Смотри на меня

На этот раз мой член практически подпрыгивает.

Печатай за, придурок. Напечатайте это сейчас.

И, может быть, если бы я не был немного пьян, я бы так и сделал. Но я говорю себе, что делаю это просто для того, чтобы проверить ее, убедиться, что она на самом деле не раздевается перед незнакомцами в Интернете.

Но мне кажется, что печатать эти слова слишком приятно:

Покажи мне.

Черт возьми. Черт бы меня побрал. Будь проклят мой тупой член и моя гребаная мама за то, что они вышли замуж за человека с такой упрямой, красивой, несносной дочерью, и будь проклята Мия за то, что она сделала это со мной. И будь проклят самый продолжительный в мире период засухи, в котором я сейчас нахожусь.

Камера, должно быть, установлена на каком-то поворотном приспособлении, потому что она немного поворачивает ее, позволяя мне наблюдать, как она карабкается по кровати, ползая таким образом, что я могу украдкой взглянуть на ее симпатичную попку под этой черной юбкой в складку.

Боже, я только что посмотрел на задницу Мии.

Я стону.

До этого момента мне удавалось сдерживать бесстыдного монстра в своих штанах, но когда Моя улыбается в камеру, приспуская юбку, обнажая черные стринги и пышную круглую задницу, я действительно пытаюсь отвести взгляд.

Я стараюсь.

— Я надеюсь, ты все еще там, — говорит она, отворачиваясь и роясь в ящиках в поисках пижамы. — Потому что я не могу видеть твои сообщения отсюда.

Она стягивает свой желтый топ через голову, и мой взгляд останавливается на мягкости ее живота и гибких изгибах бедер. И этот грубый мозг старшего брата включается с каким-то болезненным удовлетворением от того, что она выглядит лучше, чем несколько лет назад, когда была в той команде по гимнастике, а я изводил ее из-за ее ужасных привычек в еде и недостатка питательных калорий. Боже, она так злилась на меня за это, но она была слишком худой, и ее аргументы о том, что стыдиться худобы — это то же самое, что стыдиться жирности, мало на меня подействовали. Я просто хотел увидеть больше плоти на ее костях, и, черт возьми… теперь она выглядит… лучше.

— Синюю или красную? — Спрашивает она, держа в руках два разных комплекта шелковых пижам, кружевных и сексуальных, но я слишком занят разглядыванием милых ямочек на ее попке, чтобы обращать внимание на цвет.

Ни один.

Она наклоняется вперед, чтобы прочитать изображение на экране с другого конца комнаты. Затем ее брови взлетают вверх, когда она воспринимает мой ответ.

— Ой. Хочешь, чтобы я осталась в этом?

Она показывает для меня свои кружевные черные стринги и прозрачный бюстгальтер.

Мой член начинает напрягаться под моими боксерами.

Это кажется неправильным.

Хорошо… нет, это не так. Но, черт возьми, так и должно быть. Потому что это неправильно.

Мия понятия не имеет, что это я на другом конце провода. Это серьезное вторжение в ее частную жизнь и пересечение около сотни ярких, смелых линий, окруженных сиренами, предупредительной лентой и знаками “Не входить”, но я игнорирую все до единого. Я ничего не могу с собой поделать.

— Или ты хотел бы видеть меня в меньшем? — Спрашивает она так тихо, что я почти не слышу ее.

Подойдя ближе к камере, она наклоняется и дает мне полный обзор своего декольте. Когда она смотрит в объектив, мне почти кажется, что на долю секунды она действительно видит меня и что каким-то образом меня поймали, и она знает, что за этим наблюдает ее сводный брат.

— Хорошо, Дрейк. Для того, чтобы ты мог больше увидеть меня, тебе придется показать мне больше.

Моя первая мысль — смахнуть это прямо сейчас.

Вместо этого я набираю:

Как много я могу тебе показать?

Она читает мое сообщение и улыбается.

— Правила гласят, что ты должен оставаться в одежде. Но ты не обязан показывать мне свое лицо, если не хочешь.

Я не могу.

— Я понимаю. — Она бросает на меня сочувственный взгляд, задумавшись на мгновение.

Странно, что Мия смотрит на меня без презрительного выражения. Так вот каково это — говорить с ней как с кем-то, кого она не ненавидит?

И я не скучаю по тому, что сейчас она кажется гораздо более человечной и общительной, чем в прямом эфире. Как будто она действительно пытается связаться с мужчиной на другом конце провода. Знать, что она разговаривает со мной, приятно, но напоминание о том, что часто она пытается наладить отношения с другими мужчинами, вызывает у меня желание причинить кому-нибудь боль.

На мне нет рубашки.

— О, — отвечает она, — Ты сейчас в постели?

Я практически вскакиваю с дивана и бегу в свою комнату. Падая на матрас, я быстро печатаю свой ответ.

Да.

— Покажи мне свою кровать, и я тебе кое-что покажу.

Глубокий вдох. Глубокий вдох. Когда я нажимаю на кнопку “Видео” в верхнем углу экрана, мой палец дрожит. Я наклоняю телефон так, чтобы была видна только моя голая грудь и верхняя часть пижамных штанов. Единственный свет в комнате проникает через открытую дверь, так что она видит мой расплывчатый, темный живот на черных льняных простынях.

Я наблюдаю, как выражение ее лица меняется от предвкушения к удивлению. Ее губы приоткрываются всего на волосок, а глаза немного теряют сосредоточенность.

— О… Дрейк, — шепчет она, — У тебя великолепное тело.

Спасибо, печатаю я, переключаясь на текстовые сообщения вместо того, чтобы разговаривать.

А теперь, что ты собираешься мне показать?

Она улыбается. — Что бы ты хотел увидеть?

Твои сиськи.

Ее голова склоняется набок. — Так предсказуемо, Дрейк.

Я смеюсь, потому что это она, и это звучит так, будто она издевается надо мной, как всегда.

Отлично. Тогда никаких сисек.

Ее брови приподнимаются. — Хорошо, тогда что это будет?

Мой мозг и все его рациональные, соответствующие функции исчезли. Они уже давно не вели это шоу, и если бы мой член умел печатать, он бы это сделал. Вместо этого мне приходится самому печатать для него.

Повернись и коснись пальцев ног. Я хочу увидеть твою задницу.

Сними эти стринги и покажи мне все.

Ее взгляд все больше теряет сосредоточенность.

— Все? Ты действительно пошел на это.

Я не хочу быть слишком предсказуемым для тебя.

Она смеется. — Я думаю, мне понадобится немного больше для этого вида, Дрейк.

Больше денег?

Прикусив нижнюю губу, она отвечает: — Нет. Больше тебя.

Я думал, это против правил.

— Я солгала.

В поле зрения появляется та озорная ухмылка, которую я так хорошо знаю, и я запинаюсь, почти случайно поднося камеру к своему лицу. Вместо этого я отодвигаю руку чуть дальше, демонстрируя ей все свое тело, все еще одетое ниже пояса. Из-за тусклого света выпуклость в моих штанах трудно разглядеть, поэтому я просовываю руку под пояс и хватаюсь за свой член.

Теплое, крепкое пожатие моей руки заставляет мой позвоночник гореть от ощущений, а грудь судорожно втягивать воздух.

— Что ты хочешь мне показать, Дрейк? — Спрашивает она с придыханием.

Все еще держа свой член в одной руке, а телефон в другой, я неуклюже выдвигаю свою эрекцию из ее пределов и поворачиваю камеру так, чтобы она могла это видеть. От одного сознания того, что Мия смотрит на мой набухший член, мое сердце бешено колотится в груди.

— О, Боже… — Она стонет, и мне приходится прикусить губу.

Это не похоже на подделку под порнозвезду. Звучит чертовски реально.

— Ты заслужил это.

Держа камеру под углом к моему члену, я наблюдаю, как она делает то, что я сказал.

Поворачиваясь, она покачивает бедрами и медленно наклоняется, открывая мне восхитительный вид на свою попку. Черная ткань ее лифчика и трусиков контрастирует с ее бледной кожей, когда она стягивает стринги вниз по ногам.

Моя рука сама по себе поглаживает мой член, пока я смотрю на совершенство ее тугой сморщенной дырочки, прямо над блестящей кожей ее влажных складочек. Она мокрая. Она всегда промокает во время этих звонков?

Нет. “Это для меня”, — мысленно повторяю я, пока мои поглаживания набирают скорость.

— Дрейк, тебе лучше не кончать, не дав мне посмотреть, — сладко говорит она.

Печатать одной рукой нелегко, но дается ответить — благодаря автозамене.

Затем ложись на кровать и поиграй со своим киской.

Ты кончишь первой.

Она напевает от восторга. Выпрямившись, она садится на кровать и снова поворачивает телефон к себе.

— Тогда мне кое-что понадобится от тебя.

Все, что ты захочешь.

— Включи свой звук. Я хочу слышать звуки, которые ты издаешь, когда кончаешь.

Черт, я мог бы кончить прямо сейчас. От одних только грязных слов, слетающих с ее губ, я готов выплеснуться наружу.

Хорошо.

Она расстегивает лифчик где-то между грудями, и они высвобождаются. Внезапно моя дерзкая сводная сестра оказывается распростертой на своей красивой белой кровати, обнаженная и совершенная, и все это для меня. Я упиваюсь этим зрелищем, изо всех сил стараясь не взорваться. Ещё нет.

— Я жду, Дрейк… — Поддразнивает она, небрежно поглаживая свою киску.

О, какого хрена… Не раздумывая больше, я нажимаю на кнопку микрофона и замолкаю, позволяя шлепанью моей плоти, когда я поглаживаю себя, быть единственным звуком, слышимым на линии.

— Намного лучше, — отвечает она.

Слегка наклонив телефон, она направляет его к верхушке своих бедер, в то время как средним пальцем описывает плотные круги вокруг своего клитора. Боже, она хороша в этом. Ракурсы камеры и непристойные разговоры. Слишком, блять, хороша в этом.

С одной стороны, я, блять, не могу поверить, что она это делает.

И все же, я здесь… действительно чертовски наслаждаюсь этим.

— А теперь дай мне послушать тебя, Дрейк. Она стонет, глядя на экран, и продолжает свои круговые поглаживания.

Я издаю тяжелый стон, на несколько октав глубже, пытаясь замаскировать звук своего голоса.

— Да, — выдыхает она.

Она смотрит, как я глажу себя, как будто это самое горячее, что она когда-либо видела, и, возможно, это то, что говорят себе все мужчины, когда смотрят, как она это делает, но я клянусь, ей это действительно нравится. Ее щеки розовеют, ноги ерзают, а приятные звуки, срывающиеся с ее губ, звучат искренне. И я должен был знать. Это буквально моя работа — знать, что звучит по-настоящему, а что фальшиво, и, черт возьми… это реально.

Еще одно мое ворчание эхом разносится по моей пустой комнате, и она отвечает своим собственным хриплым стоном.

— Я собираюсь кончить, — говорит она напряженным голосом. — Поглаживай сильнее, Дрейк.

И я это делаю. Я так сильно сжимаю свой член, что удивляюсь, как он не ломается.

— Потрогай себя, — говорю я ей, и она на минуту замирает при звуке моего голоса.

О, черт, черт, черт.

Мои собственные слова прокручиваются у меня в голове, пока я пытаюсь решить, действительно ли это было похоже на меня или просто было достаточно натянуто, чтобы сойти за кого-то другого.

— Я бы хотела, чтобы ты был здесь и сделал это для меня, — отвечает она, явно не узнавая мой голос, но даже когда она говорит это, один из ее пальцев проскальзывает между складок, исчезая внутри нее, когда она вскрикивает. Затем она снова смотрит на телефон и качает в том же ритме, что и я.