Скрипач без оркестра

— Я думал, что сумасшедший здесь я, — протянул Макс, разглядывая её рисунок.

— Нет-нет! — отозвалась Фима.

— Выходит, сумасшедшая здесь — вы? — он расправил рукав, закрывая рисунок.

— Доброй ночи, — она шагнула из тамбура прочь.

— Постойте! — крикнул ей вслед Макс, но дверь закрылась.

Он помешкал.

Хочет ли он разговора, или нет?

Хочет ли он снова встретить её?

Почему она ушла в другой вагон, если она занимает соседнюю с ним полку?

В том вагоне все-таки купе или плацкарт?

Что вообще такая женщина, как она, забыла в плацкарте?

Тыдым-тдам.

«Нужно перекурить».

Три сигареты.

«Нужно купить ещё пачку, когда будет станция».

Щёлкнул зажигалкой.

Две.

***

Станция. Люди в форме и собаками смотрят багаж и пассажиров.

Макс сидит ровно.

Попутчик решает кроссворд, отвлекается на овчарку.

— Какой милый пёсик! — говорит и тянет руку. Собака высовывает язык.

— Ваши документы, — суровый голос пограничника.

Странное чувство несоответствия. Чего-то не хватает.

Рука сама тянется к бумажнику и замирает.

— Скажите, — говорит Макс попутчику вполголоса. — А где Фима?

— Кто? — непонимающий взгляд поверх очков.

— С нами… девушка ехала… С фиолетовыми волосами…

— Не было никакой девушки. Голубчик, — серые глаза старика не отрываются от Макса. — Вы не заболели?

Ррр-ав! — сказала одна из собак.

Она скалится на угол, к которому прилегает полка Макса.

— Открывайте чемодан! — приказывает пограничник.

Макс стаскивает свой багаж и открывает: немного одежды, пара книг и футляр со скрипкой.

— Кажется, пёсик не любит музыку, — примирительно говорит попутчик.

Пограничник смотрит вещи. Макса передёргивает.

— Пустой, — сообщает пограничник.

Макса передёргивает.

Люди в форме уходят, псы семенят за ними.

«Если бы Софья не ушла… Я был бы болен?»

***

Тдым-тдам, шшшшщщщ.

Стоило поезду затормозить, Макс полетел на перрон, едва не сбив рыжего проводника.

— Стоянка десять минут! — завопил проводник, но Макс уже был у привокзального киоска.

— Пачку синих, — он указал на сигареты. — Две пачки. И зажигалку.

Расплатившись, тут же прикурил.

Закрыл глаза от удовольствия.

Софья, Фима, скрипка, поезд, дедуля в очках, рыжая толстая проводница, люди с собаками… Ещё одна глупая поездка.

Скоро он будет на месте. В номере можно будет распаковать скрипку, и мир снова будет нормальным. Ему не нужно будет общаться с людьми какое-то время.

Потом можно взять больничный.

Или отпуск.

Он выдохнул дым.

«Фото на месте?» — внезапная мысль.

«Я сжёг её. Не хочу видеть».

Перед глазами встал образ Софьи.

С фиолетовыми волосами.

«Что, если бы в мире… не существовало Софьи?»

«Что, если ином мире… они все ещё счастливы?»

«Что, если есть мир, где вместо Софьи он встречает Серафиму?»

Он открыл глаза.

— …скоро отправляется. Просим провожающих выйти из вагона. — голос из динамиков.

Потушив сигарету, поспешил в свой вагон.

«Нужно выкурить ещё одну».

Мимо своего места, мимо смеющихся женщин на боковушке — в тамбур.

Толчок: поезд тронулся и начал набирать ход.

Макс шёл, хватаясь за пустые полки.

Свет замигал.

Дверь тамбура открывается плохо.

Макс достал зажигалку и пачку, зажёг сигарету и уставился в окно.

Через стекло чётко виднеется стремительно отдаляющаяся платформа.

Макс отнял сигарету ото рта и замер: на окне не было трещины.

Он повернулся к двери в вагон и заметил, как рыжая проводница вышла из туалета.

Макса бросило в жар.

Он не мог поймать несостыковку мира, он почувствовал себя больным и беспомощным.

«Нужно было вести записи, как когда-то говорила Софья».

Нырнул внутрь вагона, потушил сигарету и выбросил в мусор. Хотелось умыться.

«Просто придумываю ерунду».

Потянул на себя дверь туалета: ТДАМ-ТДАМ — поезд набрал ход, здесь окно открыто, и шум летящего поезда кажется оглушительным после тишины тамбура.

Щелчок: дверь закрылась.

Грязный туалет плацкарта, железные стены, железный унитаз.

ТДАМ-ТДАМ-ШУУУХ

Макс нажал на кран, набрал воды и умылся. Затем поднял взгляд и посмотрел на себя в зеркало: по лицу стекают капли воды, под глазами мешки, подбородок оброс щетиной.

ТДАМ-ТДАМ

ТДАМ-ТДАМ

«Плевать, как я выгляжу».

«Интересно, зачем Фима подошла ко мне?»

«Или я ее выдумал»?

ТДАМ-ТДАМ

«Нужно найти ее».

«Лучше не нужно, закончится так же, как с Софьей».

ТДАМ-ТДАМ

Он потрогал щетину.

«Губы Фимы… Тоже с вишнёвым привкусом, как и её сигареты?» — внезапная мысль.

Замер.

«Стоит привести себя в порядок».

С носа крана упала капля, разбившись о железную раковину.

«Или плевать. Мне не нужен этот мир. Да и я этому миру не особенно нужен».

ТДАМ-ТДАМ

«Интересно, она сумасшедшая?»

Щетина колет руку. Макс смотрит в глаза своему отражению.

Внезапное осознание: в зеркале, из тёмного угла, того, что ближе к окну

ТДАМ-ТДАМ

с вытянутой звериной морды

ТДАМ ТДАМ

на него смотрят тысячи глаз

горящих, словно зажжённые сигареты

ТДАМ ТДАМ

морда вытягивается, материализуясь в этом мире

ТДАМ ТДАМ

ДЗЫНЬ

зеркало в одно мгновение покрывается сотней трещин, становится сотней осколков, собранных воедино и отражающих лишь часть

разбивая испуганное и побледневшее лицо Макса

разбивая тысячи глаз смотрящей за ним твари на миллиарды

все двоится и множится

ТДЫМ ТДАМ

Макс оборачивается — быстро — ухватившись за ручку.

Ручку заклинило.

ТДЫМ ТДАМ

Или он в страхе не может открыть дверь?

Рука дрожит.

ТДЫМ ТДАМ ТДАМ ТДЫМ ТДАМ

Он больше не увидит Софью, ну и хорошо.

ТДЫМ

Больше не нужно её видеть.

ТДЫМ

Больше не будет, нет.

ТДЫМ ТДАМ

Тварь вытягивает шею — мускулистую, черную, блестящую, гладкую, как у породистой гончей — и медленно открывает пасть

раззявив пасть кричит беззвучно

и этот крик съедает весь звук

у Макса чувство что уши заложены стук колёс поезда съеден немая пустота немой крик

«Хочу жить»

Макс тоже хочет кричать, но голоса нет

уши заложены звук съеден пасть раззявлена и тысячи глаз

…сильней и сильней дёргать ручку

Гончая тянет шею дальше продолжая кричать вот уже показывается её грудь и часть передней лапы колено согнуто как у саранчи

Пасть оказывается рядом с Максом и смыкается на его левой руке

гончую ещё держит стена и угол и неестественность её шеи но пасть смыкается, выхватив кусок плоти порвав плоть порвав рубаху открыв мясо и

ТДЫМ ТДАМ

рот гончей занят мясом Макса

появился звук

поезд продолжает ехать

Макс слышит свой крик и чувствует боль

И видит что-то белое на руке

кость

челюсть гончей соскальзывает тянет рукав рубахи

рукав рвётся

выше и выше ткань в крови

кровь течёт на пол и на рисунок

Рисунок, который оставила Серафима. Синяя шариковая ручка, звезда.

Звезда загорается, и уборную заливает светом

свет от этого знака цепляется за свет фонаря, пролетающего мимо

Вспышка.

ручка поддаётся идёт вниз

Замок.

дверь открыта

Макс вываливается из туалета, больно ударившись об пол, тут же вскакивает, сживая левую руку чуть выше раны

БОЛЬНО

не помня какой рукой открывает дверь

ПУСТО В ВАГОНЕ ПУСТО ГДЕ ГДЕ

бежит

ЛИШЬ БЫ ОНО НЕ ДОГНАЛО НЕВОЗМОЖНОЕ

Спотыкается, но удерживается, бежит, бежит

ПУСТОЙ ВАГОН

плечом задевает полку

БОЛЬНО

бежит бежит

ТИТАН

отклоняется

ПОЧЕМУ НИКОГО КТО-ТО ЖЕ ДОЛЖЕН БЫТЬ

«Опять тебе нужны люди, — вздыхает голос Софьи у него в голове. — Ты обманываешь себя. Тебе нужны люди».

ДВЕРЬ ТАМБУРА

СТУК СЛЫШНЕЕ

ОНО БЕЖИТ ЗА МНОЙ, ДА?

обернуться бы но как

ДВЕРЬ СЛЕДУЮЩЕГО ВАГОНА

страшный бордовый ковёр

это купе

НИКОГО

— Помогите! — голос срывается, хрипит, скрежещет в горле как наждак.

Дверь за ним захлопывается, он бежит, кровь капает с руки и мешается с багровым цветом ковра.

Свет мигает, купе превращается в плацкарт.

В его плацкарт.

Макс снова в своём вагоне возле своего места. Обернувшись, он видит за стеклом тысячеглазую морду гончей.

За вами уже облава, а вы, дурачок, не замечаете этого.

— СЕРАФИМА — хочет он закричать, но он нем и не может двигаться.

Вагон пуст, только его попутчик сидит на своём месте неподвижно.

Взгляд в пустоту, в руке газета.

Неподвижен, как статуя

словно время остановилось

и пространство тоже уже никому не подвластно

Макс услышал, как за ним открылась дверь.

Шаги.

Оно — тысячеглазая псина? собака ли это? — не торопится.

Когти по полу вагона.

Шаг, ещё шаг.

НЕ ПОШЕВЕЛИТЬСЯ

Оно обходит Макса.

Он может следить за тварью взглядом, но не может повернуть шею.

оно подходит к попутчику

неестественная вытянутая морда словно обнюхивает его

шея выгибается

когтистые лапы становятся ему на колени

длинная морда раскрывает пасть и смыкает челюсти поперек шеи старика, оставив только сантиметр сбоку

вместе с шеей, вместе с человеческим мясом и, очевидно, костью, выхвачен шмат пространства-времени, и там чернота

картинка неподвижна

словно бы кирпич из этой картины вытащили

вместо части шеи черная полоса

тварь поворачивает голову на Макса и скалится

тысячи глаз вспыхивают огнём

ТЫ СЛЕДУЮЩИЙ И ТЕБЕ НЕ СБЕЖАТЬ

тварь готовится к прыжку

…время снова продолжает существовать.

Из раны на шее старика в одну секунду начинает хлестать кровь, черная пустота заполняется кровью, и голова, не удержавшись над пустым пространством, заваливается набок.

остекленевший взгляд

тварь в прыжке

Взвыв, Макс разворачивается и снова бежит к двери тамбура, не помня себя, ошалелый, испуганный, толкает дверь, тамбур, следующий вагон

его хватают руки Серафимы и затаскивают в первое же купе

— В чем вы совершенно точно уверены? — кричит она. — В чем вы ни разу не сомневаетесь? Быстро! Первая мысль!

— Я взял с собой скрипку! Скрипка… Скрипка!

— Великолепно! Закройте глаза.

Послушался. Чувство, словно пол уходит из-под ног.

— Продолжайте думать о музыке.

Пальцы Серафимы крепко держат его за руки чуть ниже локтей.

Вспышка.

Ещё одна.

Что происходит?

Тошнота. Воспоминания о крови.

Что происходит?

Ещё одна вспышка.

— Не открывайте глаз! — голос Серафимы.

Она отпустила его

невесомость