Последний козырь

— Евгений?.. — чуть слышно шепчет она наконец.

— Этот Евгений спас мне жизнь, — тотчас же поспешно произносит Аркадий, хотя и он явно удивлен этой немой сценой. — Я его впервые увидел сегодня, но уверен, что…

— Оставьте это, Аркадий, — раздраженно перебивает его Алехин. — Не надо мне ваших рекомендаций.

— Так, значит, вы… — начинает Вера, но голос ее неожиданно пресекается.

— Не знаю, за кого вы меня принимали все это время, — упавшим голосом произносит Евгений, — но я всего-навсего лейтенант милиции. И поверьте, я понятия не имел, чья вы дочь…

Несколько мгновений в комнате царит напряженная тишина. Кажется, будто никто не решится нарушить ее.

— Пойдемте! — делает, наконец, знак Аркадию Алехин и медленно направляется к выходу. — Прощайте, Вера, — добавляет он уже у самого порога. — И не сомневайтесь, что я сказал вам правду.

Евгений так потрясен этой неожиданной встречей с Верой, что забывает даже спросить у Аркадия, что же удалось ему узнать у сестры о "капиталах" отца. Но Аркадий сам, не ожидая его вопроса, говорит об этом торопливым, прерывающимся шепотом:

— Поверьте мне, товарищ… гражданин лейтенант, она действительно ничего не знала о папином "бизнесе". Лишь последние дни стала кое о чем догадываться. Папа ее очень любил и оберегал от всего этого. Но когда нависла угроза ареста… Я ведь его все время предостерегал! Говорил: хватит, кончай это дело… Ну, в общем, он тоже почувствовал, что становится опасно, что могут забрать в любую минуту и надо куда-то припрятать капиталы. Короче, ему нужен был надежный человек, которому он бы доверил все это. А из таких, кроме Веры, я никого больше не знаю. Но, оказывается, он этого не сделал… Может быть, не успел? Не знаю… Вера уверяет, что не было у них такого разговора, а она не станет лгать…

Евгений с трудом понимает Аркадия. И мысли, и чувства его в полном смятении. Он даже с трудом соображает, что нужно делать теперь, сознает только, что Аркадия следует вести на станцию. Такого жестокого испытания, как сегодня, ему никогда еще не доводилось пережить. Самые противоречивые чувства борются в нем, но ужаснее всего неизбежный вопрос: "А что, если Вера все-таки заодно с отцом?.."

Евгений не считает себя психологом, — за свою короткую жизнь он не раз уже ошибался в людях, но в Вере он не хочет усомниться даже теперь и гонит прочь тревожные мысли.

При доверчивом сердце хорошо, конечно, иметь трезвый рассудок, но как же быть при этом беспристрастным судьей в их вечном споре? Рассудок уже сомневается во всем. Евгений вспоминает, что Вера не только долго не обращала на него внимания, но и смотрела почти враждебно. И вдруг такая разительная перемена. Разве нельзя объяснить этого тем, что отец ее, узнав в робком поклоннике Веры работника ОБХСС, приказал ей быть снисходительней к нему? Могло ли быть что-либо более благоприятное для Красовского, чем то обстоятельство, что оперативный уполномоченный ОБХСС оказался влюбленным в его дочь? Мог ли Красовский не воспользоваться этим?

Доводы эти кажутся бесспорными, но Евгению все-таки очень хочется довериться своему сердцу…

Вот и станция наконец. На ней все еще дежурит лейтенант Ястребов. Он сообщает Алехину, что арестованных отправили уже на служебной машине. Нужно, значит, везти Аркадия в Москву самому.

Когда Алехин прибывает, наконец, в управление, он узнает от Волкова, что Красовский-старший бесследно исчез. Всех соучастников его шайки арестовали, а он как в воду канул.

— Неужели сбежал? — испуганно восклицает Евгений. — Как же все-таки упустили такого зверя?

— Слишком опытный зверь, — тяжело вздыхает Волков. — Хитрее охотников оказался.

"Рассказать Василию Андреевичу о Вере или не рассказывать пока?.." — напряженно думает Евгений, чувствуя, как предательский пот проступает у него на лбу.

— А ты что такой растерянный? — озабоченно спрашивает Василий Андреевич, вглядываясь в бледное лицо лейтенанта. — Отличился, можно сказать, а вид такой, будто упустил кого-то.

"Нет, от него этого нельзя скрывать, — решает, наконец, Евгений. — Не имею я права скрыть…"

— Мне нужно поговорить с вами с глазу на глаз, Василий Андреевич, — сдавленным голосом произносит он.

— А нельзя отложить? — недовольно спрашивает Волков. — Сам видишь, время какое.

— Нет, Василий Андреевич, я непременно должен сейчас же рассказать вам все. Это имеет прямое отношение к нашей операции, — теперь уже настойчиво повторяет Алехин.

— Хорошо, рассказывай. А тебя, Михаил Ильич, я попрошу узнать у дежурного, нет ли новых сведений о Красовском, — кивает Волков Миронову.

Когда майор уходит, Евгений рассказывает подполковнику все без утайки. Василий Андреевич слушает его очень внимательно, не перебивая ни разу. Затем расспрашивает подробнее о Вере, обо всем, что говорила она ему, как вела себя, в каком состоянии была после свидания с Аркадием. Потом просит у Евгения закурить, забыв, что Алехин не курит. Когда же лейтенант собирается сбегать и достать папирос, приказывает ему сидеть спокойно, а сам принимается торопливо шагать по кабинету…

Наконец он решается на что-то и заявляет тоном приказа:

— Ну, вот что, Евгений: вызывай немедленно дежурную машину и поезжай в Березовскую.

— Слушаюсь, — отвечает Алехин и у него сразу же начинает ныть сердце.

— Поезжай и поговори с Верой, — продолжает Волков. — Узнай у нее, куда она ездила на прошлой неделе. Если она скажет тебе это — может быть, и поможет нам напасть на след Красовского. А о том, что он не арестован еще, не говори ей пока.

— Слушаюсь, — снова повторяет Алехин уже более бодрым тоном. Он осмеливается даже спросить Волкова:

— А вы как к ней относитесь, Василий Андреевич?

— Думаю, что ты не очень ошибаешься в ней.

Слова эти окончательно ободряют Евгения, и ему теперь уже не так страшно ехать к Вере.

У дверей кабинета Василия Андреевича Алехин сталкивается с Мироновым.

— Ну? — коротко спрашивает майора Волков.

— Ничего нового, — мрачно отвечает Миронов.

— Так, — невесело усмехается Василий Андреевич. — Что же мы теперь делать будем? Ты ведь так надеялся на свою технику, на все эти микрофотоаппараты, рентген, гамма-лучи, изотопы. Что они дадут нам теперь? Чем помогут?

— Они помогают нам производить обыск, — стараясь казаться невозмутимым, отвечает Миронов. — Рентгеном и гамма-лучами мы уже просвечиваем стены и мебель на московской квартире Красовских. И если там запрятано что-нибудь, мы найдем это непременно.

— Но ты ведь знаешь, что главные ценности он не станет держать ни дома, ни на даче. Он, конечно, уже отправил их в более надежное место. Как же быть в этом случае? Можно ли все еще надеяться на изотопы?

— Ну, а сам-то ты на что надеешься? — спрашивает Миронов, хмурясь. Он в явном замешательстве, так как не знает пока, что делать, но не сомневается, что и Волков не в лучшем положении.

— А я главным образом на людей надеюсь, — спокойно отвечает Василий Андреевич. — На наших оперативных работников и особенно на Алехина. Послал вот его к Вере Красовской. Думаю, что она скажет ему, куда отвезла чемодан с драгоценностями отца.

— Опять, значит, какой-то психологический эксперимент? — морщится Миронов.

— Нечто в этом роде, — усмехается Волков.

…А Евгений в это время почти на предельной скорости ведет машину в Березовскую. Последние слова Василия Андреевича хотя и ободрили его, но теперь, когда до Березовской осталось всего несколько километров, прежние сомнения и даже какая-то робость снова начали овладевать им…

Только возле самой Березовской сбавляет Алехин скорость. Подъехав к маленькой дачке, которую Красовский снимает на лето для Веры и матери, Евгений тушит фары и глушит мотор. Медленно проходит он через маленький садик. В уже знакомую дверь стучит негромко, почти робко.

Не спросив, кто стучит, Вера открывает дверь. Лицо ее бледно, веки распухли от слез.

— Простите, пожалуйста, что приходится снова вас беспокоить, — смущенно произносит Евгений.

— Вам нечего со мной церемониться, — холодно отзывается Вера, пропуская его вперед.

В комнате, в которую входит Евгений, все выглядит так же, как и во время первого его посещения. На столе горит лампа, но Вера зажигает еще и верхний свет.

— Можете приступать к обыску, товарищ лейтенант, — равнодушно говорит она, распахивая дверь в соседнюю комнату.

Евгений сразу же краснеет. Враждебное отношение к нему Веры обижает его, и он решает держаться с нею официально.

— Ни вас, ни вашу мать мы ни в чем не подозреваем, — говорит он почти спокойно, — и никаких обысков и допросов делать не собираемся. Я приехал к вам всего лишь с одним вопросом: можете ли вы сказать мне, куда вы ездили на прошлой неделе?

Вера слегка вздрагивает и не сразу отвечает Евгению. Она некоторое время нервно теребит маленький, сильно надушенный платочек и, заметно волнуясь, медленно произносит:

— Да, об этом, пожалуй, нужно рассказать… Я действительно ездила на прошлой неделе по поручению отца в Краснохолмск к его сестре, моей тетке Марине Львовне Ураловой. Я тогда уже догадывалась, что у него какие-то неприятности, но то, что он рассказал, очень удивило меня. "Знаешь, Вера, — сказал он мне, — у нас на фабрике обнаруживаются нехорошие дела. Кое-кто, злоупотребляя моим доверием, занимался различными комбинациями. Все это может вскрыться, и тогда придется отвечать и мне, как директору, который недоглядел… И я действительно виноват, что обнаружил это не сразу. Нагрянут, конечно, контрольные органы, начнутся аресты, конфискация имущества и прочие неприятности"… — "Но если ты не виноват…" — удивилась я. — "Это нелегко будет доказать, — с необычным для него раздражением перебил меня отец. — Ведь я директор и не могу не нести ответственности за все происходящее на моей фабрике. К тому же эти дельцы постараются, конечно, меня оклеветать и представить следственным органам своим соучастником. Ну, в общем, ты сама должна понимать, чем это для меня пахнет во всех случаях"…

Вера вдруг умолкает и спрашивает:

— Может быть, слишком длинно?

— Нет, нет, пожалуйста. Чем подробнее, тем это важнее для нас.

— И я тогда поверила папе. Вы же знаете, я слишком доверчивая, — чуть заметно улыбаясь, намекает она на давний упрек Евгения. — А он уговорил меня поехать к тетке, отвезти ей чемодан, в котором будто бы лежали какие-то ее вещи. — "Знаешь, — сказал он, — лучше вернуть ей это. Потом ведь нелегко будет доказать, мое это или ее". Я, правда, не очень ему поверила и почти не сомневалась, что в чемодане были и его ценности, но мне стало жаль отца. Я ведь думала, что его действительно опутали какие-то дельцы…

— А Аркадий зачем к вам приходил? — спрашивает Евгений. — Только ли сообщить правду об отце?

— Не только… Его интересовали "капиталы". Он мне сказал, что у папы должны быть миллионы. Неужели правда?..

— Правда, Вера, — глухо подтверждает Евгений.

— Понятно тогда, почему Аркадий умолял меня сообщить ему, куда отвезла я отцовский чемодан. На коленях он передо мной стоял… Как все это гнусно!..

Вера всхлипывает и снова умолкает. Евгений терпеливо ждет, когда она успокоится.