Дом боли

— Да, там Светка на кассе работает. Она и помогла. Чего кипиш поднимать?

— Надеюсь, это происходит не на постоянной основе? И ты не так часто прибухиваешь? — Серьезно глядя на мелкую, спрашивает Серёга.

— Ага, прям в запои ухожу и именно поэтому дома не показываюсь и у Светки ночую! — смеется девушка. — Просто обрисовала обстановку, что у нас повод есть, она и пробила. Ладно, давайте уже праздновать.

— Тебе совсем чуть-чуть налью. — Говорит Серёга, наливая лишь пол фужера.

Женька начинает стонать и канючить, что она уже взрослый человек и ей через 45 дней будет 18.

Вот как так? Ещё 15 минут назад, она рыдала и обливала меня грязью. А теперь театр одного актера. Кто-нибудь дайте ей Оскар в руки.

Что это? Какого хрена? Что за суперспособность? Как у нее это получается?

Если честно, мне никогда не было нужды что-то скрывать. Я всегда считал самым правильным высказать в лицо, все, что думаю о человеке или ситуации. Поэтому мы всегда ругались с отцом, и друзей настоящих было мало. Тех, кто был рядом из-за денег, легко смывала моя прямота. Нет, конечно, врать я умею. Врут все, но вот так прятать свои мысли и чувства, для меня это что-то за гранью. Неужели оно того стоит?

Если бы я ее не видел там, на камне в таком разбитом состоянии, то сейчас реально поверил бы в ее игру. Но глядя на то, как счастливо Женька улыбается, сразу понятно насколько фальшиво ее поведение.

Самое странное, что у меня совсем не было злости на нее. Есть сильный осадок, неприязнь за то унижение, которое до сих пор во мне бурлит. Но по какой-то причине злиться на нее не могу. Может это жалость. Как на котенка маленького, которого выкинули. Он орет, царапается и шипит. Но ты понимаешь, почему так происходит.

Может это из-за матери. Она часто срывала на мне злость, когда отец долго не появлялся дома. Потом просила прощения, и все вставало на свои места.

Только теперь видимо в моём мире все на свои места не встанет. Всему нужно искать новый порядок. И все из-за ее слов.

— Егор. Егооор. Егооор! Ты чего завис? — Ленкин голос заставил меня вынырнуть из своих мыслей. Я вижу, что все они держат свои бокалы и смотрят на меня.

— А, да, простите, туплю. Поздравляю! — Звон бокалов, глоток вина. Что за пойло? Как это вообще можно пить, я начинаю кашлять.

— Что? Не в то горло пошло? Или вкус не нравится? Ну, уж простите, на большее у меня денег не хватило. — Женькин сарказм, снова макнул меня в порцию моего персонально дерьма, а ее рука больно хлопала по спине.

— Нее, я просто лишку хлебнул. Все нормально. — Сиплю я.

— Я голодная, как волк, а у нас одна трава на столе. Салат и фрукты. Не густо.

— На ночь есть вредно. — В ответ Жене сказала Лена, накладывая салат себе в тарелку.

— А то, что мы прибухиваем на ночь, нормально? — Смеётся мелкая.

— Вообще у меня сок, забыла? Мне теперь пить нельзя. — Лена улыбается.

А я вижу, как Женьку парализует на секунду ее ответ, и она опускает голову вниз, просто кивая.

— Да, точно, мне просто надо привыкнуть, что я скоро стану тетей. — Тихо отвечает она, с трудом поднимая взгляд на сестру, с вымученной улыбкой.

На несколько минут воцаряется тишина. Слышно только позвякивание приборов о тарелки, и хруст салата на наших зубах.

— А чего кислые-то все такие? — Женька протягивает пустой бокал Серёге. — Сегодня повод! Пьём!

Собственно, так вечер и прошел. Как выяснилось — Женька купила не одну бутылку, а две. И набралась. Весу в ней от силы 47 килограмм. Видимо 3 бокала для ее веса — ударная доза, которая тяжело стукнула по ее сознанию. А может пойло было не самым лучшим для ее организма? После 3го бокала, мелкая осела на стуле и ее начало выключать.

Серёга встал и сказал, что отведет ее спать. А она и не сопротивлялась.

Мы остались с Леной вдвоём. Она очень странно посмотрела на этих двоих. А потом начала говорить, как только шаги наверху стихли.

— Иногда я им завидую, — она кивает в сторону второго этажа, — они с самого детства, как две обезьянки. Знаешь, таких по телеку показывают — она на нем висит, а он на ней насекомых ищет. Иногда кажется, что он ей больше родня, чем я. Как родной старший брат. Я в детстве очень часто болела, мама со мной моталась по больницам, с почками были проблемы. Наверное, поэтому я так и не могла с ней найти общий язык, так как мало проводила с сестрой времени. Отец всегда был в рейсах. И мелкая часто оставалась у Серегиных родителей. А именно с ним. Он ее на горшок сажал, попец ей вытирал. Книжки читал. Она с ним везде ходила. Я всегда ждала, когда он на нее жаловаться начнет, как я. Что она надоела, что ему хватает своих дел. Но он не жаловался никогда. Забирал ее из садика. Гулял с ней. Когда она подросла и стала ходить в школу, он всегда ее встречал, уроки учил с ней.

Я вообще с Женькой плохо лажу. Мы с ней очень разные. Да и с Серёгой я особо не ладила. За год до смерти родителей, мы отдыхали в одной компании. Выпили, ну и так получилось, что переспали. С тех пор вместе… — Лена улыбалась каким-то своим воспоминаниям. — Помню, когда он мне встречаться предложил, мелкая мне чуть все волосы не вырвала на голове. Орала, что не позволит. А потом совсем стало туго, начала вещи мои портить, одежду красками обольет, тетради разрисует, шмотки на улицу мои выкинет, даже воротник на моем пальто побрила. — Лёгкий хохот. — Отец ей тогда ввалил, объяснил, что эти вещи не даются семье бесплатно. Она подпритихла, вещи портить перестала.

Но ее протест не закончился, то соли в чай навалит, то сахара в суп… Стала ходить на все наши свидания с Серёгой, мешать. Чтобы поцеловаться, надо было ее спать уложить и сбежать из дома.

А потом не стало родителей. — Улыбка Лены стала печальной. — И тогда Женька полностью изменилась. Она перестала вести себя как ребенок. Раньше не заткнешь, плюс сто пятьсот слов в минуту. А тут и слова не вытянешь. Слишком взрослое поведение, не так давно на работу устроилась. Дома почти не показывается.

Мы с Серёгой стараемся, как можем заменить ей родителей, но это очень сложно. Особенно Серёга старается. У них связь, наверное, на ментальном уровне. — Лена снова смеётся, но смех очень грустный. — Иногда, когда они что-то делают вместе, то им даже говорить не надо, словно один организм все выполняет. Так забавно выглядит. Я даже иногда ревную.

Я сразу понял, о чём она, та самая атмосфера, когда они вдвоем.

— Ладно, болтаю много. Надо убрать все и посуду помыть. — Лена встала из-за стола. Начала собирать тарелки.

— Ээм, Лен, давай я сам. Ты скоро мамой станешь, да и день тяжёлый был. — Я понимаю, что больше не хочу быть бесплатным приложением в этом доме.

— Охх, какой ты милашка. — Лена ласково гладит меня по голове. Разворачивается и собирается уходить. Но на полушаге останавливается и спрашивает. — Она плакала? — В глазах печаль.

— Ты о чём? И почему она должна плакать? — Спрашиваю я, пугаясь подобного вопроса. Неужели Лена знает, что Женька любит Серёгу? Тогда это для мелкой просто пыточная камера.

— Да нет, ни о чем, забей. — Она кивает головой чему-то понятному ей одной и уходит спать.

Посуды немного, минут 10 и на кухне порядок. Поднимаюсь наверх. В комнату Женьки слегка приоткрыта дверь. И я вижу, как Серёга, укутав девушку, смотрит на нее ласково, проводя по ее волосам рукой. Наклоняется и целует в лоб.

Я смущён от такой нежности. Серёга замечает меня, так же смущённо улыбается. Встаёт с кровати и тихо закрывает за собой дверь в ее комнату.

— Перебрала. Переживаю за нее. Она мне как младшая сестрёнка. Удивлен? — Он улыбается и смотрит мне в глаза прямо.

— Да, нет. Я же знаю, что ты ей, как брат родной.

Хочется сказать ему, что ей не нужна от него такая забота, что именно этой братской любовью он и делает ей только больнее. Но это не моё дело. Свое дерьмо теперь надо разгребать.

Он тихо кивает, желает спокойной ночи и уходит спать. А я остаюсь в коридоре между своей комнатой и ее. Меня оглушает тишина и одиночество, которого я очень боялся этим вечером. Ведь придется встретиться со своими демонами, которых разбудил холодный душ от человека, спящего сейчас сном младенца.