Мертвее не бывает

2

Джаред ступал легко, словно охотник, — ветки и опавшие листья лишь чуть слышно потрескивали под его ногами. Он всматривался, вслушивался, ждал подходящего момента, чтобы бесшумно поднять фотоаппарат и сделать снимок.

Я наблюдала за тем, как он работает, и мне казалось, что я через крошечное окошко заглядываю в свою прошлую жизнь.

— В общем, я сказал, что готов уважительно относиться к учителям на замене, если они будут хотя бы немного знакомы с научным методом. А потом… — Он перевел взгляд куда-то наверх. Поднял фотоаппарат и мгновенно сделал несколько фотографий. Я увидела только, как над тропой пронеслась тень.

Через секунду он повернулся ко мне, чтобы показать кадры в видоискателе.

— Сова. Почему она летает тут среди бела дня? Наверное, кто-то потревожил ее гнездо.

Мое основное правило гласит: не смотри на фотографии, если в этом нет необходимости. Но в тот момент я подумала, что большой опасности увидеть призрака нет: вряд ли они парят у нас над головами, в нескольких метрах над землей. Так что я поддалась и начала листать фотографии Джареда.

Они вышли потрясающе. На животе у совы виднелись яркие черно-белые полоски, ее крылья были расправлены в полете, а перья по краям напоминали вытянутые пальцы.

— Мне очень нравится, — сказала я.

Тут я поняла, что до сих пор держусь за фотоаппарат, а следовательно, и за Джареда — камера висела у него на груди. Похоже, его не смущало, что мы оказались так близко друг к другу, но я аккуратно отдала ему фотоаппарат и сделала шаг назад.

Он слегка улыбнулся мне. Я отвернулась.

Небо было затянуто тучами, и холод стоял невыносимый. Внезапный циклон, налетевший в выходные, отпугнул любителей прогуляться или выйти на пробежку, которых в заповеднике обычно хватало. Мы брели по тропе уже около часа и за все это время встретили всего двух человек. Шел второй день зимы, и температура не поднималась выше четырех градусов. Я закуталась в три слоя одежды, но Джаред остался верен своему хипстерскому стилю: на нем были джинсы, фланелевая рубашка и начищенные коричневые ботинки. Только легкую курточку накинул.

— И что потом? Были проблемы? — спросила я.

Он недоуменно моргнул, пытаясь вспомнить, о чем мы говорили.

— А… Она отправила меня к директору.

— Фигово.

— Да не. — Джаред пожал плечами. — Отец Лопес — человек понимающий. Просто сказал мне вести себя с ней повежливее.

Я слушала вполуха. У меня из головы никак не выходила сова с фотографии. То, как она прорезала крыльями серое зимнее небо. То, как прижимала узловатые ноги к телу. Меня охватила холодная, отчаянная зависть.

Вы спросите: зачем человеку, который на фотографии даже взглянуть боится, выходить на прогулку с целью что-нибудь поснимать? На самом деле я проводила дни с Джаредом не ради хороших кадров. Я хотела побыть с тем, кто знал меня, но не слишком близко. С тем, кому я была интересна, но не чересчур. Джаред оказался едва ли не единственным человеком, рядом с которым я могла находиться. Кроме того, только он — не считая родственников — позвал меня хоть куда-нибудь.

Хоть я и не хотела фотографировать, мне нужно было гулять на свежем воздухе. Нужно было выбираться из дома, где я задыхалась и где меня душила (пусть и с благими намерениями) моя семья. Я всегда брала с собой фотоаппарат, потому что боялась, что иначе Джаред сочтет меня странной и перестанет приглашать с собой. Так что я использовала камеру как бутафорию. Как плату за входной билет. Снимки я делала редко, зато хорошо научилась притворяться, что делаю их — ровно столько, сколько нужно, чтобы избежать подозрений.

Но мысль о сове, устремившейся вниз в своем полете, придала мне безрассудной храбрости. Я поднесла фотоаппарат к лицу. Джаред замолчал и отошел в сторону, как будто знал, что в этот момент мне нужно было побыть одной.

Сначала я подняла объектив к небу и нацелила его на тонкие, голые ветки деревьев. Казалось, что они растут из нижнего края кадра, словно травинки. Мне нравилась эта иллюзия.

Я немного опустила объектив и сделала второй снимок. Сместила его еще чуть-чуть ниже — и нажала на кнопку затвора. Я искала глазами малейшие следы того, что сейчас появится призрак, но ничего не происходило. Тут меня с головой накрыло облегчение, и я начала снимать в привычном ритме: щелк — смена кадра — щелк — смена кадра. Это было так же естественно, как дышать. Джаред находился в паре метров от меня. Мы двигались, словно пара танцоров на сцене: ни на секунду не забывали друг о друге, при этом отдавая все внимание своей работе.

Постепенно я перестала беспокоиться из-за призраков.

Когда мы дошли до поворота, я пролистала кадры назад и посмотрела на дисплей.

На моих фотографиях был какой-то человек.

Моему мозгу понадобилась секунда, чтобы осознать увиденное. На тропе стоял маленький мальчик в полинявшей зимней куртке. Его русые волосы были аккуратно зачесаны набок и прикрывали часть лба. Ему было три или четыре года, не больше. К его светло-коричневым брюкам прилипла грязь, как будто он падал на коленки. Смотрел он куда-то в сторону.

На следующей фотографии он глядел прямо в объектив. Его глаза оказались ангельски-голубыми. Такие, наверное, были в детстве у Картера Блюма — человека, о котором мне сейчас меньше всего хотелось думать.

На третьей фотографии мальчика не было.

— Эээ… — протянула я. Внезапно мне показалось, что я теряю равновесие, как будто у меня одна нога стала на пятнадцать сантиметров короче другой. Я бросила взгляд на Джареда, пытаясь понять, заметил ли он что-нибудь, но он был сосредоточен на старом сучковатом дереве.

Я снова обернулась и услышала шуршание листьев где-то вдалеке.

Я никогда не слышу призраков с фотографий. Я только вижу их. Раз я услышала шаги мальчика, может быть, он настоящий? Выглядел он очень даже живым. Из него ничего не вытекало, а его кожа не была мертвенно-серой. Он казался совершенно нормальным, если не считать того факта, что разгуливал по глуши в одиночестве.

— Что случилось? — спросил Джаред.

— Я вроде бы кого-то видела… — проговорила я. — Какого-то маленького мальчика.

Джаред поднял брови.

— И он один? Здесь?

— Возможно. — Я с сомнением посмотрела на тропу. — Как думаешь, нам стоит его поискать?

— Конечно, — сказал Джаред, закрывая объектив и опуская фотоаппарат. — Пойдем.

Мы зашагали назад. Я старалась не обращать внимания на то, что его рука мягко прижимается к моей спине.

Мы с Джаредом познакомились в сентябре, когда вышли в финал конкурса фотографов. В течение нескольких месяцев мы виделись два-три раза в неделю, но между нами так и не возникло ничего даже отдаленно похожего на романтический момент. Пару раз он намекал на что-то такое, но я отвечала очень осторожно, делая вид, что не понимаю. Дальше дело не шло.

И, честно говоря, я была этому рада. Мне ни в коем случае не хотелось вступать в новые отношения, чтобы забыть о старых. От одной мысли, что можно обнимать кого-нибудь, кроме Картера, у меня немело все тело.

Мы дошли до поворота. Мальчика не было видно. У меня заныло сердце при мысли, что призраки вот-вот нанесут мне очередной сокрушительный удар. Будь я одна, я бы остановилась.

Но Джаред несся по тропе, подгоняя меня.

— Сегодня очень холодно. Нельзя малышу гулять в такую погоду.

Мы шли так быстро, что под всеми слоями одежды я начала потеть. Потрепанная сумка, которую я купила в благотворительном магазине, больно била меня по боку. Джаред не переставал искать мальчика глазами, как будто тот мог появиться перед нами в любую секунду. Своей безоговорочной верой он почти убедил меня, что я действительно видела не призрачную сущность, а живого ребенка.

Можете считать меня глупой, но мне казалось, что мальчик и правда возникнет на дорожке перед нами, стоит лишь сильно-сильно этого захотеть.

Но нет.

— Постой. — Я замедлила шаг. — Я могла ошибиться. Возможно, это было что-то другое. Джаред повернулся ко мне. От быстрой ходьбы его лицо порозовело.

— В смысле? Тебе показалось, что ты видела ребенка? Я пожала плечами.

— Может, просто тень так упала.

— Но я же точно что-то слышал. А ты разве нет? — Он замер. — Слушай! Вот он опять.

И действительно, впереди раздался хруст веток.

В моей груди затеплилась надежда.

— Может быть, — сказала я.

Но за следующим поворотом мы остановились.

На тропе сидел опоссум. Стоило ему увидеть нас, как он, перебирая лапами, бросился в кусты.

— Ой, — проговорил Джаред.

Прежде чем он успел сказать что-то еще, я подняла фотоаппарат и сделала два снимка. Потом посмотрела на экран и тут же почувствовала, как напрягается каждая мышца.

Я увидела его. В паре метров от того места, где мы стояли.

Это был тот самый мальчик. Он смотрел прямо на нас.

Значит, он все-таки оказался призраком.

Конечно же, он был призраком.

Я отошла на обочину тропы — подальше от привидения, повернулась и сделала еще несколько фотографий. Когда я открыла их, у меня перехватило дыхание.

У мальчика был пробит затылок.

А чего еще ты ожидала?

— Алексис? Ты в порядке? — Джаред стоял по другую сторону от мальчика. И тут он двинулся вперед, прямо сквозь него.

Я застыла на месте.

Джаред плотнее натянул куртку.

— Что-то я замерз. Сейчас такой ветер подул, ты его почувствовала?

Именно такие ощущения испытываешь, когда проходишь сквозь привидение. Я кивнула и обхватила себя руками, хотя мне все еще было жарко после быстрой ходьбы.

Солнце уже, наверное, начинает садиться, — сказал Джаред.

Стоять на этом месте и болтать о погоде мне совсем не хотелось. Хуже, чем видеть мертвецов на фотографиях, может быть только одно: понимать, что они видят меня и настроены отнюдь не добродушно. Я схватила Джареда за руку и потащила за собой, подальше от мальчика.

Пройдя метров сто, я остановилась и засунула дрожащие руки в карманы.

— Я ошиблась, — прошептала я. — Извини. Я не специально. Не хотела отвлекать тебя от работы.

— Не за что извиняться, — проговорил Джаред мягко, но решительно. — Алексис… я беспокоюсь за тебя.

Мне было стыдно и грустно, к тому же я еще не отошла от ужаса, который охватил меня, когда я увидела мальчика с пробитой головой.

— Я не знаю… извини…

Джаред подошел ближе и положил руки мне на плечи. Взгляд его карих глаз был добрым и мягким, как у олененка.

— Все хорошо. Успокойся. Все в порядке.

Внезапно для себя я расплакалась.

Фу.

Раньше бы никогда не позволила себе такого, проживи я хоть миллион лет. Как я могла разрыдаться, словно истеричка, в общественном месте, да еще и у кого-то на глазах? Мне стало казаться, что, потеряв контроль над своими фотографиями, я потеряла контроль над собой.

Джаред прижал меня к себе. Я уткнулась головой ему в плечо, и он провел своими холодными руками по моим волосам.

— Поплачь, если хочется, — сказал он. Все хорошо.

Секунду спустя я сглотнула комок и отстранилась от Джареда.

Но он не убрал руки, и его пальцы остались едва ощутимо лежать на моей спине.

— Ты думала о Лидии?