Мой персональный миллионер

Эпилог первый.

Музыка была слишком громкой. Я лениво подумала – надо бы пойти убавить. Но шевелиться было лень. Кресло мягкое. Чай вкусный. Дунька рядом. Говорит, пытаясь перекричать музыку.

– Нет, я так больше не могу, – сдалась она.

Поднялась, вышла с кухни. Музыка стихла. Тишина. Только крики детские. Крики - это хорошо. К ним я привыкла. Дерутся – значит все нормально.

У Дуньки нежно голубые волосы. Правда, отрастила, лопоухости не видно. Кстати, через пару лет после всего случившегося, я застукала сестру за приклеиванием собственных ушей скотчем к головушке. Пустой, видимо.

– Не помогает, – вздохнула Дунька, ничуть не смущенная.

Дунька родила девчонок. Двух. Намучившись в детстве, назвала одну Ванессой, а вторую - Изольдой. Правда, они через месяц, не без помощи наших мужей, стали Ванькой и, по-еврейски, Изей. Поэтому, родив еще через полтора года третью девочку, она назвала её Надей. Сейчас Надьке уже пять. Смысл её жизни в том, чтобы задирать всех окружающих и жить у папы на коленях. Все Дунькины девочки немного лопоухи, но родителей это нисколько не трогает. И самих девчонок тоже.

Дуня не возвращалась. Я со вздохом – покидать насиженное место не хотелось – поднялась и прошла в гостиную. Там кавардак. Всегда так происходит, когда наша очередь принимать девчонок. Живём мы по соседству, что порой меня печалит. И толпа детей ночует по очереди то у нас, то у них. Когда у них, Герман злорадствует. Наслаждается тишиной, и, отдохнув, начинает настаивать на новом ребёнке. В следующие выходные дети ночуют у нас, и тогда мой муж заявляет, что детей у нас более чем достаточно.

В гостиной беспредел. Я подхожу к окну. Приходится перешагивать через игрушки. Одного коварного розового пони я не углядела – он бросился мне под ноги. Я с трудом удержала не очень приличное слово. Пони же сдерживаться не стал – печально и пронзительно свистнул, сдуваясь резиновыми боками.

На улице Герман и Кирилл. Снегу навалило немерено, и они, в компании с дворником, пытаются прокопать дорожку к беседке с мангалом. Дворник у меня появился после того, как дед решил, что на пенсии ему необходимо хобби и засадил весь мой участок кабачками, морковкой, помидорами и огурцами. Через две недели страсть к огородничеству прошла, а грядки остались. Герман завёл дворника. Он тоже пенсионер, но грядки ему нравятся – мы все лето ели овощи, насаждения которых он смог реанимировать. И теперь небольшой огородик у нас тоже есть.

А дед ударился в рыбалку, и я три месяца кормила Сатану мелкими рыбешками. Потом настала зима и в рыбалке дед, замерзнув пару раз, разочаровался. Сейчас он собирает марки и, по-моему, очень скучает. Впрочем, именно сейчас ему скучать было некогда – Надька красила ему усы. Фломастерами. Дед терпел.

Сонька с Ларисой уже школьницы, и этим фактом безумно гордятся. Надьку в свои игры не пускают. Мелкая ужасно оскорбляется. Ваня с Изей дружат. Сонька с Ларисой дружат. А Надьке не с кем. Не с моей же Полиной – той ещё трёх нет. По мнению Надьки, она дитё неразумное. И говорит-то не всегда понятно. Я обещала ей, что Поля скоро вырастет, но Надька не слишком верит и на малышку смотрит скептически.

Раздался визг – Надя стащила у близнецов дневник с секретами. И не беда, что читать не умеет. Соньке отнесет. Вся куча детей грозила разодраться. Только моя Полька стояла в стороне и смотрела на кучу малу с явной завистью.

Дед поднялся и пошёл разбираться. У няни сегодня выходной.

– Мальчик нужен, – вздохнула подошедшая Дунька. – Деду совсем некого воспитывать.

– Нужен, – согласилась я. – Пошли чай пить. Может, вина?

– Нет, спасибо.

Дверь на кухню плотно прикрыть – пусть скандалят без нас. Заварить свежего чая. В глубине стеклянного чайника раскрывается цветок. Красиво.

– Сколько недель?

Дунька от вина по выходным привычки отказываться не имела.

– Семь…вчера только узнала, Кириллу не сказала.

– А у меня восемь…мальчик нужен.

– Нужен, – улыбнулась Дунька.

Может, и правда получится? А если не получится, не беда. Герман мастерски плетёт косички, не пропадать же таланту. С улицы пахнет мясом. Его немножко сожгли, но все равно вкусно. И ужин можно не готовить. Помощница по хозяйству у меня тоже есть, и у неё тоже выходной…

Суббота бесконечная. Дунька с Кириллом ушли наслаждаться тишиной и друг другом, а мы смогли уложить весь детский сад лишь в двенадцатом часу ночи. А потом упасть на постель и не шевелиться.

– Мама звонила, – проинформировал Герман куда-то в подушку. – Завтра приедет.

Я простонала. Его мама старается быть милой. Но я слишком привыкла без мамы вообще. Какую она устроила истерику, когда мы Ларису забрали…как вспомню, так вздрогну. Даже Герман психанул. Выставил ее из дома. Она потом два года не приезжала – обиделась. А сейчас, когда заглядывает, Герман коршуном бдит, чтобы Польку от остальных внучек не выделяла. Ко мне после рождения внучки подобрела, но мне проще, когда она обитает за границей.

Дуньке проще – её свекровь всех любит. Имён, правда, не помнит, слишком занята в своём институте. Зато, когда появляется, любит всех подряд, и моих тоже, если под руку попадутся.

А те первые дни вообще были суматошными. Герман хотел жениться непременно до нового года. Дунька хотела быть подружкой невесты. Дед извинялся, хотя его никто не винил. Он улетал в Израиль, консультироваться насчёт тромба в ноге. По мне – причина уважительная. Перед новым годом ко мне приходила Дарья. На работу она так и не смогла устроиться. Говорила, что дед разрешил ей гонять внуков и в хвост и в гриву. А то, что превысила полномочия…она же не знала, что у нас все всерьёз.

Насколько знаю, Герман её так и не простил. А Дарью я видела недавно – беременна. Видимо, решила строить карьеру домохозяйки.

Мама моя… которая решила, что в качестве жены миллионера я ей в дочки гожусь. И Дуньке от неё досталось. Слава богу, что иногда можно просто спрятаться за мужской спиной. Мать до сих пор иногда пишет мне на страничку в фейсбук. Я не отвечаю.

А Гришка...я не знаю как, но родительских прав его Герман лишил. И знать не хочу. Но денег Герман ему не дал. Ни копейки. А Сонька моя – Германовна.

Что было, то прошло. Но все оно, и плохое, и хорошее – моё. Оно привело меня к этому мужчине. В этот дом, в котором хорошо и спокойно. Где моих детей никто не обидит. В эту постель, на которой мы этих детей и делаем.

Мой мужчина сейчас занимался тем, что изображал труп. Девочки согласились ехать в постели только на его спине. Все шестеро. Пожалуй, он все же их балует. Зато няня у нас строгая, во всем должен быть баланс.

– Никаких больше детей, – простонал Герман, оживая. – Слышишь, Лид?

Я засмеялась. Повернулась к нему, уткнулась носом в его спину. Обняла. Тёплый. До последней родинки знакомый. Мой. Герман вздохнул.

– И сколько там уже? – муж понял меня без слов.

– Два месяца уже…

Он перевернулся на спину. Поглядел в потолок задумчиво. А потом подтянул меня к себе, навалился сверху, руками под короткое платье, тянуть его наверх.

– Ну, значит, терять уже нечего, – заключил он. – Ну-ка быстренько оголяйся!?