Мертвее не бывает

Вся эта ситуация напоминала мне комариный укус, который страшно зудел, и я никак не могла заставить себя почесать.

Лидия считала, что я убила ее. Ребята из школы ничего мне не говорили, но по их глазам было видно, что они меня тоже подозревают. В конце концов, когда Лидию видели в последний раз, она гналась за мной и точно была жива. Пять минут спустя мы остались наедине в салоне красоты, потом там начался пожар, и вот Лидия уже мертва. Ее родители тоже не могли не задаваться определенными вопросами.

Но больше всего меня пугало другое. Глубоко внутри, под всеми возражениями, кошмарами и вспышками ярости, какая-то часть меня была готова признать, что смерть Лидии действительно моя вина.

Если хотите узнать, какой моя жизнь была раньше, вот вам небольшой факт: с того дня, как мне исполнилось шестнадцать, я мечтала исключительно о машине. Умоляла родителей, умасливала их, торговалась. Удивительно: когда у тебя симпатичный парень и популярная лучшая подруга, когда вся твоя жизнь напоминает развеселую вечеринку, машина может казаться очень, очень важной вещью. После того как появился Аральт и все пошло под откос, я наконец забыла о машинах. Мне стало все равно. Я перестала лезть с этим к маме и папе.

Неудивительно, что они подарили мне машину на Рождество.

Я думаю, это стоило рассматривать как знак искреннего сочувствия с их стороны, потому что, видит бог, своими оценками и поведением машину я точно не заслужила. Я даже снова начала регулярно прогуливать уроки. Но, сделав мне такой подарок, родители казались безумно счастливыми. Их лица разрумянились, и они постоянно хихикали. Я попыталась ответить им тем же, но, думаю, они поняли, что я притворяюсь.

Кейси точно поняла.

Машине было шесть лет, и выглядела она не очень: коричневая, со скругленными краями, которые делали ее похожей на пузырь или яйцо. На заднем сиденье красовалось большое пятно, и мне совершенно не хотелось знать, как оно там появилось. Тем не менее это была машина. С окнами, дверными защелками, сиденьями и педалью газа. И это была моя машина.

Я влюбилась в нее с первого взгляда.

Бабушка со своим женским клубом уехала на праздники в Австралию, чтобы позаниматься виндсерфингом, так что мы праздновали Рождество вчетвером: мама, папа, Кейси и я. Мы открыли подарки где-то за десять минут и съели традиционный праздничный завтрак, состоявший из яичницы-болтуньи и огромной горы вредного для здоровья бекона. Потом мы с родителями, которые по-прежнему изо всех сил старались выглядеть радостными, проехались по кварталу на новой машине.

Когда мы вернулись, в доме снова наступила мертвая тишина.

Кейси ушла к себе, чтобы позвонить своему парню Китону Перри. (Скажите, когда моя сестренка успела так повзрослеть, чтобы начать встречаться с мальчиком? Да еще и с учеником выпускного класса?) Я опустилась на диван в гостиной и включила телевизор. Там шли местные новости. Веселые ведущие, одетые в дурацкие праздничные свитера, шутили и говорили о Санта-Клаусе так, как будто он реально существует. Знаете, как это обычно делают взрослые, чтобы не расстраивать детей. А дети чаще всего просто притворяются, что верят, чтобы не расстраивать взрослых.

Внезапно они стали серьезными.

— Рождественская трагедия, — нахмурившись, проговорила ведущая, — Полиция Сюррея расследует исчезновение шестнадцатилетней Кендры Чарноу, ученицы старшей школы Сюррея. Вчера ее родители обратились в полицию и сообщили, что Кендра, по всей видимости, ушла из дома среди ночи, не взяв с собой ни кошелек, ни зимнее пальто. По следам, обнаруженным под ее окном, можно предположить, что она покинула дом босиком.

— Что? — Кейси вышла из своей комнаты и опустилась на диван.

Оператор перевел камеру, и вместо фасада дома Кендры в кадре оказался боковой двор, огороженный ярко-желтой полицейской лентой. Неподалеку сновало несколько соседей, а сосредоточенные полицейские выходили из дома на улицу и заходили обратно.

Мама присела рядом со мной.

— Не может быть… да еще и на Рождество.

Я наблюдала за женщиной на заднем плане. У нее были короткие рыжеватые волосы и темные круги под глазами. Видимо, это была мама Кендры. Она тяжело опиралась на руку мужчины, стоявшего рядом с ней.

Потом показали кадры из комнаты Кендры. Дверь тоже была огорожена полицейской лентой, но корреспонденты все равно засняли ее незастеленную кровать, открытое окно, комод…

— Подождите! — Я схватила пульт и отмотала репортаж назад, к тому кадру, где оператор направил камеру на комод Кендры. Он явно хотел показать зрителям, что там остались лежать ее сумочка и кошелек.

У меня перехватило дыхание, как будто кто-то ударил меня в живот.

Потому что я увидела кое-что другое. Одну-единственную желтую розу.