они с Гавом знакомились с детьми первыми. Гав — обнюхал детей и успел лизнуть Аллу в лоб. Лейлу не успел, его подхватили на руки.

Сенька смотрел долго и задумчиво.

— Я пока на руки боюсь, — честно сказал он, ему уже седьмой год пошёл. — Вдруг уроню. Через месяц, ладно?

Я засмеялась и кивнула. А он пришёл ко мне ночью, как раньше, совсем давно. Залез в кровать, прижался, и я поняла, глупая, что мои страхи не имели оснований. Невозможно перестать любить одного ребёнка просто потому, что у тебя появился другой.

— Ты будешь меня любить? — тихо спросил он.

— Конечно! Сеня, ты же мой первенец…

И вот только тогда, ночью, я позволила себе поверить в то, что это все — правда. А ещё позволила себе быть счастливой.