К-394

Примерно неделю спустя я все еще находилась в состоянии неопределенности и ни на шаг не приблизилась к тому, чтобы понять: А) как же мне вычеркнуть имя Ксандера из своего списка, не убив его и Б) снова не солгав при этом отцу. Но, похоже, что у меня были только эти варианты, и если бы мне пришлось выбирать один, то пункт А) точно не подлежал обсуждению. Я бы солгала еще миллион раз, чтобы сохранить ему жизнь.

«Видишь, что он сделал с тобой? Он вынуждает тебя лгать своей семье и валяться без дела, в то время как ты знаешь, что твоему отцу нужна твоя помощь…»

«Помощь. Помощь…»

Я вскочила с кровати, задыхаясь, когда одно это маленькое слово осенило меня вдохновением, которое я тщетно искала все это время. Хотя это и не могло решить основную часть моих проблем, при правильном осуществлении оно, как я надеялась, должно было принести Ксандеру облегчение, которого он заслуживал. Уверена, вы можете догадаться, что мое альтер-эго было отнюдь не впечатлено. Ее слова не были предназначены для поощрения, но я подпитывалась ими в позитивном ключе, вместо того чтобы позволить им затянуть себя еще глубже в темную дыру. Я прямо-таки чувствовала, как она закатывала глаза, когда я металась по своей комнате, торопливо одеваясь и выбегая из дома быстрее, чем за всю прошедшую неделю. Волнение пронизывало меня, пока я останавливалась в нескольких местах по всему городу, собирая все необходимое, прежде чем отправиться в Бронкс. Но чем ближе я приближалась к месту назначения, тем отчаяннее пыталась вспомнить, почему я вообще решила, что это хорошая идея. Однако я уже сделала слишком много и преодолела слишком долгий путь, чтобы унывать, так что, набравшись храбрости и односторонне подбадривая себя, пытаясь убедить в том, что это правильный поступок, я, наконец, въехала на стоянку «Ройса», испытывая ничто иное, как волнение, увидев человека, к которому я направлялась, шедшего навстречу месту, где я припарковалась и вытиравшего свое измазанное лицо.

Он выглядел так же великолепно, как я и запомнила, если даже не более того — со всей этой грязью и потом, налипшими на его загорелую кожу. Он был настолько грязным, что белая майка, скрывающая его восхитительное тело от посторонних глаз, вряд ли могла считаться белой. Несмотря на волнение, охватившее меня по прибытии, я обнаружила, что вся трепещу и пылаю, представляя, как мы вдвоем в душе, и я отмываю его, лишь для того, чтобы снова испачкаться…

— Добрый день, чем могу вам помочь? — спросил он, и его голос был дружелюбным и исполненным надеждой, полагая, что я могу оказаться клиенткой.

Потому что он определенно принял меня за клиентку, так как приехала я не на своей машине…

Досчитав до трех, ладно, скорее до десяти, я слезла с мотоцикла, медленно сняла шлем, и мои волосы рассыпались золотистой вуалью по спине, обтянутой курткой. Как и ожидалось, глаза Ксандера расширились от шока, когда он понял, что я, конечно же, не клиентка, а женщина, которая пыталась убить его, стояла всего в паре метров от него, посреди бела дня, на его рабочем месте. Он не произвел ни одного резкого движения, не закричал о помощи и не достал оружие. А просто потрясенно уставился на меня, и на его лице промелькнуло множество не поддающихся определению эмоций.

— Иден? Что ты… Что ты здесь делаешь?

— Приехала лично сказать тебе, что я разобралась со Скарзи, — солгала я, потому что это был единственный способ удержать его от бегства, и хотя я тут же пожалела об этом, была уверена, что он непременно спросит об этом, а значит, мне все равно пришлось бы солгать.

Достав белый конверт из внутреннего кармана своей расшитой шипами кожаной куртки, я протянула его ему дрожащей рукой.

— Но в основном, чтобы передать тебе это.

Ксандер смотрел на меня с любопытством, казалось, целую вечность, прежде чем взял конверт и быстро вскрыл его. Когда он заглянул внутрь, его глаза вновь потрясенно расширились.

— Что это?

— Мысли о тебе не дают мне покоя с той ночи. И о твоей маме тоже, и я… не знаю…

Я пожала плечами.

— Я просто захотела помочь. Подумала, что это может внести хорошую лепту в оплату ее медицинских счетов.

— Тебе не стоило делать это, — сказал он, протягивая конверт обратно.

— Знаю, но мне так захотелось. Ты заслуживаешь большего от жизни, чем постоянное чувство тревоги, Ксандер.

Он открыл рот, вероятно, чтобы выразить дальнейший протест против моей непредвиденной щедрости, но так ничего и не сказал. И после напряженной, неловкой паузы, сунул конверт в задний карман своей черной куртки «Дикиз», скрестив на груди руки.

— Спасибо.

— Не за что. И, эм, я также…

Я запнулась, не зная, с чего начать, нервно сжимая пальцы.

— Ты что? — поинтересовался он.

— Я также бегло изучила твое досье. У Скарзи есть досье на каждого человека, которому он одалживает деньги, и, прежде чем рискнуть уговорить его, я сказала ему, что мне нужно провести дополнительное расследование. Тогда я и узнала об этом месте. Я знаю, что ты изо всех сил пытаешься удержать его на плаву, поэтому поговорила с несколькими знакомыми. Мы раздали несколько листовок по разным предприятиям, и они помогут распространить информацию о твоем магазине. Бизнес скоро должен оживиться.

— Что ты сделала?

Он откинул голову назад, и недоверие сквозило во всем его облике.

— Прости, что влезла не в свое дело, но в том, что ты стал мишенью, не было никакого смысла, и я должна была провести расследование. Когда я узнала, что привело тебя к тому, что тебе пришлось обратиться за помощью к Скарзи, я не могла списать это со счетов. Это большая проблема, с которой ты не должен справляться в одиночку, и я просто хотела помочь тебе, чем могла.

— Но почему? Ты мне ничего не должна.

— Нет, должна. Я должна была восстановить твой душевный покой после того, что случилось, и все эти действия были единственным способом, который пришел мне в голову. Я знаю, что уже говорила это, но чувствую, что должна сказать это снова. Мне так жа…

— Не стоит.

Он поднял руку.

— Просто не стоит. Нужно быть по настоящему больным и извращенным человеком, чтобы явиться на работу к тому, кого ты чуть не прикончила, с деньгами, благотворительностью и жалкими извинениями, как будто это может исправить то, что произошло.

Я сглотнула комок в горле и прогнала непрошеные слезы, которые навернулись на глаза от отвращения в его тоне. Всего несколько дней назад он шептал слова прощения сквозь мое отчаяние, но очевидно, что они были вызваны лишь шоком и адреналином. Прошла неделя, у него было время, чтобы дать всему этому осесть и, несомненно, пережить тот момент, когда я чуть не лишила его жизни. Неужели я действительно полагала, что «мне жаль» будет приемлемо для возмещения того психологического ущерба, который я, вероятнее всего, нанесла?

— Да. Это было глупо с моей стороны. Я ухожу, — поспешно сказала я, разворачиваясь, чтобы снять шлем с руля.

Но крепкая рука остановила меня и вдруг я ощутила его. Разряд, который наэлектризовал каждую частичку моего тела. Тот разряд, который возникал только между нами — тот, который я никогда не испытывала ни с кем другим. Он был совершенно осязаем, даже сильнее, чем в первый раз, и я была слишком слаба, чтобы игнорировать его.

Он низко опустил голову, его губы оказались рядом с моим ухом, а по позвоночнику пробежала дрожь, когда он заговорил:

— Но также, нужно быть очень смелым и щедрым человеком, чтобы появиться на рабочем месте человека, которого ты чуть не убила, и не только сдержать свое слово, но и предложить помощь так, как никто до этого не предлагал. Для меня это значит больше, чем любые извинения.

Медленно повернув голову, и встретившись взглядом с карими глазами Ксандера, я заметила, как сильно были нахмурены его брови. Вот только не со зла, а скорее от недоумения. Он рассматривал меня с напряжением, которое я ощущала до кончиков пальцев ног, и изучал каждую черточку моего лица, словно все еще не мог поверить, что я не плод его воображения. Теплые, перепачканные автомобильным маслом пальцы вцепились в мой подбородок, притягивая меня на опасно близкое расстояние, после чего он наклонился вплотную и прижался к моей щеке нежнейшим поцелуем, от которого перехватило дыхание.

— Спасибо за все, — прошептал он, а я смогла только кивнуть и сказать что-то похожее на «не за что», в то время как сердце бешено колотилось, а отпечаток его губ прожигал дыру на моей коже еще долгое время после их исчезновения.

«Как этот человек мог быть таким всепрощающим? Как смог он не испугаться меня? Как мог он просто…»

— Давно ты катаешься?

Его вопрос застал меня врасплох, вырвав из моей внутренней борьбы.

— Не очень долго, но вполне достаточно, — ответила я.

— Не хочешь прокатиться со мной?

Я чуть было не разинула рот.

«Неужели он только что… Неужели он серьезно, только что пригласил меня на свидание?»

— Ты имеешь в виду, только ты и я?

Ксандер усмехнулся, и уголок его рта слегка дрогнул.

— Это то, что подразумевает поездка со мной, да.

— Что ж, я уточняю, потому что это предполагает то, что мы останемся наедине, — заметила я.

— И что ты хочешь этим сказать?

— В последний раз, когда мы остались наедине…

— Все происходит не просто так, Иден. Я искренне верю в это. Мы должны были встретиться той ночью. То, что произошло — хоть и ужасно, но должно было случиться. И даже то, что ты появилась здесь после всего этого, тоже было предназначено. Не буду лгать, я пытался возненавидеть тебя, пытался негодовать по поводу всего, что привело меня к встрече с тобой, но у меня не получается. Веришь ты или нет, но я знаю, что ты гораздо более хороший человек, чем сама о себе думаешь.

Я рассмеялась, но смех вышел слабым и полным сомнения.

— Уж поверь, Ксандер. Это не так.

— Ты бы не пощадила меня, если бы это было не так. Так мы едем кататься или нет? — упорствовал он.

— Когда и во сколько? — спросила я, застенчиво смотря на него.

— В следующую пятницу. Встретимся здесь в восемь?

— Я могу в пятницу.

— Хорошо, потому что я собираюсь показать тебе, как это делается на самом деле.