Скульптор твоего тела

Мы дошли до баньки и остановились, глядя на озеро, вода которого была прозрачной, а дно песчаным. Наверное, здесь приятно купаться.

— Она тоже адама? — спросил я.

— Да, хотя и не с нашего плана бытия, — отец задумчиво рассматривал противоположный берег озера, поросший, такое впечатление, цветами, таким он казался ярким и разноцветным.

До того берега, наверное, с полкилометра, так что без бинокля не разобрать, но я уже знал, что обязательно всё здесь изучу.

— Если захочет, она сама тебе о себе расскажет. Скажу лишь, что она была одним из лучших воинов Веера, пока не отошла от дел. Да, — задумчиво повторил отец, — одним из лучших, если только не самым лучшим. Она научит тебя многому, что пригодится в жизни.

— Я так понимаю, не бесплатно? Ей нужен Скульптор.

Отец пожал плечами:

— Она научила бы тебя и так. У нее ко мне должок, я однажды спас ей жизнь, а долг жизни — это очень серьезно. Кое-где и сейчас за него расплачиваются жизнью. Но раз уж ей нужен Скульптор, то, я верю, ты не откажешь ей, ведь то, что она сможет дать тебе, намного больше, поверь. А она…, она просто снова хочет стать молодой и красивой. Такой, какой была когда-то, когда самые знаменитые рыцари дрались на турнирах за один ее взгляд. Женщина, сам понимаешь, у них это внутри. Даже у таких, как она.

— Ну, что вы там застыли? Еще налюбуетесь здешними красотами, заходите уже!

Я вздрогнул, потом что не слышал ни единого шороха. Как она смогла так бесшумно подобраться к нам? А вот отец, кажется, совсем не удивился, и Вилора не застала его врасплох.

— Ты права, Лора. Пошли, Олег, — он хлопнул меня по плечу.

В предбаннике было светло и чисто, пахло деревом, почему-то хвоей и еще чем-то неуловимо приятным. Вилора положила на лавку две стопки с бельем, на меня и на отца, как она сказала, сверху — полотенца. А потом сделала такое, чего я никак не ожидал. Они быстро выскользнула из своего балахона, под которым ничего не оказалось, и я даже не успел ничего рассмотреть, настолько молниеносно она первой проскользнула в саму баню, выпустив из двери густое облако пара. Ничего себе!

Я застыл и посмотрел на отца. Он засмеялся, потрепал меня ладонью по шевелюре:

— Привыкай, здесь к этому относятся просто. К тому же, тебе с ней в одном доме долго жить. Да и вообще, все равно скоро бы ее голую увидел, когда лепить стал, так какая разница? Или ты сам стесняешься?

Я стеснялся, но признаваться в этом не стал. Действительно, стыдиться мне, вроде, нечего, все у меня на месте, и какое надо — сам делал по настоянию еще Ирины. В общем, я пожал плечами и шагнул вслед за отцом в горячее облако пара. Отец, кстати, оказался крепким с виду мужиком. Огромных бицепсов не наблюдалось, но весь он словно из мышц и сухожилий сплетённый. Должно быть, очень сильный, подумал я.

Баня была обычная, деревенская. И парилка, и помывочная — все в одном флаконе. Когда мы зашли, Вилора уже лежала на верхней полке задом кверху в мареве дрожащего от жара воздуха. Там, наверное, была самая жара.

— Попаришь меня, Олег? — с едва заметной игривой ноткой в голосе спросила она. — Надо сразу проверить, не придется ли тебя еще и этому обучать.

— Догадалась? — спросил отец, присаживаясь на нижнюю полку.

— Сейчас от меня всем только одно и надо, — хмыкнула она. — Не то, что раньше. Ну, ничего, Скульптор слепит так, что будет лучше прежнего. Правда, Олежка?

Я понял, что краснею и, зачем-то откашлявшись, как мог солидно ответил:

— Сделаю всё, что в моих силах.

Вилора рассмеялась:

— Ничего, я научу тебя и этому.

— Чему? — не понял я.

— Скрывать свои чувства и показывать лишь то, что хочешь сам, — серьезно ответила она и добавила, — давай уж, бери веник и пройдись по мне как следует!

Мне показалось или в ее последних словах промелькнул какой-то скрытый подтекст? Эх, чего уж там! Я огляделся и сразу же увидел в углу шайку (кажется, так правильно называется это деревянное большое ведро?) с замоченными в ней вениками. Взял первый попавшийся и полез наверх. Здесь и правда было очень жарко, но это ничего, пусть вся грязь слезет. Я наклонился над Вилорой и с ужасом стал рассматривать кое-как зажившие бугристые и широченные шрамы, покрывавшие ее тело буквально с ног до головы.

— Это…, — я запнулся, — где это вас так?

— Еще раз скажешь мне «вы», получишь в ухо, понял? Мы не во дворце и я уже давно не королева, а ты не мой подданный. Ты мой ученик, считай это первым уроком. Что касается твоего вопроса, то, как говорится, нашлись добрые… э-э-э, существа. В общем, вперед и постарайся, как следует. Я люблю пожестче!

И вновь этот намек в ее словах, но я решил не обращать внимания. Парить я умел плохо, но под руководством отца отхлестал свою будущую наставницу на славу. Я бы, наверное, такое не выдержал, а она только охала и просила еще. А потом она перевернулась на спину и вот тут у меня реально глаза на лоб полезли. Да что же это такое, как же, блин, так?!

От плеч и до ступней то, что лежало передо мной, можно было спокойно назвать одним сплошным плохо сросшимся истерзанным куском мяса. Как будто (а, может, и на самом деле) с нее сорвали кожу, а потом вырывали плоть щипцами или рвали клыками. Я почувствовал, что глаза у меня лезут на лоб. А Вилора, внимательно наблюдая за мной, тихо спросила и я услышал в ее голосе плохо скрытую надежду:

— Сможешь исправить?

— Ох…, — выдохнул я и еще раз все внимательно осмотрел. А потом улыбнулся, подмигнул ей и тоже почти прошептал:

— Сделаем все в лучшем виде, не изволь беспокоиться, твое величество! Или высочество?

— Забудь, — скривилась она, но я увидел такое облечение в ее глазах, что понял, я буду не я, но слеплю из нее первую красавицу в мире. Впрочем, облегчение так быстро промелькнуло у нее в глазах, что уже через секунду я усомнился: а было ли оно?

— Ну и чего тогда ждем, ученик? Давай, работай, докажи, что ты хоть что-то умеешь!

И я вновь взмахнул веником.

***

После того, как мы, распаренные и настолько чистые, что, казалось, кожа поскрипывает, перешли к чаю с вкуснейшим вареньем, непонятно из чего сваренным, Вилора посмотрела на отца:

— Ну, давай, Игорь, говори! Все приличия, кажется, соблюдены: гости намыты, накормлены и напоены.

Она сидела напротив нас, одетая все в такой же длинный балахон от шеи до пят, только на этот раз голубого цвета и с цветочным узором по вороту, подолу и рукавам. Теперь я понимал, почему она так одевается. Мы же были в простых, но очень мягких и тонких штанах из некрашеной материи, и из той же материи простых рубахах с длинным рукавом и прорезями для головы. Так сказать, самый простой фасон. На ногах у нас с отцом было что-то типа легких тапочек с мягкой, но прочной подошвой, кажется, кожаной.

Отец кивнул и, отставив в сторону чашку, стал говорить.

— Мой сын, Вилора, сейчас находится в трудной ситуации. В Срединном мире он всем нужен, за ним все охотятся. И, пожалуй, если не удастся заполучить живым, его попробуют убить. Конечно, это не так просто, но ты понимаешь, что убить можно любого, главное, знать как.

Вилора кивнула, а отец продолжил:

— Олег сейчас на пике мастерства Скульптора, второго такого в Срединном мире нет. Да, пожалуй, не только в Срединном, все же он мой сын. Но мы с тобой знаем, что одновременно это означает, что он на грани перехода к сущности Лекаря. Лекарь тоже всем нужен, но Лекарь лучше защищен, и его совсем не просто заполучить. Но пока еще Олег Скульптор и сколько времени еще будет им, не знает никто.

Вилора снова молча кивнула, переводя взгляд с отца на меня.

— В общем, все просто, Лора, — отец смотрел на нее, и взгляд его стал почти физически тяжелым. Так мне показалось, по крайней мере. — Он делает тебя совершенной красавицей, а ты делаешь из него универсального бойца. Истинного бойца, понимаешь, что я имею в виду?

Последние слова отец зачем-то выделил тоном. И замолчал, все сказав, и не сводя глаз с женщины. А она смотрела на меня — внимательно, оценивающе. На миг мне даже показалось, что она попросит меня показать зубы. Я слышал, что так лошадей выбирают.

— На то, чтобы сделать из него истинного бойца, Игорь, потребуется время. Много времени, даже учитывая мои уникальные методы и практики. Он готов задержаться здесь надолго?

— Он готов, — ответил отец.

Но ее взгляд, казалось, проникал прямо в мои мозги. Она хотела услышать мой ответ. Я сглотнул и, постаравшись говорить спокойно, спросил:

— Насколько надолго?

— Пока не знаю, — ответила она, — как пойдет. Но пара лет — это минимум.

— Сколько? — я вылупил глаза. — Да у меня там девушка недолеплена…

Отец положил мне руку на плечо:

— Об этом не беспокойся, время здесь течет перпендикулярно Срединному миру. Года здесь — это пара минут там. Или даже меньше. К тому же, насколько мне известно, в мире Вилоры время вообще зациклено.

— Зациклено? Это как?

— «День сурка» смотрел? — улыбнулся отец. — Вот, здесь, примерно, так же, только цикл гораздо больше и устроен иначе. Проживешь здесь хоть сто лет, останешься в том же возрасте, в каком сюда попал.

Я замолчал, немного злой на отца и злость эта постепенно крепла во мне. Действительно, какого лешего? Почему я вообще должен лечить эту бабу, кем бы она там ни была, да потом еще и торчать здесь несколько лет, изучая то, что на самом деле не очень-то и ценил? Хорошее скорострельное оружие — лучший аргумент против любого качка. Я был в этом абсолютно уверен.

«Куда ж он с голыми пятками супротив сабли?»

Глядя на меня, Вилора улыбнулась и повернулась к отцу:

— Кажется, твой сын не понимает. Покажем? Тряхнешь стариной?

— Пожалуй, придется, — улыбнулся в ответ отец. — Пошли, сынок, кое-что покажем тебе с тетей.

— За тетю ответишь, — показала ему кулак Вилора.

Мы встали и вышли на улицу. На ходу женщина высоко подтянула подол своего широкого балахона и перетянула его тонким ремешком на талии. Теперь ее ноги были свободны.

А дальше началось то, что я видел, когда еще подростком смотрел «Матрицу». Только там было кино. Вилора с отцом дрались совсем не по-детски. Причем, видел я не все, половина, если не две трети их движений вообще выпадали из поля моего зрения, настолько они были быстрыми. Откуда-то появились скорострельные автоматы, пули которых казались сонными мухами против этих двоих. На них даже не обращали внимания, походя уклоняясь, отмахиваясь или ловя руками. Холодное оружие сверкало на солнце словно молнии, между которыми метались тела. И в заключение они просто встали друг против друга и с двух рук стали палить из «калашов» прямо в упор. Я замер, поскольку ясно видел, что все пули попадают в цель, они ведь даже не пытались уклоняться! А когда рожки закончились, отец просто разжал ладони, уронив оружие на землю, и повернулся ко мне.

— Подойди, Олег.

Я острожно подошел и встал напротив. Вся рубаха на отце была растерзана пулями в клочья. Тогда отец, не торопясь, разорвал руками то, что от нее осталось, и я увидел совершенно целое, даже нигде не поцарапанное тело.

— Это как это? — сказать, что я был в шоке от увиденного боя, значило бы сильно преуменьшить те эмоции, которые я испытывал.