Фальдийская восьмерка

Остальные комнаты оказались копиями первой. Поминутно шмыгая носом и утирая сопли, Брак битых полчаса возился с замками, пытаясь заставить их открыться, но тщетно. Засовы деревянные, металла мало, да и конструкция незнакомая. Пришлось прибегать к древнейшему методу взлома, а именно – к грубой силе. Благо в зале нашелся изогнутый граненый ломик, при помощи которого и такой-то шарговой матери непослушные двери удалось расшатать и отжать. Пока расшатывал, пыхтя и обливаясь потом, удалось вспомнить, как называются такие комнатки. Каютами.

Брак эту страсть к диковинным, труднопроизносимым названиям не понимал. У клановых в этом плане все проще, если брать в пример обычный гигатрак. Если там жрут – это столовая. Готовят жрать – кухня. Спят – спальня. Окно это окно, дверь это дверь, а если в помещении срут, то это сральник. Удобно. Исключением оставались мостик и трюм, но это намертво прилипшее наследие первых гигатраков, которые сводили бывшие цеповые механики. Да и звучит солидно.

Каюты за второй и третьей дверью тоже разочаровали. Все те же комнатушки, правда куда более обжитые и похожие друг на друга. Куча мелких бытовых предметов, запасные комплекты красно-белой одежды со знакомыми нашивками на рукавах. На стенах – какие-то гравюры, исписанные мелким шрифтом тонкие металлические листы с многочисленными оттисками пальцев, незнакомые приборы. В одной из комнат обнаружился очередной труп – пожилой темнокожий мужчина в разбитых очках, с шикарными седыми бакенбардами и сломанной шеей. Падение застало его за столом, где до сих пор лежало залитое чернилами недописанное письмо, прилипшее к столешнице. Неровные буквы, рваные строчки… Брак с любопытством заглянул в письмо, но прочитать не смог – прописные буквы, выведенные трясущимися руками в явной спешке, были пока за гранью его талантов к чтению.

Четвертая дверь вела в каюту капитана, ничем иным эта комната быть не могла. Ну, либо знакомый сухощавый мужик, сурово смотрящий с портрета на вломившегося наглеца, просто решил перед самым падением посидеть в капитанском кресле. Помимо портрета и знакомых мелочей, там стоял запертый железный шкаф с изображением какой-то птицы на дверце. Повозившись с замком, Брак плюнул на тщетные попытки договориться с устройством по-хорошему и попросту расплавил зловредный механизм, едва при этом не надорвавшись, – в железе явно были примеси, усложнявшие нагрев. Не рефальд, конечно, но тоже тяжело. Уже потом, орудуя ломиком, сообразил, что сперва стоило тщательнее обыскать владельца каюты и воспользоваться ключом.

Зато содержимое шкафа сполна наградило ругающегося парня за старания. Помимо тяжеленной на вид стопки плиток для карты и мешочка с монетами, в шкафу обнаружилась пара коротких жахателей и по четыре банки для них. Банки маленькие, не чета жахателю Брака, но в коридорах цепа такие, пожалуй, будут даже лучше. Меньше шансов, что отраженный от стен эйр ударит по стрелку, да и сложнее ненароком зацепить что-нибудь не то. На корабельный арсенал содержимое шкафа не тянуло, тут скорее личная заначка капитана на случай бунта или еще каких сложностей.

Северяне говорят, что иметь при себе оружие – притягивать неприятности, особенно от тех, кто в любом вооруженном человеке видит вызов. Логи с этим мнением согласен не был, справедливо полагая, что неприятности найдут тебя в любом случае, будь ты хоть трижды вооружен. А раз неприятностей избежать не выйдет, куда проще расслабиться и встретить их ударом кувалды по лицу. Брак с мнением Логи тоже согласен не был, но точку зрения напарника уважал за практичность, особенно в свете недавних событий. Поэтому жахатели он, вместе со сложной кожаной перевязью, утащил на мостик, но надевать не стал. Устрашать на цепе некого, а таскаться с трехкилограммовыми железками на поясе тяжело, садиться неудобно, да и за стены они цепляются.

За пятой дверью оказалась вовсе не каюта, а небольшая помывочная, целиком покрытая изнутри ребристыми медными листами. Интересного внутри, не считая очередного покойника, не было. Знакомые умывальники у стен, длинная лавка с откидывающейся крышкой для справления нужды, три лейки душа в ряд. Система нагрева воды примитивная и в чем-то архаичная – обычная железная ручка, держась за которую можно регулировать температуру лейки. Даже полотенца висели, наряду со всякой утварью навроде расчесок и бритв. Брак понюхал неровный кусок пахнущего чем-то пряным мыла, борясь с желанием немедленно раздеться и как следует помыться. Новая одежда, при всех ее достоинствах, не защищала от грязи и пота, а почесаться сквозь толстую кожу еще надо было исхитриться. Наверное, он бы не выдержал и все-таки воспользовался душем, но к соплям за это время прибавился сухой кашель, да и колено начало ломить – верный признак надвигающейся болезни. Следовало как можно быстрее закончить осмотр палубы.

Последняя каюта оказалась настоящей сокровищницей, но и вопросов вызвала больше всего. Начать с того, что ее бывший обитатель, сухощавый неопрятный старик с клочковатой, залитой кровью бородой, совершенно не походил на обитателя верхней палубы. Вместо привычной красно-белой куртки, на нем красовался добротно скроенный кафтан из практичного темного полотна. Брак в одежде не разбирался, но всплывшее из глубин памяти слово “кафтан” подошло к ней идеально.

– И вздохнул он тяжко вздохом тяжелым, запахнул покрепче свой кафтан нарядный, двубортный, да и нырнул впредь головой, будто в прорубь ледовую. В темные глубины логова чудовища ужасающего, одним видом своим страх в сердца храбрейших мужей вселяющего, – пробормотал Брак, – А в руке, дрожащей, но не дрогнувшей, сжимал он заявление о разводе…

Старик в своих руках ничего не сжимал, да и вообще выглядел обычным пассажиром, прикорнувшим у стола в зачем-то перекошенной комнате. Этот же стол, массивный, деревянный, стал причиной смерти – на покрытой пятнами столешнице красовалась внушительная вмятина, идеально совпадающая по размерам с покатым лбом старика. Занимал этот шедевр мебельного искусства внушительную часть каюты, однако места все равно было предостаточно – комната была в полтора раза больше остальных за счет душевой.

Под столом лежал опрокинувшийся, но целый нагреватель. Старик явно любил держать ноги в тепле, в чем Брак был с ним полностью согласен, поэтому нагревателю обрадовался как родному.

По всему выходило, что перед Браком лежал бывший владелец цепа, вопреки всякой логике не переживший катастрофы. Вообще, в таких ситуациях полагалось прижать к сердцу медальон с гравюрой любимой дочери, переломанными пальцами написать прощальное письмо. Ну, или хотя бы наговорить в слухача сбивчивую речь про то, как ты докатился до жизни такой, после чего тихо уйти на тот свет в соответствующей трагичной позе. Жизнь, как всегда, внесла свои коррективы в устоявшиеся традиции, поэтому старик скучно тюкнулся башкой об стол и умер.

Кроме стола и знакомой узкой койки, в каюте обнаружился заваленный бумагами сундук (разбитый), стойка с шарнирным светильником (разбитым), высокий, во всю стену шкаф (частично разбитый) и деревянный ящик, на котором удар об стену не оставил ни царапины. К этому ящику Брак и сунулся было, но быстро оставил попытки добраться до содержимого – вскрывать его придется в лучшем случае до вечера.

Такие ящики-хранилища пользовались неизменной популярностью у тех, кто предпочитает держать свои ценности в безопасности. Клепали их где-то на островах из проклеенной и хитрым образом запрессованной древесины. По прочности она почти не уступала металлу, с огромным трудом поддавалась обработке и успешно сопротивлялась всевозможной едкой химии, включая гразгов. Пилить, сверлить или бить по такому дереву можно очень долго и безрезультатно, даже прожечь тяжело. Еще хуже был запирающий механизм дверцы, в котором не было ни грамма металла – все та же укрепленная древесина. Не зная комбинации сдвигающихся дощечек, вскрыть такое хранилище почти невозможно, к тому же от грубого обращения механизм зачастую клинил, останавливая попытки воров и пьяных хозяев добраться до содержимого. Котобоям такие ящики изредка попадались в набегах, и из всех способов взлома кочевники предпочитали самый быстрый и действенный – переехать гигатраком. Возможность переехать что-то гигатраком вообще решала уйму проблем.

Шкаф, как и сундук, оказался доверху забит бумагами вперемешку с писчими принадлежностями и всевозможным хламом. Среди хлама, кстати, попадались интересные штуковины, от крохотных, с палец, гравок и до совершенно незнакомых эйносов. От удара часть костяшек рассыпалась по полу, поэтому определить, какие из них вообще остались целыми было невозможно. За запертыми дверцами, привычно сдавшимися под напором ломика, Брак обнаружил целую коллекцию всевозможных книг с потертыми корешками, мешочек с кри, а также долгожданную заначку с едой. Старик оказался заядлым сладкоежкой, но тщательно скрывался – цилиндр с отвинчивающейся крышкой, доверху заполненный разноцветными конфетами, он спрятал среди других емкостей, наполненных какой-то вонючей дрянью.

На этом исследование второй палубы Брак решил закончить, хотя в каютах осталось еще множество полезного. Он здорово умаялся с дверьми и деревянными панелями, да и насморк все сильнее давал о себе знать. Нос хлюпал уже безостановочно, а ломота с колена поползла куда-то выше, надежно угнездившись в костях.

Сидя у костерка и задумчиво хрустя приторно-сладкими конфетами, Брак прихлебывал вурш из вычурной серебряной кружки с откидывающейся крышкой и размышлял. Вопросов обыск второй палубы оставил куда больше, чем ответов, да и ответов толком не дал. Кто такой старик? Чем занималась “Вдовушка”? Почему она рухнула? Исследовательский цеп богатого островитянина, решившего посмотреть мир на старости лет? Ну да, конечно, а заодно перевозившего рабов и столько гразгов, что хватило бы сожрать гигатрак. Да и зеленой полосы на корпусе цепа не было, хотя это как раз ни о чем не говорит.

На Гардаше символ исследователей по борту малевали все, кому не лень, а возможные проблемы в портах улаживали банальными взятками. В отличие от островов, где за подобный маскарад обязательно спросят патрульные цепы, здесь грань между ролями в небе размыта. Мирный торговец не прочь заломить петлю, в надежде найти логово джорков, работорговцы с удовольствием на них поохотятся, а роскошная гравияхта вполне может оказаться зубастым бандитом со звеном флиров на борту.

Хотя “Вдовушка” со своими гразгами переплюнула всех. За каким шаргом вообще связываться со слизняками? Хотя, если старик был ученым, в пользу чего говорили корешки пущенных на растопку книг, пестрящих словами навроде “Энциклопедия” и “Атлас”, то это многое объясняло.

Диковатые чудаки, не жалеющие кри и смотревшие на клановых как на прилипшее к башмакам говно, появлялись на Сходах с завидной регулярностью. Закупались, изредка нанимали проводников, после чего исчезали в бескрайних степях, чтобы испытать очередную идиотскую идею. Одного Брак даже запомнил - дедок в смешной шапочке был твердо намерен выяснить способ ловли драков живьем, для чего заказал свести в прицепе монструозную конструкцию из железных решеток и молниеловов. Громыхая прицепом, он и отправился в степь, после чего о нем никто не слышал. Наверняка поймал.