Легион. Психопат

15

Лила поднялась по ступенькам и достигла крыльца, как раз перед тем, как начался ливень.

Дом был старым, его стены казались серыми и уродливыми в полумраке надвигающейся бури. Доски крыльца громко скрипели под ногами, она слышала, как от ветра хлопали створки второго этажа.

Она сердито застучала' в дверь, хотя и не ждала, что кто-нибудь откликнется. Теперь Лила уже ни от кого ничего не ждала.

Она убедилась, что по-настоящему судьба сестры беспокоит только ее. Остальные за Мери совершенно не беспокоились. Мистер Ловери хотел вернуть свои деньги, а Арбогаст просто отрабатывал жалованье. Шериф, тот беспокоился об одном, — чтобы все было тихо и спокойно. Но больше всего ее возмутила реакция Сэма.

Лила постучала в дверь снова, и дом отозвался протяжным гулким эхом. Шум дождя заглушил этот звук, а ей было не до того, чтобы особенно прислушиваться.

Да, она действительно сейчас очень рассержена, — а как иначе можно себя чувствовать после всего этого? Целую неделю ее кормили призывами: «не впадайте в панику, успокойтесь, расслабьтесь, не надо волноваться!» Если бы Лила их поел] шала, она до сих пор сидела бы у себя в Форт Ворсе! Все-таки она надеялась на Сэма, рассчитывала, что уж он-то поможет.

И напрасно! Нет, он, кажется, хороший парень, в чем-то даже привлекательный, но по характеру типичный провинциал: неторопливый, расчетливый, осторожный, консервативный. Они с шерифом составляют хорошую парочку. Зачем рисковать понапрасну — вот их девиз.

Что ж, она думает по-другому. Тем более после того, как нашла эту сережку. Как мог Сэм равнодушно отнестись к важнейшей улике и сказать, чтобы она снова привезла сюда шерифа? Почему он сразу не схватил этого Бейтса и не выбил из него всю правду? Лила поступила бы именно так, будь она мужчиной. Одно она знала точно, — теперь уже не будет никакого доверия всем им, безразличным к судьбе сестры, боящимся любых трудностей. Лила больше надеялась на Сэма, и уж конечно, не доверяла шерифу.

Не будь она так рассержена, Лила ни за что не решилась бы проникнуть в дом, но ей до смерти надоела их трусливая осторожность, их дурацкие рассуждения. Иногда надо забыть о логике и довериться эмоциям. Если честно, именно отчаяние побудило ее продолжить безнадежные, казалось бы, поиски, пока не нашлась серьга Мери. А там, в доме, наверняка спрятано что-нибудь еще. Она не будет вести себя как дурочка, не потеряет голову, и все же необходимо увидеть все самой. Потом можно подключить Сэма с шерифом.

Перед глазами Лилы сразу возникли их самоуверенные лица, и она еще сильнее затрясла дверную ручку. Бесполезно. Внутри никого нет, ей никто не откроет. Но она должна войти. Вот в чем вся проблема.

Лила стала рыться в сумочке. Помните эти старые глупые шутки, что в женской сумочке можно найти все, что только пожелаешь, — такие шуточки наверняка нравятся деревенским остолопам вроде Сэма и шерифа. Пилочка для ногтей? Нет, не то. Но она помнила, что когда-то — Бог его знает, зачем, — она подобрала и с тех пор хранила здесь отмычку. Может быть, в отделении для мелочи, которым Лила никогда не пользовалась. Да, точно, вот она Отмычка… Как-то смешно звучит, правда? Ну неважно, теперь не время думать о таких проблемах. Думать надо об одном — как открыть дверь.

Лила вложила отмычку в замочную скважину и повернула вполоборота. Замок не поддавался, она повернула в другую сторону. Почти получается, но что-то мешает…

Злость снова придала ей решимости. Она резко дернула отмычку. С сухим щелчком сломалась рукоятка, но замок поддался. Она повернула дверную ручку. Дверь распахнулась.

Лила стояла в холле. Внутри было еще темнее, чем на крыльце. Но где-то на стене должен быть выключатель.

Она нашла его. Голая лампочка над головой осветила тусклым, призрачно-желтым светом отслаивающиеся, кое-где порванные обои. Что там на них изображено: виноградные гроздья, незабудки? Просто ужас. Как будто она очутилась в прошлом веке.

Быстрый взгляд по сторонам подтвердил первое впечатление. Лила решила не тратить времени на осмотр первого этажа. В этих комнатах она побывает попозже. Арбогаст говорил, что видел кого-то возле окна второго этажа. Оттуда и надо начинать.

Лестница была не освещена. Лила медленно поднималась по ступенькам, цепляясь за перила. В тот момент, когда она наконец добралась до верхнего этажа, ударили первые раскаты грома. Казалось, дом содрогнулся до основания. Лила невольно поежилась, потом заставила себя расслабиться. Не вольная слабость, сказала она себе твердо, просто от неожиданности. Обычный старый пустой дом, вот и все, чего здесь бояться? Тем более сейчас она может зажечь свет в холле второго этажа. Обои были в зеленую полоску: уж если это не приводит ее в ужас, значит, ее ничем не пронять. Чудовищно!

В какую из трех комнат войти? Первая дверь вела в ванную. Лила никогда не встречала ничего подобного, разве что в музеях. (Нет, поправила она себя, в музеях такое не экспонируется). Но здешняя обстановка здорово подошла бы для какой-нибудь выставки. Допотопная ванная на ножках, открытые трубы под умывальником и туалетом, рядом с высокого потолка свешивалась металлическая цепь с ручкой для спуска воды. Маленькое тусклое зеркало висело над умывальником, традиционного ящичка для лекарства не было. Шкаф для белья заполнен полотенцами и постельными принадлежностями. Она нетерпеливо перерыла его содержимое, здесь ясно только одно — Бейтс скорее всего отдавал куда-то белье в стирку. Простыни идеально отутюжены, аккуратно сложены.

Лила выбрала вторую дверь, распахнула ее, включила свет. И здесь с потолка свисала голая лампочка, но даже при таком слабом освещении можно было сразу определить, для чего служила комната. Это спальня Бейтса, — на редкость маленькая и тесная, с низкой и узкой кроваткой, подходящей скорее мальчику, чем взрослому мужчине. Очевидно, он спал здесь всегда, с самого детства. Простыни были смяты, совсем недавно на этой кровати лежал хозяин. В углу, рядом со стенным шкафом, стоял комод: допотопное чудовище из полированного темного дуба, ручки ящиков покрыты ржавыми пятнами. Она без всяких колебаний принялась за обыск.

В верхнем ящике хранились галстуки и носовые платки, в основном грязные. Старомодные широкие галстуки. Она нашла в коробочке заколку к галстуку, которую явно никогда оттуда не вынимали, две пары запонок. Во втором ящике лежали рубашки, в третьем — носки и нижнее белье. Нижний ящик был заполнен странными белыми бесформенными одеяниями, в конце концов до Лилы дсшло, что это такое: ночные рубашки! Наверное, перед сном он и колпак на голову натягивает! Да здесь хоть сейчас можно музей открывать!

Странно, почему нигде не было каких-нибудь личных бумаг, фотографий. Но все это он, наверное, хранил в мотеле, в конторе. Да, скорее всего так оно и есть.

Лила перенесла свое внимание на фотографии на стене. Одна изображала маленького мальчика верхом на пони, на второй он стоял в компании пяти детей того же возраста — все были девочками, на заднем плане виднелось здание сельской школы. Лила не сразу смогла узнать в этом мальчике Нормана Бейтса. В детстве он был довольно худеньким.

Теперь оставалось осмотреть только шкаф и две большие книжные полки, стоящие в углу. Со шкафом она управилась быстро, там висели два костюма, жакет, пальто, пара грязных, покрытых пятнами краски штанов. В карманах ничего не было. Две пары туфель, пара домашних тапочек на полу, — все.

Теперь — книжные полки.

Здесь Лила не смогла действовать так же быстро. Она то и дело останавливалась, с возрастающим изумлением разбирая странную библиотеку Нормана Бейтса. «Новая модель вселенной», «Расширение сознания», «Обряды ведьм в Западной Европе», «Пространство и бытие». Эти книги никак не могли принадлежать маленькому мальчику, но так же странно было найти их в доме провинциального хозяина мотеля. Она пробежала глазами по корешкам. Психология сверхъестественного, оккультизм, теософия. Переводы «Жюстины» Де Сада, «Ла Ба». А здесь, на нижней полке, сложена кипа плохо изданных томиков с хлипким переплетом, без названия. Лила наугад вытащила одну из книжек и раскрыла ее. Картинка, призывно распахнувшаяся перед ее глазами, поражала почти патологической непристойностью.

Она торопливо сунула книжку на место и выпрямилась. Охватившее ее отвращение, шок от увиденного, заставивший Лилу инстинктивно отбросить томик, прошли, она чувствовала, что все это каким-то образом должно приблизить ее к разгадке. То, что Лила не могла увидеть в невыразительном, мясистом, таком обычном лице Нормана Бейтса, она с полной ясностью обнаружила здесь, разбирая его библиотеку.

Нахмурившись, она возвратилась в холл. Дождь глухо барабанил по крыше, раскаты грома эхом разносились по темным проходам, она открыла мрачную, обитую темным деревом дверь, ведущую в третью комнату. Какое-то мгновение стояла на пороге, вдыхая застоявшийся душный запах старых духов, смешанный с… с чем?

Она щелкнула выключателем и охнула от изумления.

Это была та самая спальня, без всякого сомнения. Шериф рассказывал, что Бейтс оставил здесь все без изменений после смерти матери. Но все же Лила не была готова к такому зрелищу.

Она не была готова к тому, чтобы, переступив порог, попасть в другую эпоху. Но вот она здесь, она оказалась в мире, каким он был задолго до ее рождения.

Потому что комната стала анахронизмом за много лет до того, как умерла мать Бейтса. Лила словно перенеслась на пятьдесят лет назад, в мир позолоченных бронзовых часов, дрезденских статуэток, надушенных подушечек для булавок, темно-красных ковров, занавесок, обшитых бахромой, пудрениц с резными крышками и кроватей с пологом, мир, где уютное кресло-качалка стояло рядом с массивными стульями, покрытыми салфеточками «от пыли», загадочно поблескивали глазами фарфоровые кошки, а покрывало на постели покрыто ручной вышивкой.

Но главное — здесь все дышало жизнью.

Именно из-за этого у Лилы возникло ощущение, будто она внезапно переместилась в иное время и пространство. Внизу, на первом этаже, пылились жалкие останки прошлого, изувеченные старостью, на втором этаже всюду чувствовалось запустение. Всюду, кроме этой комнаты. Она производила впечатление абсолютной цельности, единства и гармонии, словно функционирующий, автономный организм. Комната была безупречно чистой, ни единой пылинки, здесь царил идеальный порядок. Но, если только забыть о тяжелом запахе затхлости, ничто не делало ее похожей на часть выставки или экспозицию музея, спальня действительно выглядела живой, как и любое жилище, неразрывно связанное с угнездившимися в нем с давних времен людьми. Обставленная более пятидесяти лет назад и с тех пор не затронутая какими-либо изменениями, пустовавшая со дня смерти миссис Бейтс — целых двадцать лет, комната странным образом сохраняла человеческое тепло, словно хозяйка не покидала ее. Комната на втором этаже, из окна которой всего лишь два дня назад выглядывала какая-то женщина…

Привидений не существует, подумала Лила и сразу же нахмурилась, осознав, что раз ей приходится убеждать себя в этом, значит, полной уверенности нет. Все-таки здесь, в старой спальне, чувствовалось чье-то незримое присутствие.