Побывальщины

Это было, было...

Бабушка сокрушалась, что бледнеют со временем воспоминания, выцветают с годами как старая ткань. Редко что остаётся по прежнему ярким, будто случилось только вчера.

Забываются даты, лица, имена, но отчётливо помнится, встаёт перед глазами родная степь – ровная, бесконечная, пёстрая от цветов. Волнуется под ветром ковыль, высоко в небе жаворонки звенят колокольцами и пряный дух поднимается от нагретой солнцем земли.

- Какие охапки приносили мы после покоса! Собирали душицу да чабрец, шалфей и ромашки… В редких балках росла мозжуха - можжевельник. Принято было у нас жечь его ветки на Пасху. Окуривать дымом комнаты, хлев, использовать для костра.

На страстную, перед Пасхой, обязательно разжигали большой костёр. Больше даже, чем на проводы Масленной. Так весну грели да нечисть пугали, от домов отваживали. Выкладывали костер из старого хлама, хвороста да можжевеловых лап. Всё шло в дело – и обувка сношенная, и старые плетёнки да корзины, отслужившие голики, сломанные колёса, солома. Солому брали осторожно, с опаской - старались лядащего не разбудить до поры.

Очень почитали огонь. Радовались его теплу, опасались его силы.

Соберутся все в круг и смотрят, как гудит и рвётся ввысь пламя, потрескивает, рассыпается искрами… Настроение отличное, разговоры, смех…

Лишь Анна помалкивает, прямо стоит да по сторонам косится. Раз кого-то из ребятни в сторону сдвинула, другой. Вроде как место кому-то освобождает возле костра. После уже, мимоходом обмолвилась, что навьи погреться приходили. Тянет их к людям, к живому огню.

На хуторе, где жила бабушкина семья, принято было баню топить под ночь.

И случилось, зашла по темну странница, совсем старенькая бабулька. Бодрая да опрятная, словно не было позади долгого пути.

И попросилась она в баню попариться, обычай соблюсти.

- Я после всех пойду, на четвёртый пар.

Её поначалу отговаривали, но она решительно на своём стояла. Твердила, что обязательно нужно ей четвёртого пара дождаться. Вольному воля - пустили её после всех париться. А сами настороже, приглядывают за баней. Четвёртый пар известно ведь чей.

И вовремя заметили, как повалил наружу густой дым! Хозяева в дверь, а ту будто заклинило. Не открыть! Стали ломать – не выходит ничего. Дверь как каменная сделалась – топор отскакивает, никаких отметин не оставляет.

А из бани дымит так, что и на улице дышать трудно!

Спасибо Анна догадалась окропить дверь святой водой.

Вот это сразу помогло. Распахнули дверь, ворвались внутрь – а там пусто!

Только одёжка бабкина горочкой на полу.

Додумали тогда, что нечистая попариться напросилась! На вид-то самая обычная бабка. И глаза – добрые-добрые…

Почему одежду оставила – непонятно. Сожгли её потом подальше от хутора, в степи.

А на Пасху раз такой случай выдался - двое парней, что нанялись на хутор в помощники, катали на перекрёстке свячёные яйца. Хотели некошных приманить, чтобы те их желания выполнили.

Считалось, что на Пасху не могут некошихи отказать, должны выполнить любую прихоть вызывающего. Но что-то не заладилось у парней, то ли не всё правильно сделали, то ли не верили в обряд, а лишь побаловать решили. Тщетно они прождали, не явился никто.

Анна говорила, что к лучшему это, поскольку на всё есть обратная сторона. Некошной, конечно, желание-то исполнит, но после накрепко привязывается к человеку. И начинает у того всё идти наперекосяк. Всё оттого, что некошной удачу отвадил.

К Пасхе в бабушкиной семье готовились загодя. На страстной неделе затевали уборку – проветривали комнаты после зимы, белили печи, мыли полы да лавки, скоблили столы, обметали паутину, протирали запыленные стены. После украшали дом, на свой лад и по возможности.

Пасха символизировала приход весны, пробуждение природы, начало нового тёплого времени. Заканчивался пост и народ потихонечку разговлялся. Женщины стряпали, во множестве пекли булки и куличи, покрывали глазурью. Застывая, сахарилась она бело-розовыми волнами, от которых так и тянуло отколупнуть кусочек.

В особые деревянные формочки выкладывали творог, сдобренный цукатами, изюмом да высушенными фруктами – готовили пасхи. Обязательно красили яйца, используя луковую шелуху, капустные листья, настой из вишнёвых веточек или засушенных трав.

Сборы в храм проходили весело. На телегу загружали подносы с пасхами и куличами, аккуратно прикрытыми чистым полотном. Анна-бобылка зорко следила, чтобы ничего не опрокинули да не полакомились раньше положенного времени. Сама она на службу не ездила, оставалась присмотреть за хозяйством. Детворе же, каждому, раздавала в дорогу по рябиновой веточке – от худого глаза.

Возможно, что этот бесхитростный оберег, спас Верочку, бабушкину близняшку, от ведьминого гнева. Об этом следующая коротенькая история.

Дорога до храма была долгая. Подъезжали под утро, уже издали видели огни на колокольне и яркий праздничный свет костров.

Народ подтягивался со всех окрестных хуторов. Кто-то приходил пешим ходом, кто-то приезжал на бричках да телегах, привозил святить домашнюю снедь. В тишине пасхальной ночи все ждали первого звука – протяжного густого колокольного удара, возвещающего начало заутрени – утрени, как говорила бабушка. Служба была долгая, ребятне становилось маятно, но приходилось терпеть под строгим приглядом старших.

Как-то раз в хлопотах не доглядели, что маленькие Верочка да Любаша надели кофты наизнанку. Обнаружилось это уже во время службы. К тому времени девочка устала, накуксилась, поэтому трогать её не стали, оставили как есть, чтобы не разревелась на весь храм. Любаше же велели переодеть, да она отчего-то медлила, не спешила.

Бабушка вспоминала после:

-Стою чуть жива. Народу вокруг множество. Свечи горят. Образа икон золотятся, поблескивают. Плавится воздух. От жары и аромата благовоний слегка кружится голова. Голоса поющих то отдаляются, то становятся ближе. И видится словно в дыму, как все вокруг крестятся, поклоны кладут. Батюшка молитву творит. А рядом с ним – женщина! Простоволосая, без платка. Старая уже, а волосы распустила, спиной к алтарю стоит. За подол рясы ухватилась и держится. А как христосоваться стали, так она меж людей пошла и старается к каждому прикоснуться, рукой то по плечу, то по спине провести. А люди слово не замечают, не обращают на это внимания. Только Верочка смотрит – и та заметила, приостановилась, прошептала что-то да кукиш Верочке показала. Страшная такая, распатланная, глаза злющие. Верочка в рёв. Лёнька, старший, подумал, что жарко ей и помог кофту снять. Я тоже следом свою стянула. А как сняла – так и женщина та исчезла! Подевалась куда-то, будто её и не было вовсе.

Когда после Верочка про то призналась, объяснила Анна, что в храме ведьма была, приходила туда силой подпитаться. Умеют они невидимыми для окружающих прикинуться. Только тому покажутся, кто специально перед входом в храм одежду наизнанку вывернет. Вот Верочка её ненароком, по случаю, и увидала! Но так только сильные ведьмы поступают. Послабее которые открыто среди людей крутятся, неприметными тихими мышками, чтобы никто не помешал черные дела творить. Шмыгают повсюду во время службы - свечи подменяют, бросают под ноги иголки, перед иконами не молятся, а наговоры шепчут.

Если, к примеру, зачадит свеча в руках у человека – это верный знак. Значит рядом нехороший кто-то находится, ведьма или колдун.

Ребятня, как всегда, зачарованно слушала байки Анны-бобылки. А та раздала каждому по свячёному куличу и добавила:

- …А что оглаживала всех – так силу из людей тянула. Или отдавала им что-то своё, плохое.

Главное, что при вас рябина была, она и защитила от козней зла!