Хэллоуинский магазинчик и другие истории в канун Дня всех святых

- И что ты...

- Это был один из них! - простонал Энди. - Один из этих тыквенных фонарей! Вырезан самим дьяволом! О... Боже... это был Стью Дженкинс, шериф!

Стью был владельцем и барменом "Двух костей".

- Я уже еду, - сказал он мужчине. - Ничего не трогай!

- Прикоснуться к чему-нибудь? Я точно не прикоснусь к этой проклятой штуке! Я даже не хочу на это смотреть!

Джона повесил трубку, прошёл в кладовку в холле и снял ремень с крючка внутри двери. На пути к выходу он застегнул и поправил кобуру.

Миллисент поймала его на крыльце, вне пределов слышимости детей.

- Это ещё один, не так ли?

Он повернулся и посмотрел на свою жену. Кудрявая блондинка и грудастая... такая же красивая, как в тот вечер, когда он впервые встретил её на ярмарке округа Севьер четырнадцать лет назад.

- Да... первый. Надеюсь, последний.

Даже говоря это, Джона знал, что это не более чем принятие желаемого за действительное.

Они протянули руки и пару секунд держали друг друга, а затем отпустили. Не было времени на поцелуй.

- Я сейчас же вернусь, - пообещал он.

Она кивнула и больше ничего не сказала. Просто смотрела, скрестив руки, как он бежал по дорожке к своему Packard двадцать шестого года. Он запрыгнул внутрь, крутанул стартер и, резко развернувшись на улице, направился в западную часть города.

Добравшись до "Двух костей", Джона обнаружил Энди Мура, сидящего у входной двери спиной к стене. Его вырвало на себя. Рвота стекала по его фланелевой рубашке и по манишке комбинезона, скапливаясь на широких коленях. Его большое, округлое, как луна лицо было бледным, как слизняк, и потным.

Джона присел рядом с мужчиной и положил руку на его толстое плечо.

- Ты в порядке, Энди?

- Я... меня стошнило на самого себя, - пробормотал мужчина.

Его губы были покрыты желчью и кусочками еды.

- Можешь показать мне... где?

Глаза Энди расширились.

- Чёрт возьми, я не вернусь туда! Не думайте, что я когда-нибудь снова ступлю в это заведение! Ни выпивка, ни игра в карты не стоят того, что я видел. Нет, сэр!

Шериф похлопал мужчину по плечу. Он встал, расстегнул лямку на кобуре и вытащил пистолет... револьвер Smith & Wesson сорок пятого калибра 1917 года.

Внутри придорожного домика не горел свет. Единственное свечение исходило из центра длинного бара из красного дерева. Когда Джона подошёл ближе, он почувствовал, как желчь подступает к его собственному горлу, и быстро сглотнул.

- Боже Всемогущий! - было всё, что он мог сказать.

Отрубленная голова Стью Дженкинса была насажена на большую бутылку виски. Горлышко бутылки было проткнуто через открытое горло Стью, а восковая свеча вонзилась в горлышко сосуда и зажглась. Она мерцала и светилась внутри пустого черепа мужчины, тёплое розовато-жёлтое свечение исходило из открытых глазниц, каналов ноздрей и рта с отвисшей челюстью. Несколько зубов были насильно выдернуты из дёсен и выброшены, оставив неровную беспорядочную ухмылку на импровизированном тыквенном фонаре.

Глядя на проткнутую бутылкой голову Стью Дженкинса, он не мог не заметить банку для чаевых бармена, стоящую на стойке рядом с кассовым аппаратом. Она была наполовину наполнена кровью, и в её густеющем содержимом плавали серо-стальные глаза Стью и несколько недостающих зубов.

На следующий день коронер из государственной лаборатории пришёл и осмотрел его.

- Будь я проклят, если это не тонкая работа, - сказал доктор, которого звали Уоллес.

На его усатом лице было какое-то странное выражение - отчасти восхищение, отчасти отвращение.

- Что вы можете мне сказать об этом? - спросил его Джона.

Уоллес обошёл голову, которая в одиночестве лежала на стальной каталке в местном похоронном бюро.

- Ну... кто бы это ни сделал, он знал, что делал. Я имею в виду, что было много знаний и умений. Это сделал не обыватель. Тот, кто убил этого человека, хорошо знал анатомию.

Джона просто молча стоял и позволял коронеру проводить осмотр.

- Он использовал какой-то инструмент, чтобы снять крышку черепа... скорее всего костную пилу. Это было сделано аккуратно и твёрдой рукой. Разрез начинался у лобной кости, проходил за венечный шов, затем полностью проходил через теменную кость. Мозг, который вы обнаружили в плевательнице, был неповреждён, поэтому убийца был чрезвычайно дотошен в своей работе. Я бы даже рискнул сказать, что, скорее всего, мистер Дженкинс был ещё жив, когда это произошло. После того, как кора головного мозга, мозжечок и ствол продолговатого мозга были удалены, убийца начал очищать внутреннюю часть черепа, примерно так же, как мы вытаскивали бы внутренности и отходы из тыквы. Он отрезал ткани носовой полости... верхнюю, среднюю и нижнюю носовые раковины, а также пластинку верхнего нёба, язык и внутренние оболочки рта и горла. После этого убийца раздробил чашечки затылочной кости и извлёк глаза, захватив зрительный нерв и вытащив их через череп из задней части глазниц. После этого он нашёл пустую комнату, в которой он мог сделать своё ужасное украшение на Хэллоуин. Он просунул горлышко бутылки с виски через пищевод - или то, что от него осталось после обезглавливания, - чтобы использовать его как подставку для головы и сосуд для свечи.

- Чёрт, - сказал Джона. - Кто-то должен быть сумасшедшим, чтобы сделать что-то подобное.

- Да, - согласился Уоллес, - но очень холодный и расчётливый сумасшедший. Это не был дикий, бешеный поступок вашего заурядного сумасшедшего... не того, который бормочет что-то себе под нос и мочится в штаны. Нет, этот человек был особым сумасшедшим... машиной для убийств, не сдерживаемой и не уважающей святость жизни. И я бы сказал, что он хорошо разбирался во внутренней работе человеческого тела.

- О чём вы говорите, мистер Уоллес?

Коронер отступил назад и посмотрел на изменённую голову Стью Дженкинса.

- Я хочу сказать, шериф Тауншенд, что тот, кто это сделал, не был любителем. Я бы даже сказал, что он может быть врачом или даже хирургом... методичным профессионалом с огромными навыками и нервами.

На следующий день Джона отвёл своего сына Мэтью к дантисту.

Десятилетний мальчик карабкался на дерево в школе, когда упал и ударился ртом о выступающую ветку. Падение выбило воздух из Мэтью, окровавило его губы и сломало левый передний зуб.

- Вы можете что-нибудь сделать, чтобы исправить это, док? - спросил шериф.

Найджел Уайтхолл осторожно оттянул раненые губы мальчика и осмотрел необходимый зуб.

- Чтобы не тянуть время, по правде говоря, нет, - сказал высокий худощавый мужчина с белоснежными волосами и закрученными усами. - Боюсь, молодой господин Мэтью теперь должен будет жить с неровной улыбкой на лице.

- Ах, чёрт возьми! - пробормотал мальчик под ищущими пальцами дантиста.

- Я бы не беспокоился, Мэтью, - сказал пожилой мужчина, подмигнув отцу. - Такая аномалия подобна шраму битвы. Это придаёт мужчине характер... отделяет его от обыденности и рутины.

- Итак, - сказал Джона, - вы можете подравнять его или что-то в этом роде? Зуб выглядит слишком острым. Я не хочу, чтобы мальчик порезал себе губы об это. Они уже достаточно избиты и ушиблены этой веткой дерева.

- Безусловно, могу, констебль, - заверил Уайтхолл.

Он протянул руку и взял с подноса стоматологических инструментов небольшой тонкий напильник с деревянной ручкой. Дантист подкатил приподнятый табурет к регулируемому креслу и сел. Затем он наклонился вперёд с напильником в руке.

- Сейчас, Мэтью, будет не больно, но неприятно и может заставить тебя вздрогнуть. Не из-за боли, а потому, что от этого звука у тебя пойдут мурашки по коже... это как провести ногтями по школьной доске.

Мэтью рассмеялся, но затих, когда старик начал затачивать неровный зуб. Джона с интересом наблюдал за работой дантиста.

- У вас твёрдая рука, док, - сказал он.

Тонкая ухмылка скользнула по морщинистому лицу Уайтхолла.

- Ну, так и должно быть... Я был хирургом почти пятьдесят лет.

Сердце шерифа ёкнуло, но он не показал этого.

- Да неужели? Здесь, в Америке?

- Господи, нет! - ответил Уайтхолл со смешком. - В Лондоне. Своему ремеслу я научился в Бартсе, а после окончания медицинского факультета занялся своим делом в больнице Святой Марии на Прейд-стрит. И, не хочу хвастаться, но я был самым многообещающим и опытным хирургом в больнице.

Наблюдение за тем, как длинные, проворные руки мужчины работают искусно, с точностью и аккуратностью, так близко ко рту его сына... его голове... казалось, наполнило Джону странным чувством беспокойства.

- Итак, док... почему вы отказались от хирургии и стали дантистом?

- О, тому было несколько причин, - рассеянно сказал Уайтхолл, сосредоточив внимание на сломанном зубе. - Полагаю, я устал проводить бóльшую часть своего времени по локоть в чьей-то груди или животе. Человеческое тело - чудесное устройство, своевременное и надёжное, как швейцарские часы. Но оно чертовски грязное, когда вы пытаетесь удалить неподатливую опухоль или переставить смещённые органы из-за грыжи на прежнее место. Через некоторое время вам, как правило, надоедает видеть человека изнутри. Я предпочитаю создавать красивую улыбку, чем копаться в чьём-то кишечнике.

- Ура... - пробормотал Мэтью.

- Помолчите, молодой человек, - посоветовал дантист, - а то я подпилю ваш мальчишеский язык.

- И это всё, что нужно было сделать? - спросил Джона. - Вы просто устали быть хирургом?

- Ну, была и другая причина, - сказал Уайтхолл. - Смерть моей дорогой жены Дафны, - лицо пожилого мужчины, казалось, напряглось, и его глаза на мгновение расфокусировались, как будто уставившись на что-то далёкое от кабинета, в котором они сейчас сидели. - Она была беременна... нашим первым ребёнком. У Дафны начались схватки, когда я был на медицинской конференции в Париже. Когда ребёнок застрял в родовых путях, был вызван хирург. Очень неопытный и высокомерный молодой врач по имени Доусон. Если бы я был там, я бы сделал жене кесарево сечение и освободил ребёнка. Но нет, только не Доусон. Он практически выпотрошил бедняжку Дафну... сделал надрез под её грудиной, до лобковой кости. После этого она очень быстро истекла кровью. Она умерла на операционном столе... вместе с ребёнком... моей дочерью.

- Доктор Уайтхолл, - мягко сказал Джона.

Привлекая внимание пожилого человека, он тихо кивнул своему сыну, глаза которого были широко раскрыты от восхищения.

- О, я прошу прощения, констебль, - с сожалением сказал Уайтхолл. - Я не хотел болтать так... так несдержанно. Я, конечно, надеюсь, что не напугал парня своими неприятными разговорами.

- Он будет в порядке, - сказал шериф. - Он всегда думает об ужасных вещах, особенно перед Хэллоуином.

Уайтхолл рассмеялся и, закончив свою работу, положил напильник обратно на стальной лоток с инструментами.

- Канун Дня всех святых! Языческий праздник друидов. Праздник смерти. Оставили его вам, янки, чтобы превратить это в весёлую ночь для костюмов и конфет. Итак, мистер Мэтью... кем ты будешь в этом году?

- Ковбой! - сказал мальчик с широкой ухмылкой. - Том Микс!

- А юная мисс Вики?

- Ведьма! Кем ещё она может быть?

- Мэтт! - заругал его отец с предупреждающим взглядом.

Это заставило Найджела Уайтхолла расхохотаться ещё сильнее.