Алые Евангелия

3

Гарри проснулся около полудня, звук криков его партнера был ближе, чем его пропитанные алкоголем воспоминания о прошлой ночи празднования дня рождения. Улицы снаружи его комнаты были приятно тихи. Все, что он слышал, это колокол, призывающий тех, кто еще сохранил верность воскресной мессе. Он заказал в номер кофе и сок, которые принесли, пока он принимал душ. Воздух уже пропитался влагой, и к тому времени как он вытерся насухо, его тело уже начало покрываться свежей испариной.

Потягивая кофе, крепкий и сладкий, он смотрел на людей, снующих по улице взад и вперед, двумя этажами ниже. Спешила только парочка туристов, рассматривающих карту, все остальные шли по своим делам в расслабленном, благодушном темпе, маршируя в ногу с предстоящим длинным жарким днем и не менее длинной и жаркой ночью, которая наверняка последует.

Зазвонил телефон. Гарри поднял трубку.

— Ты проверяешь меня, Норма? — просил он, стараясь изо всех сил говорить мирно.

— И верно, детектив, — ответила Норма. И нет. Какая мне от этого польза, не так ли? Ты слишком хороший лжец, Гарри Д'Амур.

— Ты научила меня всему, что я знаю.

— Поосторожнее. Как отпраздновал день рождения?

— Напился…

— Ха, удивил.

— …и ностальгировал о прошлом.

— О, Господи, Гарри. Что я тебе говорила насчет того, чтобы оставить это дерьмо в покое?

— Я не приглашал эти мысли посетить мою голову.

Норма издала невеселый смешок. — Дорогой, мы оба знаем, что ты родился с выбитым приглашением на лбу.

Гарри поморщился.

— Все, что я могу — это повторить уже сказанное, — продолжила Норма. — Что сделано, то сделано. Как хорошее, так и плохое. Так что примирись с этим, или оно проглотит тебя целиком.

— Норма, я хочу сделать то, зачем приехал сюда, а потом убраться из этого проклятого города.

— Гарри…

Но он уже повесил трубку.

Норма поджала губки и повесила трубку. Она знала, чего ожидать от Гарри Д'Амура, но это не означало, что она привыкла к его мрачному, замученному облику. Да, Инакость могла найти Гарри, куда бы он ни отправился, но с этим можно было что-то поделать — предпринять меры при наличии такой "предрасположенности". Однако, Гарри Д'Амур никогда не прибегал к этим мерам, потому что, Норма знала, Гарри Д'Амур любил свою работу. Что более важно, он был чертовски хорош в своем деле, и пока это было так, Норма прощала ему его проступки.

Норма Пейн[12], черная, слепая и признавшаяся, что ей шестьдесят три (хотя вероятнее всего была ближе к восьмидесяти или даже больше), сидела в своем любимом кресле у окна в своей квартире на пятнадцатом этаже. Именно на этом месте она проводила двенадцать часов в день в течение последних сорока лет, разговаривая с мертвыми. Это была услуга, которую она предлагала недавно усопшим, которые, по опыту Нормы, часто чувствовали себя потерянными, сбитыми с толку и напуганными. Она видела умерших мысленным взором еще с младенчества.

Норма родилась слепой, и для нее стало шоком, когда она впервые осознала, что ласковые лица, которые она помнит, взиравшие на нее, лежащую в своей кроватке, принадлежали не ее родителям, а любопытным почившим. Сама она считала, что ей повезло. Она не была слепой в полном смысле слова — просто она видела не тот мир, что большинство других людей, и это умение поставило ее в уникальное положение, чтобы творить добро в этом мире.

Каким-то образом, любой затерявшийся в Нью-Йорке после смерти, рано или поздно находил дорогу к Норме. Иногда по ночам призраки выстраивались в очередь на полквартала или больше, иногда их было всего с дюжину — не больше. А время от времени нуждающиеся призраки на столько одолевали ее, что ей приходилось включать все сто три телевизора в своих апартаментах — каждый по отдельности издавал относительно тихие звуки, но все были настроены на разные каналы: новый Вавилон игровых шоу, мыльные оперы, прогнозы погоды, скандалы, трагедии и пошлости — чтобы прогнать их всех подальше.

Не часто консультации Нормы недавно усопших пересекались с жизнью Гарри в качестве частного детектива, но из каждого правила есть исключения. Карстон Гуд являлся одним из таких исключений. Хороший по имени, хороший по натуре — вот как он устроил свою жизнь[13]. Гуд был семейным человеком, который женился на своей школьной возлюбленной. Вместе они жили в Нью-Йорке, воспитывая пятерых детишек и имея более чем достаточно денег для этого, благодаря гонорарам, которые он зарабатывал как адвокат, нескольким удачным инвестициям и глубокой вере в щедрость Господа своего Бога, Который, как любил говаривать Карстон, "лучше всего заботился о тех, кто больше всего заботился о Нем". По крайней мере, так он считал, пока восемь дней назад, когда в течение ста секунд его упорядоченная, боголюбивая жизнь ни превратилась в Ад.

Спозаранку Карстон Гуд шел на работу, чувствуя себя вдвое моложе, он жаждал погрузиться в гущу событий, когда какой-то юнец бросился к нему сквозь стаю ранних пташек на Лексингтон-авеню и выхватил портфель из его рук Карстона. Мужчины помягче стали бы звать на помощь, но Карстон Гуд был более уверен в своем теле, чем большинство людей его возраста. Он не курил и не пил. Он тренировался четыре раза в неделю и лишь иногда скупо потворствовал своей страсти к красному мясу. Однако ничто из этого не уберегло его от обширного сердечного приступа, когда он находился всего в двух или трех шагах от негодяя, которого решил преследовать.

Гуд умер, а смерть не прельщала. Не только потому, что он оставил свою любимую Патрицию одну растить их детей, но и потому, что теперь он не сможет написать книгу личных откровений о жизни и законе, которую он обещал себе написать каждый канун Нового Года в течение последнего десятилетия.

Нет, самое плохое в смерти Гуда был его собственный маленький дом во французском квартале Нового Орлеана, о котором Патриция ничего не знала. Он был особенно тщательно оберегал секрет самого его существования. Но он не учёл в своих планах возможность упасть замертво по середине улицы без малейшего предупреждения. Теперь он столкнулся с неизбежным исчезновением всего, над чем так усердно трудился.

Рано или поздно кто-нибудь — или Патриция, роясь в ящиках в его стола, или один из его коллег, добросовестно приводящий в порядок его дела, которые Гуд оставил незавершенными в фирме — найдет какую-нибудь ссылку на дом 68 по Дюпон-стрит в Луизиане и, отслеживая владельца дома по этому адресу, обнаружит, что это был Карстон. И это был лишь вопрос времени, когда они отправятся в Новый Орлеан, чтобы узнать, какие секреты там сокрыты. А секретов было предостаточно.

Ну, Карстон Гуд не собирался пускать все на самотек. Как только он приспособился к своему менее телесному состоянию, он узнал, как работает система на Другой Стороне. И, применив свои навыки адвоката, он очень скоро очень скоро перескочил длинную очередь впереди себя и и оказался в присутствии женщины, которая, как он был уверен, решит его проблемы.

— Вы Норма Пейн? — спросил он.

— Верно.

— Почему у вас так много телевизоров? Вы же слепы.

— А ты грубиян. Готова поклясться, чем здоровее хулиган, тем меньше у него член.

У Карстона отвисла челюсть.

— Вы можете видеть меня?

— К сожалению, да.

Карстон посмотрел на свое тело. Он, как и все призраки, которых встречал после смерти, был голый. Его руки инстинктивно метнулись к вялому пенису.

— Не стоит оскорблять, — сказал он. — Пожалуйста, у меня есть деньги, так что…

Норма поднялась со стула и прошла прямо к Гуду, бормоча себе под нос.

— Каждую ночь встречаю одного из этих мертвых придурков, которые думают что могут купить себе билет на небеса. Есть трюк, которому обучила меня мама, — сказала она Гуду, — как только узнала, что у меня есть дар. Это называется "Толкни Призрака.” Ладью левой руки она толкнула Гуда в середину груди. Он отступил назад.

— Как вы…

— Ещё два толчка и ты сгинешь.

— Пожалуйста! Послушайте меня!

Она толкнула снова. — Еще разок. И спокойной ночи…

— Мне необходимо поговорить с Гарри Д'Амур.

Норма остановилась как вкопанная и сказала: — У тебя есть одна минута, чтобы изменить мое мнение о тебе.