Нежная

* * *

Я понятия не имела, куда идти, поэтому шла по своей обычной дороге в сторону метро, по которой ходила всегда. Свернув за угол дома, я вздрогнула от сигнала машины, которая стояла с выключенными фарами, поэтому я не сразу её увидела. А когда увидела, узнала – Каринкина машина, не самая дорогая в мире, но мне она казалась роскошной, как королевская карета, я всегда в неё садилась предельно осторожно, до ужаса боясь случайно поцарапать или вымазать.

Карина включила свет в салоне и открыла пассажирскую дверь, я подошла и села в машину, дверь закрывать не стала – на улице было свежо, что ощущалось очень приятно после духоты квартиры. Мы посидели молча, потом Карина с мрачной иронией спросила, почти утвердительно:

– Про болячки свои рассказывала?

Я пожала плечами, как папа обычно делал – какая разница, что я скажу, от моего ответа всё равно ничего не зависит, она всё равно скажет то, что решила сказать, точно как мама. Карина усмехнулась и развела руками:

– Знаешь, она нас всю жизнь обвиняла в том, что у неё из-за родов здоровье испортилось. Мы ей здоровье угробили, всю молодость ей испортили, у неё из-за нас и волосы выпали, и седина, и зубы раскрошились, и институт она из-за нас не закончила, и на работу хорошую с детьми не берут. Как будто беременность – это какое-то обстоятельство непреодолимой силы, как метеорит она свалилась ей на голову, и от неё вообще ничего не зависело, раз – и ребёнок. Про предохранение она не слышала, про аборт тем более. Не хотела детей – не рожала бы.

– Так она хотела, – тихо вздохнула я, вспоминая те времена, когда она только вернулась из роддома с Антошей, она выглядела самым счастливым человеком в мире, чуть ли не облизывала его круглосуточно. А потом в какой-то момент он ей разонравился, я так и не поняла, почему это произошло.

– Она хотела – пусть сама за свои хотелки и расплачивается, мы здесь при чём? – фыркнула Карина. – Какое она имеет право нас обвинять в своих болячках? И вообще, это ещё большой вопрос, мы ли виноваты. У меня тоже плохие зубы, это генетика, и седина у меня, и волосы выпадают, и растяжки, и целлюлит – только мне винить в этом некого, я никого не рожала. Наивно считать, что в тридцать лет у тебя будет такое же здоровье, какое было в восемнадцать. И обвинять нас в том, что она не поступила в институт, тоже очень интересное решение – ты тоже не поступила, и что? Кого тебе обвинять? А я поступила, и что? Это сделало меня счастливой?

Она замолчала, я посидела молча какое-то время, потом посмотрела на неё и осторожно уточнила:

– Не сделало?

Карина усмехнулась и не ответила. Посмотрела на мою открытую дверь, спросила гораздо более мирным тоном:

– Хочешь, поедем куда-нибудь поедим нормально?

– Не, – я попыталась изобразить улыбку, качнула головой – есть я точно не хотела, у меня мамин суп до сих пор внутри кирпичом лежал. Сестра предложила:

– Кофе?

– Не хочу.

– А чего ты хочешь?

– Хочу волшебную ангельскую таблеточку, – я сказала это мечтательным безнадёжным голосом человека, который точно знает, что мечтать – это единственное, что он может. Карина протянула свою властную руку к бардачку, открыла и достала оттуда пачку таблеток:

– На.

Я замерла с раскрытым ртом, готовая взлететь от счастья, схватила коробочку и внимательно прочитала – точно, это они, те самые, ангельские. Перевела не верящий своему счастью взгляд на сестру и шёпотом спросила:

– Ты купила для меня таблетки?

Она поморщилась и вздохнула с жалостливой улыбкой:

– Я бы никогда не стала покупать тебе эту ерунду. Это твои, ты их в прошлый раз здесь забыла. Ситуация была один в один, ты не помнишь, что ли?

Я не помнила, мне было всё равно – я была счастлива, что они просто есть. Открыла коробку дрожащими руками, достала пустую пластину, чувствуя, как моя радость уменьшается по мере того, как пластина выдвигается из коробки, показывая пустые места для таблеток, ряд за рядом... И в последнем ряду всё-таки была одна таблетка, одна, но была! Я радостно прижала пачку к себе, сестра рассмеялась и строго напомнила:

– Проверь, что не просроченные.

Мне было всё равно, я бы и просроченную съела, но я проверила, если её это успокоит – нет, всё нормально, до конца срока годности ещё месяц.

– Воды дать?

– У меня есть, – я открыла сумку, достала воду, сделала пару глотков и убрала. Таблетку пить не стала – решила, что выпью потом, когда вернусь, тогда будет нужнее. Сестра посмотрела на меня долгим взглядом, сказала, как диагноз:

– Тебе не таблетки пить надо, а бежать из этого дома, теряя тапки. И я тебе это могу устроить хоть сейчас.

– У меня нет таких денег.

– Я тебе одолжу.

– Я не смогу их вернуть.

– Сможешь. Сменишь работу на нормальную и заработаешь. У тебя всё для этого есть, у тебя есть мозги, ты умеешь общаться, ты молодая, симпатичная, без детей – это комплект победителя, тебя на рынке труда с руками оторвут.

– У меня нет диплома.

Карина фыркнула:

– Да я тебя умоляю, кому он нужен. Его никогда не поздно получить, если вдруг станет позарез надо. Я сейчас второе получать пойду, с сентября, буду по субботам ходить на пары, как в детстве.

Я перестала гипнотизировать пачку таблеток и с удивлением посмотрела на сестру:

– Какое второе?

– Менеджмент и маркетинг, у нас даже справедливость надо уметь продать. Получу диплом – буду претендовать на должность повыше, мои из отдела уже о моих планах знают, там все готовятся. И ты сможешь. Универ для нормальной работы совершенно не обязателен, сейчас можно курсы какие-нибудь пройти и уже по ним идти работать. Я тебе подберу вакансии, пришлю, выберешь что понравится.

Я вздохнула и промолчала, это был вечный разговор – мне не нравилась идея менять работу, мне нравилась та, которая у меня уже была. Но ей не объяснить.

– Поехали ко мне, – предложила сестра.

Я пожала плечами, она дотянулась до моей двери и захлопнула её, завела машину, плавно вырулила на дорогу и включила навигатор, он показывал наш район зелёным, а дальше сплошные пробки.

"Вся моя жизнь на одном экране."

Карина включила радио, там пела группа "Roxette", я подумала о Роксане и попыталась представить, как она "трясётся как чихуахуа", получалось плохо. Рокси была крутой дамой, высокой и красивой, с гладкими чёрными волосами, одевалась в деловые костюмы с понедельника по четверг, в пятницу носила кэшуал, но даже джинсы на ней смотрелись как мундир, и топала она как солдат, даже по ковролину.

"Роксана и ВэВэ, как это было бы?"

ВэВэ я почему-то не могла представить в деловом костюме, а в одном полотенце рядом с расфуфыренной Роксаной он выглядел глупо. Песня закончилась, началась следующая, автора я не узнала, но узнала мелодию – "аллилуйя". Роксана из моих фантазий испарилась, остался только ВэВэ, в шлёпанцах и полотенце, идёт такой, в слоу-мо, медленно оборачивается и улыбается мне, типа, "я знаю, что ты смотришь, глаз оторвать не можешь от моего прекрасного полотенца, извращенка. Ну ладно, смотри, я не против, я вообще по жизни щедрый".

От этой мысли внутри меня разлился ангельский штиль, я глупо хихикала где-то в глубинах себя, внешне просто улыбаясь и глядя на дорогу, поездки меня всегда успокаивали. Карина поглядывала на меня, но молчала, пока мы не выехали за пределы района и не встали в пробку, где не было никаких развлечений, кроме друг друга. В машине перед нами водитель играл с собакой, в машине справа пара смотрела сериал на ноутбуке, а я смотрела, как сестра выключает радио, и думала, что я опять сижу на неправильном месте, с которого не уйти, пока главный собеседник не встанет.

"Итак, какой сейчас будет вопрос, делаем ставки. «И таки шо ты себе думаешь?», или, может быть, «какие у тебя планы на жизнь?». Или «ну шо, женихи есть у тебя?», хотя, нет, это что-то из области тёти Маши из Краснодара, Каринка скорее спросит как на собеседовании, «кем ты видишь себя через пять лет?», а я скажу, что я не Ванга, я вижу только то, что перед глазами в данный момент – номер стоящей впереди машины, какие-то цифры и в конце «ВВ», ироничненько."

– Ань, ты не думала к врачу сходить?

Я удивилась – это было что-то новое. По всем врачам Карина протащила меня уже давно, как только начала зарабатывать достаточно, чтобы заняться своим здоровьем, заодно сразу же занялась и моим, исправляя последствия долгих лет лечения "травками", "народными средствами", молитвами и "у знакомых врачей", которые "хорошие и не навредят". Одна такая "хорошая" врачиха выписала мне очки "с запасиком, на вырост, чтобы через год новые не покупать". Они были гораздо сильнее, чем мне было нужно, у меня от них кружилась голова и болели глаза, аж пока зрение не село достаточно для того, чтобы эти очки мне подходили. Я мучилась в этих очках восемь лет, а потом Карина отвела меня в частную клинику, взмахнула волшебной карточкой, и я стала хорошо видеть без очков, за неделю, навсегда. Это была магия, а мама не верила в магию, она верила в бога, который магов считает слугами сатаны.

Карина мне не показывала чеки, не озвучивала цены и никогда об этом не напоминала, но я твёрдо знала, что вижу мир отчётливо благодаря ей, и конфеты ем без боли благодаря ей, и в зеркало смотрю без отвращения тоже исключительно благодаря ей, её властной руке, которая схватила за шиворот, отвела, заставила и заплатила.

"Мой личный демон."

Я оторвала взгляд от букв "ВВ", посмотрела на Карину – чистый демон, глаза чёрные, волосы чёрные, кожа белая, вся глянцевая и монохромная, в цветных бликах от приборной панели и красных огоньков стоящей впереди машины.

Я пожала плечами и ничего не ответила – что я могу сказать такого, что станет для неё новостью? Она знает про мою жизнь больше, чем я, она уже это всё прожила, но она, в отличие от меня, смогла вырваться и убежать. А я не смогла, я тряпка.

Стоящая впереди машина сдвинулась, Карина тоже перевела взгляд на дорогу и ей стало не до меня на какое-то время, я потянулась включить радио, сползла по креслу и стала смотреть в окно, чувствуя, как напряжение внутри понемногу отпускает. Карина тоже была напрягающим фактором, но до мамы ей было в этом смысле как до луны, так что я не переживала.

По радио играл блюз, слов я не понимала – у меня было плохо с английским, но звучало красиво. Я смотрела на экран навигатора, машина ползла по карте стрелочкой, сквозь красные заторы, медленно, но упорно. Я радовалась, что я не за рулём.

К тому моменту, как мы выползли из зоны пробок в более свободный район, я почти уснула. Карине позвонил муж, она взяла трубку и ответила весёлым голосом, которым разговаривала только с мужем, я не слышала ни одного исключения:

– Аллё?

– Привет. Ты где застряла?

– Я уже еду домой, буду через двадцать минут. И я не одна, так что надень штаны, у нас будут гости.

– Если эти гости не рады видеть меня в трусах, то это плохие гости, вези их обратно туда, где взяла, – Лёшка изображал сварливый тон, я улыбалась – он знал, что Каринка везёт меня, и знал, что мы обе его слышим, он дурачился.

– Ладно, ходи в трусах, – вздохнула Карина, – но только в приличных! Мы скоро будем, давай.