Соприкосновение с реальностью

Живот заурчал, требуя пищи, но мужчина не спешил к холодильнику. Смотрел на жену. На ней была новая короткая сорочка голубого шёлка с тонкими бретельками, почти не скрывающая тело, кожа имела бронзовый оттенок и блестела, как смазанная маслом, подкопчённая курочка гриль. Тонкие шрамы выделялись белыми неровными штрихами.

— Плещет волна, лижет пятки, ты лежишь, словно овощ на грядке… — замурлыкал Олег свою излюбленную «серенаду». — Вся такая спелая, загорелая, как дочь далекой республики Чад…

Если не смотреть ей в глаза, раздражающе бессмысленные и бесцветные, то она сейчас казалась лакомым кусочком. И пахла вкусно. Не приятно, а именно вкусно…

— Там смуглянка-молдаванка… — мурлыкал он, поглаживая гладкое плечико. — У тебя крем какой-то, что ли… типа для загара?

— Я в солярий ходила, — ответила Ира, — Ты же велел.

— В солярий? Ты там час что ли сидела?

— Два. Два часа. — Вкусный запах усиливался, когда она открывала рот.

— Ты с ума сошла? Разве это не вредно? Как ты не сгорела?

Жена пожала плечами, а Олег перешел к более настойчивым поглаживаниям.

— Сергей где? — он зарылся лицом в пушистые волосы жены и прикусил ей мочку уха.

— Спит уже, — Ира резко поднялась и деловито проследовала в спальню.

Олег скользнул за ней, ведомый не столько похотью, сколько необъяснимо вкусным запахом. Решил, что перекусит позже, такая редкость — захотел жену, не нужно откладывать на потом, не нужно… Зеркало в прихожей мельком изобразило тёмный смазанный силуэт, который мужчина старательно не стал разглядывать.

Жена уже лежала на кровати, поверх одеяла, голая, руки по швам. В стойке «смирно» не шибко много эротизма, даже если это не стойка, а «лёжка»… Ну да ладно, Олег не стал привередничать, голову кружил аппетитный запах… Он не столько целовал смуглое неподвижное тело, сколько вдыхал аромат нежного шашлычка… Заливал жену голодной слюной, в то время, когда его рука шарила у неё между ног. Если она так послушно прожарилась в солярии, может, и про эпиляцию ей намекнуть?.. Как-то уж слишком пушисто, мягко, тепло, но… пушисто… Зато язык… Олег посасывал её язык и едва не урчал от удовольствия. Как устроен этот чудо-солярий? Запекает внутренние органы не хуже микроволновки?.. Что за бред?.. Как вкусно!.. Какой лакомый кусочек! Мужчина жевал сочный кусок, высасывая ароматный сок, и не сразу до него дошло, что Ира визжит громко, но как-то сдавленно, будто ей что-то мешает, и дёргается под мужем, упёршись руками ему в грудь. Олег отстранился и с недоумением смотрел, как по подбородку у неё течет кровь, а изо рта торчит тёмный изжёванный комок мяса на месте языка. Одновременно мужчине показалось, что он уже по локоть засунул руку в какую-то резиновую трубу, заросшую изнутри шерстью. Ужас и омерзение охватили Олега, и он, резко отвернувшись и оттолкнув от себя жену, выскочил из спальни.

Утирая рот, мужчина кинулся к зеркалу, напрочь забыв про нелепый ужас, который так напугал его в ванной. Но за секунду до того, как размазанная скачущая фигура собралась в отражение Олега, заключённое в овальную раму на выцветших обоях прихожей, ему под ноги выкатился Сергей.

— Папа! Дедушка умер! — громким шёпотом сообщил он, растирая сонные глаза.

— О нет! — воскликнул Олег скорее со злостью, чем с сожалением или испугом. — Иди к маме… Хотя нет! Ляг на диван в гостиной, телевизор включи, если страшно. Я скоро подойду…

Мужчина открыл дверь детской. Пришлось зажать нос, прежде чем заставил себя войти. Мертвое тело на полу ничуть не изменилось. Всё так же белели из-под полуопущенных век высыхающие глаза, так же были скрючены костлявые пальцы, так же смердела протухшая плоть. Только одеяло было сброшено с голой впалой груди, и бесхвостый ресивер сидел рядом, вытянув шею, уткнувшись мордой в тёмную мокрую рану, и вылизывал мёртвое сердце. Пёс чавкнул, обернулся и зарычал на Олега. Один его глаз блеснул красным полумесяцем, другой светился полной луной. Мужчина не стал включать свет.

Ира, что-то прижимая ко рту и немного шепелявя, вызывала труповозку. Олег не смотрел на неё, боялся, что она опять голая… Сел на диван рядом с Серёжкой. Он положил отцу на колени подушку и улёгся сверху. Казалось, он не видел в происходящем ничего странного или пугающего. Просто пристроился спать рядом с отцом, пока мать с полу откушенным языком звонит по телефону, а домашний пёс грызет мёртвое тело деда… Олега снова замутило то ли от голода, то ли от необъяснимого безумия, не прекращавшегося ни на минуту, пока он бодрствовал. Ровное дыхание сына немного успокаивало, возвращало надежду, что все это когда-нибудь закончится, выправится… Олег опустил руку и погладил его по голове. Отросшие шелковые волосики заскользили между пальцами, а в животе у мужчины будто образовалась ледяная глыба и начала подтаивать, растекаясь холодом по телу — на месте уха у Серёжки ничего не было. Олег пошарил, пощупал пальцами… Только крошечная дырочка над скулой и еле заметные неровные бугорки кожи вокруг.

Это не его сын! Олег вдруг понял это со всей ясностью. До него дошло, как до жирафа. Это не его сын, не его дом, не его семья. Не его жизнь. Это просто не может быть. Олег начал думать, что спьяну вломился в чужую квартиру, что просто похож на кого-то… А они тоже похожи… Как близнецы. Как отражения в зеркале. Точно! Зеркало. Тот тип с зеркалом в метро. Похожий на Олега. На его отражение в его чёртовом зеркале… Он украл отражение, присвоил. И зеркало специально разбил. Стал Олегом. А он им…

Нет. Не бывает такого. Это только в кино бывают Третьи улицы Строителей и прочая белиберда. Как же жена? Сын? Ведь их никто не ловил в зеркальные ловушки… А остальные? Олег был уверен, в понедельник на работе все будет по-прежнему. Жаль, что завтра ещё только воскресенье. Ещё один день в этой спятившей квартире, среди чужих людей, притворяющихся семьей…

Олег сидел и беспомощно разглядывал выступающие из темноты призраки предметов, ждал утра. Даже голод, мучивший весь вечер, пропал, а стоило вспомнить об аромате шашлыка изо рта жены, как пустой желудок подпрыгивал к горлу, выталкивая желчь и заставляя сглатывать горькую слюну.

Видимо, он всё-таки задремал, потому что совсем не помнил, когда Серёжка сполз с дивана и забрал подушку, отчего голые ноги у Олега замёрзли. За окном было светло, но по-прежнему туманно, словно к окнам снаружи прижали гигантские полиэтиленовые пакеты с молочной сывороткой. Воздух в квартире очистился. Детская была пуста. Наверное, Олег также проспал и вынос тела…

Сергей сидел за кухонным столом и наворачивал овсяную кашу. Светло-русые вихры скрывали отсутствие уха. Олег не стал присматриваться и проверять, на месте ли второе… Ему захотелось выбраться отсюда как можно скорее, всё равно куда.

— Серёжа, сходим в кино? — вдруг предложил отец и улыбнулся как можно естественнее.

— Давай! — радостно согласился он, — только я не Серёжа.

Олег застыл, стараясь удержать дрожь, потому что в животе опять заворочалась ледышка.

— А кто ты? — почти нормальным голосом спросил он.

— Сергей Олегович! — с довольным видом выкрикнул сын и отправил в рот последнюю ложку овсянки.

— Тогда собирайся, Сергей Олегович, — промямлил отец и сам пошел одеваться. Умыться в ванной перед зеркалом и что-нибудь съесть в этом доме было выше его сил.

В торговом центре, среди людей, стало полегче. Перед сеансом они успели купить по чизбургеру; впрочем, Олег свой не доел — он никак не мог избавиться от ощущения и запаха Ириного языка, пока жевал мясную лепёшку, сдавленную с двух сторон круглой булкой.

Олег получил бы больше удовольствия от уморительных выходок жёлтых «миньонов», если бы Сергей не подпрыгивал и не таращился с ужасом на отца всякий раз, когда он от души смеялся.

Возвращаться домой не хотелось, и Олег таскал Сергея вдоль торговых рядов, делая вид, что его очень интересуют новые модные коллекции одежды и скидки на старые. Отовсюду тошнотворно пахло то попкорном, то чебуреками, то удушливой парфюмерией. В голове снова прорастала боль. Витрины отражали безумный калейдоскоп, дребезжащую музыку с ярмарки самого дешевого тщеславия.

Детская ручка в руке мужчины — потная, горячая, неприятная — дёрнулась и настойчиво потянула куда-то.

— Папа, давай сходим!

Над аркой из гирлянды пыльных бело-розовых воздушных шаров горели неоновые буквы: «Зеркальный лабиринт», а за прозрачной занавеской просматривался уютный полумрак, слегка подсвеченный прохладным, то ли голубым, то ли зелёным светом.

— Пап, ну давай! — Сергей вырвался и исчез за занавеской.

Олегу ничего не оставалось, как заплатить за два билета скучающей девице в костюме Алисы и отправиться за ним. Внутри лабиринта было заметно тише, чем снаружи, лишь переливалась откуда-то с чёрного потолка хрустальная нестройная мелодия. Пол тоже был чёрным и по нему вились светодиодные синие и зеленые змейки, прижатые к основаниям хаотично расставленных зеркальных колонн. Эти разноцветные зигзаги служили единственным источником освещения, они тянулись, убегали в темноту, отражались в зеркалах, неожиданно обрывались, а потом выползали как будто ниоткуда. Олег следовал их причудливой траектории, не поднимая глаз, несмотря на своё отражение выше колен.

— Папа! Найди меня! — голос Сергея донесся откуда-то издалека, словно лабиринт раздвигал пространство не только в отражениях, но и для звуков создавал дополнительные обширные вместилища.

Олег двинулся на его голос, заходя в тупики, кружась на одном месте, заглядывая за фальшивые углы.

— Серёжа! Ты где? — Голос мужчины всколыхнул плавную рябь на поверхности зеленоватого зеркального прямоугольника, в котором его ноги нерешительно топтались на месте, а кроссовки и подвернутые джинсы были заляпаны чем-то тёмным.

— Я не Серёжа! — захихикал сын совсем рядом, а когда Олег резко шагнул в ту сторону, гулко прокричал словно со дна глубокого колодца: — Я Серге-е-её Олего-о-о-ви-и-и-ч!

«Почему мы здесь одни? — подумал Олег, скользя вдоль очередной зеркальной иллюзии. — Такой непопулярный аттракцион?»

Очередной тупик поймал его, как аквариумную рыбку в садок, и, прежде чем мужчина нашел из него выход, в одном из обступивших его отражений мелькнула облезлая, побитая и измазанная черной грязью кошка. Олег бы ни за что не заметил её, если бы не смотрел так упорно только вниз. Кошка остановилась позади него, повернулась и почти беззвучно зашипела сквозь оскаленные острые зубки. Тут же раздался оглушительный лай.

— Джеки, заткнись!

В синем свете закачалась жуткая фигура — голая Ира с облезающей, обугленной кожей с съёжившимися тонкими белыми шрамами. Отражение двинулось, удвоилось, потом расстроилось и под разными углами посмотрело сквозь Олега тремя парами бесцветных бессмысленных глаз, синхронно поправило волосы и исчезло в трёх разных направлениях за невидимыми поворотами, словно стёртое ластиком.

— Сергей! — раздраженно выкрикнул Олег и тут же осёкся — споткнулся о детскую ручку, протянутую из темноты и словно отрубленную острым черным зеркальным краем. Ручка беспомощно и неподвижно лежала на полу, а светодиодная змейка превращала текущую по ней кровь в чернила. Олег упал на колени и потянулся к застывшим пальчикам, но коснулся лишь холодного стекла, и тут же почувствовал спиной жаркое зловонное дыхание и услышал зарождающийся в утробе огромного животного рык. Скосив глаза, в ближайшем зеркале он увидел снежного барса, который сидел, нависая над окровавленным детским телом, и скрёб чёрный пол острыми и длинными, как ножи, когтями.