Побег шиповника: Часть I

— Отойди, — приказал он, и Джулиан молча отполз ему за спину: вряд ли кузнец станет лить ЭТО на самого себя — и выглянул из-за плеча. Кузнец пах терпким смородиновым потом. И вправду ведь. Эльф-смородина. Тёмно-синий, кислый и твёрдый.

Жидкость полилась на клинок, бросаясь брызгами во все стороны, пошла пузырями. Сталь зашипела, обнажая гладкую блестящую поверхность. Джулиан, кажется, даже не моргал, наблюдая, как меняется клинок.

— Это магия?.. — прошептал он почти на ухо эльфу, хотя и обещал себе не отсвечивать.

Смимар даже не дёрнулся, лишь острый край уха сначала затрепетал, словно от щекотки, а потом повернулся к Джулиану, видимо, чтобы лучше слышать. Однако сам эльф молчал, будто бы ему склеило губы. И вообще всё лицо. Он наблюдал за действием жидкости и подливал её аккуратно, когда было нужно. Джулиан заметил, что пара капель попала кузнецу на локти: тот и не поморщился, лишь смахнул неаккуратно перчаткой, когда прекратил наклонять ковш.

— Закали меч, — наказал Смимар, а сам отошёл от наковальни и принялся стаскивать перчатки и фартук.

Джулиан ни разу не занимался закалкой меча, весь его ремесленный опыт заканчивался простым наблюдением, но ослушаться мысли не возникало. Смимар был мастером, а значит, Джулиан ему верил. Если тот хотел испортить свою работу, что ж, так тому и быть. Кто он, чтобы спорить?

Джулиан подобрал сброшенные вещи кузнеца, пахнущие терпкой смородиной, и надел на себя. Получилось велико, но ухватился за щипцы он довольно ловко. С улицы послышался плеск воды. Похоже, Смимар умывался.

Джулиан медленно поднёс изделие к горну. Клинок был тяжёлым, но в кузнях отца ковали и потяжелее. Он осторожно повёл сталь, следя за её цветом. Кажется, она должна была стать красной. Или нет?

— Ты должен следить за горном, а не за клинком.

Джулиан вздрогнул и чуть не выронил меч прямо в раскалённое месиво. Он скосил взгляд в сторону, чтобы краем глаза уловить фигуру эльфа.

— Он был построен на вулкане Зоийолик, — продолжил тот ровным тоном, словно ему было всё равно, что случится с его трудами. — И он живой. Ты должен попросить его.

— Но во мне нет магии, — Джулиан раздражённо хмыкнул, внимательно наблюдая за цветом клинка.

— Что? — Смимар фыркнул за его спиной. — Ты же не труп. Делай, как следует.

Джулиан обернулся и выразительно посмотрел в глаза эльфу, смежив брови.

Смимар выдерживал его взгляд с несколько мгновений, а затем всё же соизволил объяснить, медленно, словно надоедливому ребёнку:

— Магия есть везде, — сказал он. — Даже в ветре, что треплет твои волосы. То, что ты ей не владеешь, не значит, что её нет. Не нужно быть магом, чтобы просить природу о снисхождении. — Смимар сложил руки на груди и вальяжно откинулся спиной на стену позади, словно бы красуясь тугими мышцами в вырезах свободных одежд. — Достаточно быть живым.

Джулиан пожал плечами: эльфу, разумеется, виднее — и вгляделся в горн. В Горн. Он будет звать его так. Громада из камня, что была построена прямо на вулкане Зоийолик. Пышущий пламенем Мирты, богини мёртвых, верной возлюбленной бога-кузнеца, и из этого пламени создающий орудия. Где-то там, на глубине многих тысяч шагов находится центр земли, источник энергии, что кормит всех существ, ходячих по ней: людей, животных, эльфов…

Джулиан ощутил, что его засасывает в водоворот, и тело, и сознание, и душу. Это было сродни погружению на глубину с грузом в руках. Толща воды не даёт услышать ни звука, забивая уши, давит на грудь, и не вздохнуть — не выдохнуть, пока не всплывёшь, а там, на глубине, таится Нечто. И Нечто приковывает взгляд, лишь оно одно.

В Горне тоже было Нечто. Это Нечто захватило его внимание. Нечто таилось одновременно на поверхности, где томилась белая раскалённая магма, и в глубине, где царила горячая темнота и ужас, и, одновременно, покой.

«Чертог Мирты», — решил для себя Джулиан. Он попросил богиню облагородить клинок. Та рассмеялась в его голове.

Когда он вышел из этого странного состояния, Смимар стоял напротив и разглядывал его с тем интересом, с которым учёные препарируют насекомых.

Джулиан отложил клинок.

— Ты был прав, — сказал он.

— Я был прав, — кивнул Смимар. — Пойдём поедим. Чем кормит тебя Йотль?

— Это я его кормлю, — похвастался Джулиан, небрежно фыркнув. Он снял перчатки и фартук и устремился за Смимаром. Широкие плечи воина серебрились в свете солнечных лучей. — Йотль не любит охотиться. А я в этом хорош.

— Не сомневаюсь, — Смимар хмыкнул, не глядя на него. Уголок фактурных губ скользнул насмешливо вверх.

Джулиана обидел его тон, и он замолк, пока они не подошли к небольшому лагерю, состоявшему из навеса над спальным местом, одного кованого и нескольких деревянных сундуков, кострища, а так же большого зеркала.

Джулиан посмотрел на себя — впервые за долгое время не искажённого волнами — и не остался доволен. На его лице остался тёмный углевой след, а в несвежих волосах запутались какие-то ветки. К тому же усталость отразилась синевой под глазами и унылым видом. Видно, потому он не заметил той страсти в глазах Смимара, что блестела в день праздника. А может, и тогда это было всего лишь воспоминание, лёгшее на чужой лик и затмившее его.

— Ты не живёшь в Йилийсэ? — спросил он Смимара.

— Нет, — ответил эльф и прошёл мимо, к кострищу. — Достань нам веток, человек.

Джулиан собрал сухого хвороста поблизости, подбирая заодно и ягоды, и видел, как Смимар щёлкнул пальцами, рождая между ними огонь.

Какое-то сильное чувство сжало посередине груди, засасывая внутрь, в тот момент, как эльф сотворил эту нехитрую, но впечатляющую магию. Джулиан понял, что завидует. Завидует этой простоте, с которой Смимар творит волшебство, словно нечто обыденное, как умывание или приём пищи. Завидует его телосложению: Смимар был ниже, но крепче других воинов. Джулиан смотрел на блестящую от пота кожу на перекатывающихся от самых простых движений мышцах и хотел выглядеть так же. Так же играючи поднимать молот и играючи разжигать костёр одной лишь силой мысли.

Он помог кузнецу с костром, после чего они вместе поставили котелок и закинули в него трав, мяса и бататов из деревянного сундука со снедью.

— Я собрал ягод, — сообщил Джулиан. — Ты любишь?

— Кидай сюда, — Смимар подставил котелок поменьше: для чая.

Они поставили на огонь и его, добавив немного ферментированных листьев.

Пока томилась в котелках пища, Смимар молча усадил Джулиана перед зеркалом и принялся вынимать у него из волос травинки и листики.

— Ты умеешь плести косу? — спросил воин.

— Немного.

— Ты должен плести крепче, — Смимар распутал его волосы и принялся стягивать их в жгуты. — Вот так. Иначе в бою неудобно. Потом можешь украсить. Если попросить Эолу, она зачарует твои волосы так, чтобы с них не упала ни одна заколка, как бы ты не носился по лесу.

Смимар стянул тугую косу узким обрезом ткани.

— Спасибо, — Джулиан осмотрел новую причёску. Так действительно было лучше, но он всё равно расплетёт её: стоило помыть голову, иначе заведутся паразиты. Он взглянул в зелёные глаза, отражавшиеся на поверхности зеркала. — Тебе говорили, что ты пахнешь смородиной?

Смимар не мигая смотрел на него с пару мгновений, а затем правая сторона фактурных губ медленно поползла вверх, обнажая синевато-белые зубы.

— Этого не будет, — сказал эльф рокочущим где-то на уровне солнечного сплетения голосом.

Джулиан широко раскрыл глаза и резко обернулся, словно вживую, не в зеркале, рассмотреть выражение лица Смимара было бы легче.

— О чём ты? — спросил он.

Смимар проигнорировал вопрос.

— Приходи, когда тебе исполнится хотя бы двадцать пять лет, — сказал он.

— В человеческом мире я уже взрослый.

— Мы не в человеческом мире.

Смимар поднялся с мягких листьев и направился к котелку, а Джулиан оглядел своё отражение в зеркале. Значит, дело было не в усталом виде.

***

Джулиан не знал, правильно ли он понял Смимара.

«Приходи, когда тебе исполнится хотя бы двадцать пять лет» могло означать как «не приходи вообще» или как «не лезь мне в штаны». Джулиан с самонадеянностью принца решил положиться на второй вариант перевода и уже через день, отоспавшись ночью и усыпив Йотля долгими тягучими ласками, направился глубже в лес, к лагерю кузнеца.

Джулиан подошёл с подветренной стороны, притаился за толстым стволом, увитым влажными лианами и дубовыми листочками. Смимар заплетал тёмные косы, сидя перед зеркалом в праздничной синей рубахе, расшитой чёрным бисером.

Джулиан понаблюдал за тем, как играет робкий утренний свет на мускулистых бёдрах, затем скользнул взглядом в вырез одежд на плече, которое то и дело поднималось, обнажая курчавые жёсткие волосы, и развернулся обратно в лес.

Йотль убьёт его, если узнает.

По пути к лагерю кузнеца он видел синюю ветреницу{?}[то же, что и анемона], сиявшую серебром в уходящем лунном свете. Джулиан прошёл мимо двух поваленных деревьев, лежащих в виде креста, мимо зарослей двухметрового папоротника, мимо древней зарубки на стволе дерева, обозначавшей два имени, и оказался в цветочном рае.

«Главное, чтобы в них не было сраных фей».

Джулиан осторожно пинал цветки, ещё не полностью раскрывшиеся, кончиком сапога, чтобы сразу пуститься наутёк, если в одном из них обнаружится задремавшая феечка, а потом срывал сиреневато-синий бутон. На седьмом ему не повезло: блеснули прозрачные крылышки, послышался писклявый тихий зевок.

Джулиан не дал себе времени на раздумья, а фее — на то, чтобы проснуться и накинуться на него со своими острыми зубками и развивающими стремительные скорости крылышками. Он кинулся обратно к лагерю Смимара, перепрыгивая препятствия и путая следы, и остановился уже только у кромки леса, чтобы перевести дух.

Воин заметил его приближение сразу же, но Джулиан и не стремился скрываться теперь.

— Тебе пойдёт, — сказал он, раскладывая перед Смимаром свою добычу: шесть синих ветрениц. Одна была безбожно помята, но остальные ему удалось донести в целости.

Затем, когда Смимар отреагировал лишь поднятием брови, он сел за его спиной и принялся вплетать стебли цветов в тугую косу.

— Собираешься на свидание? — спросил Джулиан, завершая своё творение. Он старался, чтобы голос звучал как можно более равнодушно.

— Всего лишь Совет, — ответил Смимар, осматривая причёску.

— Совет? — Джулиан удивился. Он не слышал ни про какой совет.

— Это совет воинов Йилийсэ. Можешь пойти со мной, если пообещаешь помалкивать.

— Помалкивать? — Джулиан ощущал себя ещё большим идиотом, чем когда только-только поселился в Великих Лесах: Йотль был куда более терпеливым проводником по миру эльфов, чем Смимар. Сложность заключалась в том, что Джулиан не был охотником, как Йотль. По эльфийским стандартам он был воином, а половая общность здесь была слишком сильна, чтобы юноша мог беспрепятственно товариществовать с охотниками. Те хорошо к нему относились, как и вообще все эльфы, ведь он был диковинкой и ещё, в довесок, ребёнком, однако именно воины принимали Джулиана за своего.